Лумис Грег - Синайский секрет Страница 72

А потом, и это было необычнее всего, Раух получил даже не разрешение, а приказ вернуться в Вену вместе с Рейлли в частном реактивном самолете подозреваемого. С его точки зрения, это выглядело примерно так же, как если бы кто попросил задержанного воришку ехать на своей машине в тюрьму и заодно подвезти туда и полицейского. Кто знает, что может устроить этот Рейлли, когда они останутся наедине высоко над землей?

И снова Раух углядел тут израильское вмешательство в австрийские дела. Ну, и еще стремление венской полиции сэкономить на авиабилетах.

— Вы закончили следствие? — не скрывая надежды в голосе, спросил Лэнг.

Раух устало кивнул. Вообще-то следствие практически закончилось уже на следующий день после перестрелок на Стефанплатц и в церкви Святого Михаила. Осталось провести лишь несколько дополнительных баллистических экспертиз, которые подтвердили, что пули, попавшие в полицейских и убившие доктора Шаффера, были выпущены из оружия этой марки, большого пистолета «дезерт игл» военного образца; но из оружия, которое преступники использовали в Вене, был найден только один экземпляр — у убитого в подвале церкви. И впрямь, у этой еврейской секты — как они себя называли?.. ессеи, вот как, — у этих самых ессеев и впрямь оказался нешуточный арсенал, но это еще мало что доказывало. Нет, за всем этим делом скрывалось что-то более серьезное — настолько серьезное, что два правительства (по-видимому, на самом верху) решили не выносить историю на публику, а, напротив, упрятать как можно дальше.

Как бы там ни было, но все дело вертелось вокруг политики. В таких случаях решение принимал не простой старший инспектор и даже не его непосредственные командиры, а самое высшее начальство из Хофбурга. Убийцы Шаффера, равно как и те, кто тяжело ранил двоих полицейских, останутся «неизвестными», и дело поспешно закроют.

Не сказать, чтобы это был пример хорошей полицейской работы, но, с другой стороны, когда дело касается политики, хорошо поработать, как правило, не дают.

Раух поднялся и протянул руку через стол.

— Мистер Рейлли, вы свободны.

Лэнг тоже поднялся и пожал протянутую руку.

— Благодарю вас, инспектор. — И после короткого рукопожатия повернулся к двери.

— Ах, да, мистер Рейлли… Хотел бы попросить вас об одной любезности.

Лэнг остановился, уже взявшись за дверную ручку.

— Если это в моих силах, то конечно.

— Желаю вам приятно провести время в Вене.

Лэнг улыбнулся.

— Вряд ли это можно считать любезностью с моей стороны.

Раух кивнул.

— Вы правы. Но я хотел бы просить вас провести время так хорошо, чтобы вас не потянуло сюда в ближайшие три года.

Улыбка Лэнга сделалась еще шире.

— Три года? Почему?

— К тому времени я выйду на пенсию.

Эпилог

Около здания Федеральных представительств имени Ричарда Расселла

Атланта, Джорджия

Через два месяца

Лэнг успешно хранил молчание, пока мэр распинался перед СМИ, ядовито обличая расизм, предвзятость и беззаконие системы, таки осудившей его по двум случаям уклонения от уплаты налогов.

Даже когда хорошенькая, но пустоголовая блондинка ткнула ему микрофон в лицо, Лэнг отделался сдержанным:

— Мы очень разочарованы решением суда.

— Вы намереваетесь подавать апелляцию?

— Это еще предстоит решить.

Он обрадовался, когда мэр, всегда стремившийся находиться в центре внимания, возобновил свою тираду.

Если честно, Лэнг немало удивился тому, что жюри, где были поровну представлены люди разных рас, оправдало мэра по обвинениям в рэкете, взяточничестве, организации фиктивных торгов и другим преступлениям. В результате время, которое мэру придется провести «в гостях» у федерального правительства, сократилось до ничтожной части от первоначально грозившего ему срока. Нельзя было исключать даже возможности того, что на судебном заседании по оставшимся пунктам обвинения, назначенном на следующий месяц, ему вместо тюрьмы дадут условный срок.

В конце концов, насытившись, журналисты рассеялись и, несомненно, устремились на поиски другой падали, которую можно обглодать до костей. Черный лимузин, который все это время держался поодаль, чтобы не попасть в поле зрения камер, медленно подъехал к тротуару. Пассажирская дверь распахнулась.

— Могло быть гораздо хуже, — заметил Лэнг.

Мэр повернулся к нему. Его лицо было перекошено от гнева, но этого выражения уже не могла зафиксировать ни одна телекамера.

— Неужели? Это ведь не вы потеряете адвокатскую лицензию! — прорычал он. — Это не вас на всю жизнь вываляли в грязи гнусные клеветники!

«Это не я обобрал миллионы налогоплательщиков на безумно раздутых подрядах», — добавил про себя Лэнг.

— Если вы считаете, что можете гордиться своей работой, мистер Лэнгфорд Рейлли, продолжайте оставаться в этом заблуждении! Считайте, что вы уволены!

Даже спиной выражая негодование, неважно, справедливое или деланое, мэр прошествовал несколько шагов и расположился в автомобиле.

Лэнг медленно покачал головой. Благодарность была редким явлением в работе криминального юриста. Если твой клиент осужден — ты не справился с работой. Если он оправдан… Если он оправдан, значит, он был ни в чем не виновен и прекрасно мог бы обойтись без тебя.

— Неблагодарный подонок! — прозвучало у него за спиной.

Лэнг резко обернулся и увидел, что рядом стоит Алисия.

— Как и следовало ожидать, — отозвался он, сразу заметив портфель в ее руке.

— Вы так рано заканчиваете работу?

— Я не ухожу с работы, а возвращаюсь после допроса свидетеля, — объяснила она. — Не хочу обманывать налогоплательщиков.

Они несколько секунд откровенно рассматривали друг друга. После возвращения из Вены Алисия не отвечала на его звонки. Рейлли предположил, что олицетворяет для нее такие воспоминания, к которым она не желает возвращаться.

— Кстати, о неблагодарности, — медленно произнесла она. — По-моему, я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спас мне жизнь.

— Или подверг ее опасности, — добавил Лэнг.

— Что было, то было, — согласилась она. — Но, мне кажется, у тебя не было причин считать, что мне может грозить какая-нибудь опасность.

— Да, я никак этого не ожидал, — согласился Лэнг. — Больше того, я даже не подозревал, что она угрожала мне.

Она кивнула в сторону здания.

— Есть минутка? Я могу задержаться — выпить кофе.

Он пожал плечами.

— Почему бы и нет? Судя по всему, апелляцией мэра буду заниматься уже не я, а кто-то другой.

— Отлично, — сказала она.

— Я рад, что могу предложить хоть что-то взамен.

Именно тогда Лэнг понял, что у него есть шанс — только шанс — пробыть рядом с этой женщиной достаточно долго для того, чтобы привыкнуть к ее язвительности. И не только привыкнуть, но и начать получать от нее удовольствие.

Послесловие автора

Я отнюдь не физик. Приведенные в книге рассуждения по поводу Ковчега как устройства, основанного на явлении сверхпроводимости, и теория о том, что Моисей и создатель единобожия фараон Эхнатон были одним и тем же лицом, позаимствованы из «Утраченных тайн священного Ковчега» Лоуренса Гарднера (Laurence Gardner, «Lost Secrets of the Sacred Ark»). То немногое из написанного мною, что соответствует научным представлениям о сверхпроводниках, я получил от своего очень терпеливого друга, который преподает в Технологическом институте Джорджии. Понятно, что он предпочел остаться неизвестным.

Если бы химия входила в число обязательных предметов, я даже не смог бы окончить среднюю школу. Своими представлениями об алхимии я в значительной степени обязан статье Джона Нобла Вилфорда «Преображение алхимика» (John Noble Wilford, «Transforming the Alchemist» — «New York Times», August 1, 2006).

Примечания

1

Серьезная авторская неточность. Российская Федерация добывает втрое больше нефти, чем Иран, и не является «потребителем» иранской нефти. Импорт сырой нефти в РФ составляет примерно 0,75 % от ее экспорта в другие страны и полностью осуществляется из стран СНГ. (Здесь и далее — прим. пер.)

2

Вечный жид (Агасфер) — герой средневековых сказаний, еврей-скиталец, осужденный Богом на вечную жизнь и скитания за то, что не дал Христу отдохнуть (по многим версиям, ударил его) по пути на Голгофу. Вечный жид — один из классических образов, символ парадоксального возмездия — проклятие бессмертием.

3

Падение доброго — самое злое падение (лат.).

4

У него душа ушла в пятки (лат.).