Утилизация (СИ) - Тараканова Тася Страница 7

— Ой, точно.

Мне стало неловко. Последнее время я забывала слова, даты, названия, недавно сказала, такие зелёные штучки, потому что не могла вспомнить слово «огурцы». Потом замешкалась перед шлагбаумом около дома, не могла найти его в контактах. Муж тогда зло высмеял меня. Шлагбаум открывался с телефона, мой благоверный был за рулём, и ему пришлось ждать.

Инструктор не стал подшучивать надо мной. Рядом с ним оказалось спокойно и комфортно. Мысли о том, как я выгляжу со стороны, и что он обо мне подумает, не возникли ни на мгновение. В кои-то веки я была сама собой.

Странно, что мы безошибочно в толпе выделили друг друга. Меня выбрал тот, кто понравился мне с первого взгляда. С моей стороны не было никакого сексуального подтекста. Да, симпатичный спортивный мужчина, только и всего. В принципе, я даже под руку не хотела его брать. Мы просто шли по дорожке и разговаривали на отвлечённые темы.

Меня не интересовали ни профессия, ни возраст, ни семейное положение этого человека. Он шёл рядом, этого было более, чем достаточно. Запах скошенной травы усилился с наступлением ночи, и я с неимоверным удовольствием вздыхала насыщенный травяной аромат, глядела на звёзды, на моего провожатого. На его лицо падали отблески фонариков, я как зачарованная следила за игрой света и тени на гладковыбритых щеках, приподнятых скулах, волевом подбородке, чётко очерченных губах и главное, на удивительных глазах, цвет радужки которых я так и не смогла определить.

Он нашёл на небе Большую медведицу и посмеялся над тем, что больше ничего определить и не может. Мне нравились его улыбка, негромкий расслабленный голос, отсутствие хвастовства и глупых шуток, от которых бывает неловко. Он был полной противоположностью моего мужа в данный момент, и это усыпило мою бдительность.

На пути попалась карусель.

— Хочешь покататься, — предложил он.

Волшебная ночь в сосновом лесу не могла закончиться просто так, без какого-нибудь маленького безумства.

— Окей!

Я забралась внутрь карусели, и он без рывка, плавно начал её крутить, постепенно ускоряя ход.

— Быстрей!

Инструктор добавил мощности, я завизжала и схватилась за поручни. Голова закружилась вместе с небом, лесом и фонарями. Перед глазами всё слилось в сплошную круговерть.

— Хватит!

Мой карусельный предел наступил очень быстро. Да, я стала слабачкой. Но всё равно моё ребячество удалось. Отдышавшись немного, я вывалилась из карусели в руки Инструктора. Он прижал меня к своему крепкому торсу, несколько секунд я вдыхала запах его тела, словно смешанный с терпкой хвоей, чуть отстранилась, он тут же отпустил.

Инструктор благовоспитанно сопроводил меня до туалета, потом до умывальников. Под занавес пожелал спокойной ночи и мирно удалился, перекатывая во рту зелёный стебелёк.

Словно под анестезией я забыла про роддом, про дочь, которая лежала в реанимации, про то, что её, возможно, уже нет в живых, а мне просто не сообщили. Спокойно улеглась в кровать и заснула, ощущая, как по телу бродят токи от тлеющих углей. Всё будет хорошо. Кто прошёл по углям и не обжёгся, тот невиновен. Так определяли в древности вину преступников, сказал Инструктор.

Впрочем, пятка всё же болела.

Глава 4. Обвинение

Утро началось с громкой бодрой музыки над лагерем. Видимо, где-то всё-таки функционировала радиорубка, о которой толковала Галина Ивановна. Я еле оторвала голову от подушки, когда чем-то озабоченный Арнольд громко прокричал через окно.

— Через двадцать минут жду всех на площади.

Жанна откинула одеяло и села на кровати, пригладив пальцами свою лохматую гриву.

— С чего такая спешка! — пробурчала она.

Женщины, не спеша, поднимались с кроватей. Хождение по углям они обсудили ещё ночью, перед сном. Прогулявшая с инструктором ночные разговоры, я, конечно, много чего пропустила. Ахи и охи по поводу огнехождения с наступлением утра пока не начались. А мне очень хотелось поделиться своим состоянием. Сегодня была первая ночь после родов, когда я крепко спала.

Вяло отреагировав на сообщение, женщины, тем не менее, стали собираться на «утреннюю линейку».

Я вышла из корпуса последней, сходила до туалета, умылась и поплелась, хромая, следом за всеми. Наступать полностью на ногу я ещё не могла. Надо спросить девчонок, возможно, у них есть какое-нибудь средство от ожогов.

Неулыбчивый, нервный Арнольдик построил нас в шеренгу. Всем своим видом он транслировал, у нас неприятности. Не очень-то хорошо, встав утром после праздника, ожидая зарядку, завтрак, дыхательные практики, йогу и прочие занятия, стоять на плацу в ожидании плохих новостей.

Подходя к площади, я заметила отсутствие в наших рядах Галины Ивановны. Опаздывает? Но утром я её не видела. Девочки были несколько взбудоражены из-за странного утреннего построения. Они переговаривались между собой, пытались поговорить с Арнольдом, узнать причину изменения графика. Не флаг же мы собрались поднимать, открывая лагерный сезон?

Я встала с краю рядом с Лизой.

Со стороны столовой к нам неторопливо шли четверо мужчин, одетых в черную форму с желтой нашивкой «Охрана» на груди. В изумлении я следила за их приближением. Что-то пугающее проступало на их лицах. Ещё не осознавая причину, я уже хотела броситься прочь под защиту шестого корпуса. Мужчины приближались как хищники к стае ничего не подозревающих мирно пасущихся антилоп. Охранники подошли и встали напротив нас, пристальным вниманием зарождая в душе смятение. Жутковатое молчание затянулось.

Наконец один из них, брюнет с красивыми кудрявыми волосами, прокашлялся и сказал.

— Давайте знакомится. Мы – охрана лагеря. Вчера ночью в лагере совершено преступление. Бесследно пропали люди из клуба миллионеров. Кто-нибудь из вас может что-то сказать?

У меня пропал дар речи. Я видела этих мужчин вчера в группе миллионеров. Пусть их лица были разрисованы краской, но не узнать этих людей было невозможно. Они дурачились возле костра, прыгали через него, ходили по тлеющим углям.

Похоже, не одна я выпала в осадок от слов охранника. Мы стояли молча, будто попав в зазеркалье. Зазеркалье было опасным. На лицах мужчин читалась скрытая агрессия и какая-то холодная безжалостность. Они всерьёз хотели нас обвинить и наказать. Рой тревожных мыслей пронёсся в голове. Наказать? Софья закашлялась. Она и вчера немного покашливала у костра. Видимо, простудилась вечером.

— Можно узнать ваши имена? — спросила Жанна, кажется, единственная из нас, сохранившая способность мыслить и владеть речью.

— Наши имена, — ответил кудрявый, — вам знать незачем. Ваше дело ответить на вопрос, что вы сделали с группой миллионеров?

Жанна потрясённо спросила.

— Мы?

— А кто? Ваша группа приехала на…утилизацию. Кого вы планировали утилизировать?

— Вы же были с нами, — еле сдерживая себя, ответила Жанна. — Что за цирк вы здесь устраиваете!

Охранники переглянулись, их лица остались бесстрастными. Кудрявый прищурился, буравя Жанну злобным взглядом.

— Повторяю свой вопрос. Где миллионеры? Куда вы их дели?

Лиза нащупала мою руку, ухватилась за неё. Её холодная ладонь привела меня в чувство. Я взглянула на неё, её заметно трясло, на бледном лице проступила голубая сетка сосудов. Кажется, она была в двух шагах от обморока.

— Эй, девушке плохо. Ей надо воды и присесть, — я не смогла скрыть дрожь в голосе. Паника подступила к горлу, я видела, эти люди не шутили.

Кудрявый посмотрел на меня, его лицо исказила злоба, а у меня от страха ослабли колени.

— Говорю последний раз. Больше повторять не буду. Если возник вопрос, поднимайте руку и ждите разрешения спросить. Кто нарушит приказ, будет наказан.

— А мы разве заключенные концлагеря? — сказала Жанна, которой удалось взять себя в руки. — Вы кто такие? По какому праву нас задерживаете? Покажите документы!

— Как тебя зовут? — рявкнул кудрявый.

— Тебе незачем знать!