Галина Войцеховская - Рисолинда Страница 7

Мед, собранный с цветов дурмана и белладонны, превращает мирный и деловитый пчелиный рой в облако летучей ярости и боли. Пчеловоды усердно уничтожают эти растения на своих медоносных лугах. Но старый Шошон посеял запретные цветы на отдаленной лесной поляне, куда не долетают пчелы из обычных ульев, потому что знающие лекари покупают падевый мед по самой дорогой цене. Десять пчелиных роев, покинув ульи с первыми лучами солнца, мгновенно облепили перепачканных сиропом разбойников, жадно слизывая пьянящее лакомство. Конечно, те принялись отмахиваться и отбиваться от такой напасти. В тот же миг одурманенные, разъяренные пчелы пустили в ход свои ядовитые жала. Такого бешеного воя горы и долины не слыхали от сотворения мира! Да, наверное, и не услышат больше никогда...

Хоннор неосторожно приблизился слишком близко ко входу в долину - хотелось посмотреть, что случилось с нападавшими. Потом неделю щеголял распухшей скулой. Разбойникам пришлось гораздо хуже - лишь немногие благополучно ускакали на лошадях. Несколько человек, пытавшихся убежать по дороге, пчелы закусали до смерти. Некоторые спасались в реке - увы, не все из них умели плавать. Только семерым удалось выбраться из реки живыми.

Глава 8.

О молодом разбойнике, быстроногой девчонке и добрых пасечниках.

Легче всех отделался тот самый молодой разбойник, которого, ругаясь и ворча, приволок из леса Шоннан. Разбойника звали Кертис. Мальчишка оказался услужливым и расторопным. Ему-то и пришлось вместе с Мелисентой день и ночь крутиться, как белке в колесе, ухаживая за товарищами. Вид они имели жалкий - царапины и занозы от шипов акаций гноились и нарывали. Лица, шеи и руки распухли от пчелиных укусов, уши торчали бесформенными лепёшками, лысины бугрились желваками. Один из разбойников пытался спастись, зарывшись в кучу прошлогодних листьев - куча оказалась маловата для такого дела, и теперь он мог лежать только на животе, оттопырив распухший, как подушка, зад. У другого пострадало место более чувствительное, и пленные разбойники от досады и безделья целыми днями изводили его солеными шутками и ехидными смешками. Он краснел, сопел, втягивал голову в плечи. В конце концов не выдержал - кинулся с кулаками на очередного обидчика. Кертис едва разнял дерущихся, заполучив при этом пару крепких оплеух и разбитый нос.

Он сидел на деревянных мостках возле ручья, пытаясь холодной водой утишить льющуюся из носу кровь. Можно было бы, конечно, попросить помощи у Мелисенты, но было стыдно и досадно бежать к ней, как маленькому - с разбитым носом. На тропе послышались чьи-то легкие торопливые шаги, и Кертис поспешил юркнуть в ближайшие кусты - ему почудилось, что это Мелисента. Однако, это была не она - Шошаха, младшая дочь Шошона, со всех ног неслась по тропе вдоль берега ручья. За ней бежал - и почти настиг добычу - один из спасшихся разбойников - Барлай. Выражение его перекошенной физиономии не оставляло сомнений в намерениях самого грязного свойства. Кертис не понял сам, зачем он выскочил на тропу позади Шошахи, почему повернулся к Барлаю лицом, и для чего загородил ему путь. Барлай попробовал оттолкнуть противника с дороги - все его мысли были заняты убегающей женщиной, ни о какой драке он и не помышлял. Но упрямый мальчишка не отставал. Он вцепился в Барлая, словно клещ, и не было никакой возможности стряхнуть его. Барлай рассвирепел - пухленькая, такая аппетитная девчонка ускользала безвозвратно. Её вопли слышались уже с опушки, и с минуты на минуту в лес могли явиться требующие возмездия родственники и односельчане. Деревенские увальни с крепкими кулаками вовсе не прельщали Барлая - не то что удравшая пасечница. Всю злость и досаду на свою неудачу Барлай постарался выместить на непрошеном защитнике девичьей невинности - и шмыгнул в кусты, заслышав приближающиеся голоса да топот тяжелых мужских сапог. На тропе остался лежать истекающий кровью Кертис. Ему-то и достались тумаки и пинки разъяренных жителей Шоша.

Мелисента сидела на скамеечке возле дома Шошона, в окружении целой толпы деревенских детей, и рассказывала сказку о похождениях глупого мельника, когда на площадь ввалилась кричащая толпа. Детвора кинулась врассыпную, как стайка испуганных воробьев. Толпа отхлынула и примолкла, оставив у ног Мелисенты бесформенный ком крови и грязи. Она даже не сразу поняла, что это человек - и живой человек. Во всяком случае - почти живой...Хоннор помог отнести его в амбар.

Чуть ли не все деревенские жители - от мала до велика - высыпали на площадь. Окружили плотным кольцом мрачного Шошона, зареванную Шошаху, Хоннора и Шоннана, перепуганных, жмущихся друг к другу разбойников. Вскорости приволокли и Кертиса, которого Мелисента едва успела отмыть и перевязать. Он стоял перед злобно гудящей толпой, не опуская головы, и старался не слишком шататься. Это не очень хорошо получалось, потому что сил у него уже не было, и потому что старухи молотили его по спине сухонькими твердыми кулачками, вымещая свое негодование. Выражение дерзкой бравады на его лице при каждом тычке сменялось гримасой боли. Шошон прикрикнул на разошедшихся старух, и они с ворчанием отступили. Кое-как установилась тишина, и Шошон начал говорить:

-- Сегодня случилось дело, прежде не виданное в нашей деревне. Один из пленных напал на мою дочь. Благодарение Святыням - Шошаха сумела убежать, но это ничуть не умаляет тяжести вины насильника. Гнев мой безмерен! Однако, я - старейшина рода, и наказание за ужасное намерение должен назначить по справедливости. Я хочу знать все подробности происшедшего. Кто может рассказать мне об этом? - голос Шошона звучал глухо, и тугие желваки ходили по его скулам. Он поднял набрякшие веки, тяжелым взглядом окинул толпу. Мужчины мялись, молчали - в пылу возмущения никто особо не задумывался о деталях. Бежали, кричали, били - вместе со всеми, подхваченные общим порывом, напуганные криком и плачем девчонки. Шоннан выступил вперед:

-- Тут некоторые говорили нам о милосердии и чистоте души. Я сам поддался на глупые разговоры и притащил в деревню этого прощелыгу. Сегодня он едва не изнасиловал сестру моей жены. По справедливости следует наказать всех виновных - и разбойника, которому лучше было бы умереть под кустом позорной смертью, и чрезмерно умную девку - он кивнул на Мелисенту - чтобы не смела накликать беду в чужой дом. Все тут чуть не молятся на неё - как же, лекарка, спасительница... А по-моему, следует разобраться, не колдунья ли она? Откуда взялась в наших краях? До её прихода никакой напасти на наши дома не было - жили спокойно... Следовало бы убить их обоих - пока не случилось худшей какой беды. А остальных разбойников жалеть тоже нечего - отвезти в Ларемур, и пусть им городской палач определит наказание за все их подлые дела.

Толпа загудела, многие согласно кивали головами. Шошон постучал посохом о деревянный помост:

-- Кто еще хочет высказаться? - завертел головой. Но желающих больше не находилось. Добрые жители Шоша все уж решили для себя... В самом-то деле, что там ещё долго думать да рассуждать - повесить разбойника, да и дело с концом. А девку - колдунья там она или не колдунья - лучше бы сжечь, для пущей надежности. Тогда, может быть, отвалит сосущий страх и жуткое неспокойствие, что терзают деревню после набега. И можно будет опять все лето безмятежно слушать жужжание пчелок на пасеках, а зимой топить теплые печи, варить хмельную крепкую медовуху, да складывать в сундуки золотишко после базарных дней. Хоннор косился исподлобья на сбившуюся к помосту толпу. Украдкой придвинулся поближе к Мелисенте, поудобнее перехватил тяжелый посох в пудовом кулаке. Мелисента поднялась:

-- Я хотела спросить Шошаху - ты видела, кто именно гнался за тобой по лесу? Ты ведь сильно испугалась - что, разве разбойник был так уж страшен?

-- Конечно! - у Шошахи при одном воспоминании задрожал голос - Он был огромный, бородатый, и вся голова в отвратительных шишках. И у него жуткие красные ручищи - он тянул их ко мне, а я завизжала от страха, и пустилась наутек. Он бухал сапогами по тропинке за самой моей спиной, и едва меня не догнал - у меня уже не было сил бежать. Я думала, у меня сердце разорвется в груди... - и она снова разрыдалась.

-- А теперь посмотри на него, Шошаха. - Мелисента подошла к Кертису - у него кудрявые волосы, и нет никакой бороды. Лицо у него румяное и чистое - по крайней мере, было еще сегодня утром, пока мужчины не избили его. Руки у него тонкие и белые. Он молод и легок на ногу, и сапог на нем нет - он обут в мягкие ичиги. Разве это тот самый мужчина, что гнался за тобой в лесу, и напугал тебя?

Шошаха испуганно поморгала длинными ресницами:

-- Н-е-ет... это... это Кертис... - в голосе её уверенности не было, потому что узнать Кертиса было поистине невозможно, так он был избит.

-- Да, это он. Разве Кертис гнался за тобой по лесу?