Грегори Робертс - Шантарам Страница 8

– Ни… хрена себе!.. Да уж, просто потрясающе.

– Оно очень потрясающее и очень осчастливливающее. На самом деле оно не совсем означает это, но звучит похоже на «линг», или «лингам», а это уже и будет «пенис» на хинди.

– Знаешь, давай оставим эту затею, – бросил я, трогаясь с места. – Ты что, смеешься надо мной? Не могу же я ходить повсюду, представляясь так людям! «Здравствуйте, рад с вами познакомиться, я Пенис». Нет уж. Забудь об этом. Придется тебе смириться с Линдсеем.

– Нет-нет! Лин, я правду говорю тебе, это прекрасное имя, очень достойное, очень счастливое, – необыкновенно счастливое имя! Люди будут восхищаться, когда услышат его. Пойдем, я покажу тебе. Я хочу отдать эту бутылку виски, которую ты подарил мне, своему другу мистеру Санджаю. Вот, как раз в этой мастерской. Ты только увидь, как ему понравится твое имя.

Сделав еще несколько шагов, мы оказались возле маленькой мастерской. Над открытой дверью была прикреплена написанная от руки вывеска:

РАДИОПОМОЩЬ

Предприятие по электрическому ремонту.

Ремонт и торговля. Владелец Санджай Дешпанде.

Санджай Дешпанде был плотно сбитым человеком пятидесяти с чем-то лет с шапкой поседевших до белизны волос и белыми кустистыми бровями. Он сидел за массивным деревянным прилавком в окружении поврежденных – не иначе, как взрывом, – радиоприемников, выпотрошенных плейеров и коробок с запасными частями. Прабакер приветствовал его, очень быстро защебетал что-то на хинди и выложил бутылку виски на прилавок. Мистер Дешпанде не глядя пришлепнул бутылку своей мощной пятерней, и она исчезла за прилавком. Из нагрудного кармана рубашки он вытащил пачку индийских банкнот, отсчитал несколько штук и протянул Прабакеру, держа руку ладонью вниз. Прабакер схватил деньги быстрым и плавным движением, как кальмар щупальцами, и сунул в карман. При этом он наконец прекратил щебетать и поманил меня.

– Это мой хороший друг, – объяснил он мистеру Дешпанде, похлопав меня по плечу. – Он из Новой Зеландии.

Мистер Дешпанде что-то буркнул.

– Он как раз сегодня приехал в Бомбей, остановился в «Индийской гостинице».

Мистер Дешпанде буркнул еще раз, изучая меня со слегка враждебным любопытством.

– Его зовут Лин, мистер Линбаба, – сказал Прабакер.

– Как его зовут?

– Лин, – ухмыльнулся Прабакер. – Его имя Линбаба.

Мистер Дешпанде с удивленной улыбкой приподнял свои живописные брови.

– Линбаба?

– Да-да! – ликовал Прабакер. – Лин. И также он очень прекрасный человек.

Мистер Дешпанде протянул мне руку, я пожал ее. Прабакер потащил меня за рукав к выходу.

– Линбаба! – окликнул меня мистер Дешпанде, когда мы были уже в дверях. – Добро пожаловать в Бомбей. Если у вас есть кассетник, или камера, или какая-нибудь дребезжалка, которые вы хотите продать, приходите ко мне, Санджаю Дешпанде, в «Радиопомощь». Я даю лучшие цены.

Я кивнул, и мы вышли на улицу. Оттащив меня от мастерской на некоторое расстояние, Прабакер остановился.

– Видишь, мистер Лин? Видишь, как ему нравится твое имя?

– Да, вроде бы, – пробормотал я, несколько озадаченный приемом, который оказал мне мистер Дешпанде, а также энтузиазмом Прабакера.

Когда я ближе познакомился с ним и стал ценить его дружбу, я догадался: Прабакер всем сердцем верит, что его улыбка воздействует как на людские сердца, так и на окружающий мир. И он был прав, конечно, но мне потребовалось много времени, чтобы понять это.

– А что значит это «баба» в конце имени? Лин – это понятно. Но почему Линбаба?

– «Баба» – это такое уважительное имя, – уcмехнулся Прабакер. – Если поставить «баба» в конце твоего имени или в конце имени какой-нибудь особенной персоны, то это значит, что мы выражаем уважение, – как к учителю, или священнику, или очень, очень старому человеку.

– Хм, понятно, – протянул я. – Но знаешь, Прабу, это, в общем-то, дела не меняет. Пенис есть пенис, так что не знаю…

– Но ты же видел, как твое имя понравилось мистеру Санджаю Дешпанде! Смотри, как оно понравится другим людям. Я скажу его им всем прямо сейчас, смотри! Линбаба! Линбаба! Линбаба!

Он вопил во весь голос, адресуясь ко всем встречным.

– Хорошо, Прабу, хорошо. Я верю тебе. Успокойся. – Теперь наступила моя очередь тянуть его вперед за рукав. – И мне казалось, ты хотел выпить виски, что я тебе дал, а не продать.

– Ох, да, – вздохнул он. – Я хотел выпить его, и уже пил его в уме. Но теперь, Линбаба, на деньги, которые я получил за продажу твоего прекрасного подарка мистеру Санджаю, я могу купить две бутылки очень плохого и замечательно дешевого виски, и еще останется очень много денег, чтобы купить новую красивую красную рубашку, одну толу хорошего чарраса, билеты на прекрасный индийский кинофильм с кондиционированным воздухом и еду на два дня. Но подожди, Линбаба, ты не кушаешь свой паан. Ты должен положить его в уголок рта и жевать, а то он станет черствым и плохим для вкуса.

– О’кей. И как же это сделать? Вот так?

Я сунул за щеку свернутый в трубочку листик, как это делали другие. Через несколько секунд рот мой наполнился сочной ароматной сладостью. Вкус напоминал медовый, но был в то же время острым и пряным. Лиственная обертка начала растворяться, и твердые кусочки измельченного кокосового ореха, фиников и семян смешались со сладким соком.

– Теперь ты должен выплюнуть немного паана, – наставлял меня Прабакер, сосредоточенно следя за тем, как работают мои челюсти. – Это надо сделать вот так, смотри.

Он выпустил изо рта струю красного сока, которая приземлилась в метре от нас, образовав кляксу величиной с ладонь. Это была филигранная работа мастера. Ни капли сока не осталось у него на губах. При напористом поощрении Прабакера я попытался повторить его достижение, но у меня изо рта пошли пузыри, а красная жидкость, проделав слюнявую дорожку на подбородке и на рубашке, смачно шлепнулась на мой правый ботинок.

– Рубашка без проблем, – заявил Прабакер и, нахмурившись, вытащил из кармана носовой платок и стал усердно втирать сок в мою рубашку, отчего пятно отнюдь не стало незаметнее. – Ботинки тоже не проблема. Я их тоже вытру. Но сейчас я должен задать тебе вопрос: ты любишь плавать?

– Плавать? – переспросил я, невольно проглотив паан, остававшийся во рту.

– Да, плавать. Я отведу тебя на пляж Чаупатти, очень замечательный пляж, и там ты можешь жевать и плевать, и еще жевать, а потом плевать без костюма, и не будешь тратить деньги на стирку.

– Послушай, я хотел спросить насчет экскурсий по городу. Ты ведь работаешь гидом?

– О да, я самый лучший гид в Бомбее, и во всей Индии тоже.

– Сколько ты берешь за день?

Он проказливо взглянул на меня, надув щеки, что выражало, как я стал понимать, хитроумие, служившее подкладкой его широкой приветливой улыбки.

– Я беру сто рупий за день.

– О’кей.

– И туристы платят за мой обед.

– Это понятно.

– И за такси тоже туристы платят.

– Да, конечно.

– И за билеты на автобус.

– Разумеется.

– И за чай, если мы пьем его в жаркий день, чтобы освежить свои персоны.

– Да-да.

– И за сексуальных девушек, если мы идем к ним в прохладную ночь, когда мы чувствуем, что у нас набухла большая необходимость в наших…

– Ладно, ладно. Послушай, я заплачу тебе за целую неделю. Я хочу, чтобы ты показал мне Бомбей, объяснил, что тут к чему. Если все пройдет хорошо, в конце недели я заплачу тебе дополнительную премию. Как тебе эта идея?

В глазах у него сверкнула улыбка, хотя голос почему-то был угрюмым.

– Это твое хорошее решение, Линбаба. Твое очень хорошее решение.

– Ну, это мы увидим, – рассмеялся я. – И еще я хочу, чтобы ты научил меня кое-каким словам на хинди.

– О да! Я могу научить тебя всему, что захочешь! «Ха» означает «да», «нахин» – «нет», «пани» – «вода», «кханнa» – «еда»…

– Хорошо, хорошо, не все сразу. Ну что, это ресторан? Слава богу, а то я уже умираю от голода.

Я хотел зайти в темный невзрачный ресторанчик, но тут Прабакер остановил меня. Лицо его по какой-то причине вдруг приняло серьезное выражение. Он нахмурился и проглотил комок в горле, как будто не знал, как приступить к делу.

– Прежде, чем мы будем есть эту прекрасную пищу, – произнес он наконец, – и прежде, чем мы… будем заниматься вообще каким-нибудь бизнесом, я должен… мне надо тебе что-то сказать.

– Ну, давай…

Вид у него был настолько удрученный, что меня охватили дурные предчувствия.

– Так вот, знаешь… эта тола чарраса, которую я продал тебе в гостинице…

– Да?

– Ну, понимаешь… это была цена для бизнеса. Настоящая цена, дружеская, – всего пятьдесят рупий за одну толу афганского чарраса. – Он воздел руки кверху, затем уронил их, хлопнув себя по ляжкам. – Я попросил у тебя на пятьдесят рупий больше, чем надо.