Ключ от опасной двери (СИ) - Чейз Бекки Страница 7

— Оно может быть условным, — цинично сообщает Рид. — И там, где нельзя уговорить, можно расслабить препаратами.

Так и знала, что в шампанское что-то подмешали! Иначе не объяснить факт, что я позволяю прикасаться к себе, почти не сопротивляясь.

— Или же, как в твоем случае, предоставить иллюзию выбора, — его ладонь накрывает мою грудь, вызывая волну мурашек. — Ты ведь не хочешь присоединиться к той парочке за стеклом?

— Нет, — меня трясет так, что стучат зубы.

Как же я вляпалась! И все из-за собственной глупости. Не зря же придумали пословицу про кошку и любопытство.[1]

Не замечая дрожи, Рид обводит сосок через кружевную ткань бюстгальтера. Сжимает, дразня, — и с моих губ срывается сдавленный стон. На стекле остается затуманенный след, медленно тающий под язвительный приговор:

— Тогда, считай, что выбираешь наименьшее из зол.

Пальцы снова терзают сосок, неспешно поглаживая, и тот предательски твердеет. Рид принимается за другой, пока я не всхлипываю еще раз. Грудь разрывает от стыда за собственную безвольность.

Нет! Я не должна позволять!

Второй рукой Рид задирает платье и неторопливо скользит по внутренней стороне бедра, заставляя меня протестующе взвиться.

Я рефлекторно свожу ноги, но это лишь распаляет его азарт — пальцы перемещаются выше, по-прежнему неспешно. Он упивается властью, зная, что мне не изменить расклад. Не оттолкнуть, не упросить, не исчезнуть.

— Мне жаль, что я нарушила правила, — от бессилия на глаза наворачиваются слезы. — Позвольте отдать ключ! Клянусь, я уйду, и никто не узнает о клубе!

Напрасно я взываю к состраданию — Рид не слышит мольбу.

— Я рассчитываю, что ты останешься надолго, — выдыхает он в ямочку под затылком, от чего по телу проносится жар.

Щетина едва ощутимо царапает шею — Рид прижимается сильнее.

— Пожалуйста… не трогайте меня, — я изгибаюсь до покалывания в позвонках в очередной — заведомо неудачной — попытке освободиться.

Похолодевшие ладони беспомощно скользят по черному стеклу.

— Разве тебе не нравится? — Рид кусает меня за шею, от чего крошечные волоски становятся дыбом.

— Нет! — поспешный ответ не совпадает с реакцией тела.

Сердце бешено колотится, выдавая возбуждение.

Неправильное, неестественное… и бесконтрольное — как бы я его ни отрицала.

Его тело так близко, в таком тесном контакте с моим, что он наверняка слышит мой трусливый пульс.

— Давай проверим, Кэтрин, — шепчет Рид, оттягивая в сторону тонкую ткань трусиков. — И если ты не возбуждена — я тебя отпущу.

— Нет… — в отчаянии я стискиваю бедра еще сильнее.

Но слишком поздно — его рука касается влажных складок.

— Лгунья, — Рид проскальзывает в меня двумя пальцами, а третьим задевает клитор.

Распаляя, проводит по нему еще раз. И еще.

Я закусываю губу, чтобы не застонать. От дерзких и настойчивых поглаживаний меня пробивает дрожь.

Так не должно быть! Я не верю в предательство тела — этот сюжет реален разве что для дамских романов. Если мозг против, значит, не должно быть и физиологического отклика… но это происходит. Я реагирую на каждое чертово касание.

— Признай, тебе нравится, — Рид добавляет темп размеренным движениям, и я непроизвольно раздвигаю ноги.

Его пальцы проникают глубже, выталкивая из моего горла новый всхлип:

— Нет, — упрямо отрицаю я.

Но только словами. Пластичное как воск тело подчиняется, подстраиваясь под ритм умелой руки. Отзывается — против всех доводов!

— Тогда я вынужден доказать, — с ехидным смешком Рид усиливает нажим на клитор.

Охнув, я запрокидываю голову на его плечо.

Нарастающее напряжение сворачивается тугим узлом внизу живота и тянет — ноюще, томительно… и сладко.

— Признай, лгунья-Китти.

От звука его голоса воображение рождает немыслимые картины, и в каждой я веду себя как сорвавшаяся нимфоманка.

Дикость. Сущая дикость. Я ведь никогда не была развязной.

Когда же он перестанет меня истязать?

— Прошу вас, хватит, — подмахивая бедрами, я всхлипываю ему в шею.

Напрасная попытка обмануть. Мы оба понимаем, что мое тело не возражает.

— Пожалуйста… — умоляю я.

— «Пожалуйста, да» или «пожалуйста, нет»? — тяжело дыша, уточняет Рид, растягивая меня чуть разведенными пальцами.

— Да… — с хриплым стоном я сама насаживаюсь на них, осознав поражение. — Да!

И кричу, пока голос не захлебывается стоном.

Рид на миг замедляется, вынуждая меня нетерпеливо заскулить, и вновь наращивает темп. А я… ловлю каждый настойчивый выпад. Открытая и готовая подчиняться.

Он победил. Я не могу совладать с собой.

— Мне продолжать? — свободной рукой он пощипывает сосок, обостряя ощущения.

Это как временное помешательство. Я теряюсь от противоречивых эмоций, от которых подгибаются колени.

— Я не… не знаю… — рвано всхлипываю я, не узнавая собственного голоса.

Снова лгу, потому что ответ — да. Я хочу чувствовать его в себе. Чувствовать это распирающее скольжение внутри меня. Толкаться навстречу — исступленно, до предела.

И Рид это понимает. От него не скрыть неподвластную мне податливость.

Хмыкнув, он легонько прикусывает кожу за ухом, отвлекая… И без предупреждения входит в меня сразу тремя пальцами!

Проникновение слишком грубое, но я настолько распалена, что могу лишь сдавленно вскрикнуть. Боль в смеси с удовольствием балансируют на грани.

Жарко. Тесно. И по-звериному дико.

Я прогибаюсь в пояснице, а Рид переходит на яростный, почти запредельный темп.

Невероятно, на что способны его пальцы! Лучше даже не представлять, как бы меня трясло, будь на их месте член. Но я представляю — так ярко и осязаемо, что одна лишь мысль об этом неотвратимо приближает оргазм. Дрожь проходит по телу горячей волной, и я так туго сжимаю в себе пальцы, что Рид рычит. Почти в унисон его заглушает мой глубокий стон.

Тело обволакивает приятная истома, в один миг сменяясь нечеловеческой усталостью. Из меня разом выбивает силы. Обмякнув в придерживающих руках, я едва не оседаю на пол.

— Теперь… вы отпустите меня?

— Это лишь начало, — насмешливо обещает Рид. — Наивная Китти-котенок.

Я прихожу в себя как от пощечины.

Он собирается… повторить? Нет! Я не пройду через это снова!

Судорожно взвившись, я вижу в отражении кромку света и, приглядевшись, понимаю, что это дверь. Рид явно не ожидает от меня резвых скачков, поэтому со второго рывка мне удается освободиться от его цепкой хватки.

Кинувшись к выходу, я дергаю на себя отполированную ручку и выбегаю в коридор. Меня никто не преследует, но я не останавливаюсь до самого лифта, а когда тот спускается в лобби, как сумасшедшая несусь через зал с игровыми автоматами.

Люди неодобрительно смотрят вслед, но меня не волнуют их косые взгляды. Главное как можно быстрее покинуть это кошмарное место.

Не останавливаться. И не оглядываться назад.

Выскочив из «Миража», я втягиваю воздух полной грудью, но на смену облечению быстро приходит отвращение. Я чувствую стягивающий зуд на оголенных участках тела, словно кожу покрывает грязь. Мне жизненно необходимо смыть это с себя, иначе не доберусь до дома, не свихнувшись.

Добежав до парковки и рухнув в «Шевроле», я выезжаю со Стрипа и снимаю номер в первом попавшемся мотеле на окраине. В душе я истерично тру себя мочалкой — до болезненной красноты — но кажется, мне никогда не избавиться от грязи. Даже мотельный матрас, видевший все на своем веку, чище, чем я.

Уничижающие мысли раздирают душу, а рыдания грудную клетку.

Как я могла допустить случившееся? И куда, черт возьми, делась моя рассудительность?

Устав от самобичевания, я пытаюсь забыться в полудреме, но меня мучают кошмары, в которых я обездвижена ремнями, как несчастная девушка в комнате по ту сторону стекла. Вместо толстяка плетку держит Рид — играючи, покручивает ее в руках, изредка проводит по моим ягодицам, замахивается… и я просыпаюсь в липком поту.