Серенький волчок - Виталий Левченко Страница 7

Звонки продолжались. Мелькнула мысль, что это могут быть штучки папарацци для неприглядного фото: известный писатель, небритый, волосы всклокочены, в глазах испуг. Подходящий снимок в желтую прессу под названием «Провинциальная жизнь знаменитости». Надо сначала взглянуть на домофон.

В замке входной двери торчал ключ. «Странно, – подумалось ему, – вроде с вечера дверь закрывали, а ключ вытащили». Неясный страх шевельнулся в груди. У ворот на секунду взвыла сирена – словно по нервам резанула. Антон забыл о ключе и домофоне, выбежал на террасу и окончательно убедился, что там не фотографы. Отблески мигалки за высоким забором не оставляли сомнений.

Говорят: горе затмевает разум. Иногда случается наоборот: мозг человека становится фотоаппаратом, фиксирующим мельчайшие детали происходящего, выхватывает из окружающей действительности отдельные кадры, сосредоточивается на них. Разум пытается защититься от кошмара, замыкаясь на чем-то привычном и понятном.

Полицейскому уазику потребовалось около минуты, чтобы доехать от дома к лесу. Но за этот короткий отрезок времени масса мелочей промелькнула перед глазами Антона: начищенные до блеска пуговицы на форме лейтенанта – видимо, драит их каждый день; коротко стриженный русый затылок сержанта за рулем – интересно, выдают ли им деньги на парикмахерскую или за свои стригутся? натоптанный тяжелыми ботинками пол в машине – у них свой сервис или им делают скидки на автомойках? пахнущий бензином воздух, в котором дергались пылинки; потертые сиденья; засохшие следы дождя на стекле и еще много чего зафиксировал мозг, пытаясь не впустить в себя самое главное, о чем тихо, скороговоркой сообщал Антону лейтенант.

Ребенка обнаружил местный старожил. Дед Евлампий уже девятый десяток гонял сюда коров. В последние годы реже, а теперь и вовсе за лето два – три раза. Сильно болели ноги. И ходить вроде далеко стало: с другого края поселка. А капризной Апрельке нравилась густая трава. В этот день решил он побаловать скотинку, встал на зорьке, и пошли они краем леса на опушку. Отпустив коровенку пастись, старик заковылял к полянке. Сейчас снимет он сапоги, посидит чуток – и ноги отпустит. Что там краснеет? Аль пьяный кто лежит? Евлампий прищурился, подошел ближе. Ох, святые угодники!

Перекрестившись, он попятился. Кинулся через опушку на дорогу к поселку, забыв о больных ногах и корове. Из ближайшего дома выходила на работу местная почтальонша.

– Стой, Дарья, стой! – закричал дед.

Что толку строить запоздалые версии, да еще приправленные изрядной долей мистики? Какая теперь разница, кто виноват в гибели сына: реальный зверь или сказочный волчок? Это не причина, а следствие. А конкретная причина в том, что ни он, ни жена не догадались убрать ключ подальше с глаз. Это по их вине погиб Алешенька.

Антону стало казаться, что логика в случившемся есть. Адская логика. В каком-то смысле Лена не ошиблась насчет визуализации. Он зарабатывал на жизнь, придумывая жуткие вещи. Они стали частью его мира, но до времени существовали только в голове, кормили семью, помогали безбедно жить. А потом что-то случилось – и монстры вышли наружу. Кто-то решил, что пришла пора платить по счетам.

– Допустим, ты права. И нечто… – Антон на секунду запнулся, – из мира нематериального вошло в наш мир. Что нам делать?

Он не верил, что произнес эти слова. Со стороны можно было подумать, будто писатель с женой придумывают сюжет новой книги, обсуждая косматых чудовищ.

Лена с подозрением посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, воспринимает ли Антон ее серьезно. И она высказала то, что давно хотела произнести:

– Мы должны отомстить за Алешеньку и убить волчка!

«Все правильно. Должна же невероятная идея иметь логику развития, – пронеслось в голове у Куприна. – Если мухи не дают покоя – нужно их переловить. А чем волчок хуже мух? Только вот проблема: мухи материальны, а серенький волчок приходит из сказки. Как охотиться на черную кошку в темной комнате, если ее там нет?».

Он вспомнил о карабине. Подарок Петра тогда сразу было решено хранить в массивном, из красного дерева, шкафу в кабинете Антона. Ключ от шкафа лежал в письменном столе. «Вепрь» прятался от детей. Но теперь придется прятать его и от жены. «Не дай бог, Лене придет в голову устроить охоту на волчка» – подумал Антон.

Жена словно прочла его мысли.

– Можешь не убирать ружье. Я не возьму его. Ты так и не понял. Думаешь: все просто? Позвал волчка – и он пришел? – она вздохнула. – Не исключено, что он никогда больше не появится, сколько ни зови. Мы не управляем этим. Здесь как с шаровой молнией или летающей тарелкой: если один раз увидел – не факт, что повторится. Но мы должны быть готовы. Я буду ждать, хоть всю жизнь.

Антона ее слова немного успокоили. Лена отдает себе отчет: затея практически неосуществима. Человеческие страхи воплощаются в чем-то конкретном, но это не значит, что, поддавшись им, мы обязательно сходим с ума. Конечно, мысли жены назвать нормальными нельзя. Но разве у него самого нет иррациональных страхов?

Садясь изначально за новую книгу, Антон обязательно писал две страницы: не больше, не меньше. Потом можно было за один подход набросать всего несколько строк. Или с десяток листов. Но в первый раз – только две страницы. Неужели нужная мысль навсегда испарилась бы из головы, нарушь он это правило? Куприн не помнил, когда начал следовать такому распорядку. Может быть, писательское суеверие – это нечто другое, чем вера Лены в сказочного волчка, однако нормальным его тоже не назовешь. Что случится, если в следующий раз написать одну страницу? Витины мухи и волчок жены имели решения. А как поступит он? Проверять не хотелось. И у кого из них больше прав кинуть камень?

– Леночка, милая, – Антон обнял жену, принялся покрывать поцелуями лоб, щеки, губы.

Она всхлипнула:

– Я запуталась. Что нам делать дальше, Тоша?

– Не знаю, милая, в таких случаях люди говорят: надо просто жить.

Лена сжала его руку. Заплакала и затрясла головой.

– Пошлый, пошлый и никчемный совет! Люди не понимают, что говорят. Как жить, если невыносимо больно?

Антон нечего не ответил. Когда создаешь книгу, можно из множества вариантов развития сюжета выбрать один – лучший с точки зрения писателя. И там вопросы не повисают в воздухе. А у жизни автор другой.

Дни ползли невыносимо медленно. Уходил ноябрь, потянуло стужей, но мороза еще не было. Казалось: осень длится вечность и не предвидится ей конца.

Антон дописал повесть. Немного отредактировать – и можно вручить издателю.

Лена целыми днями занималась Сашенькой, затеяла в гостиной перестановку