Лев Пучков - Сыч – птица ночная Страница 8

— Вижу! — одобрительно кричу я, рассмотрев зеленое содержимое чемодана и гранату. — Теперь садись за баранку и аккуратно подгони тачку к двери. Правым боком. Двери не закрывай, трогайся плавно, чтобы я видел салон. Пошел!

Калина запрыгивает на водительское место и медленно подгоняет джип к избушке. Когда машина подъезжает вплотную к дверному проему, я кричу:

— Тормози! Отбегай на десять метров!

Калина останавливает джип и нехотя выбирается наружу — отходить на указанную дистанцию не торопится. Одним прыжком доскочив до машины, я вставляю ствол автомата и полчерепа в салон и, мгновенно осмотрев багажный отсек, убеждаюсь, что машина пуста. Я здорово рискую, покидая избушку, но все рассчитал верно: со стороны стрельбищного поля никого нет; джип надежно прикрывает меня от бойцов, залегших в лесу; Калина не ожидал такого попрыгунчества и несколько мгновений переваривает ситуацию. А спустя пару секунд, когда он наконец соображает, что получил шанс одним махом решить все проблемы, и поднимает руку, чтобы сунуть ее под лацкан пиджака, я уже держу его на мушке, удобно уперев локти в правое переднее сиденье джипа.

— Проехали, — сочувствующим тоном бросаю я. — Кто не успел, тот опоздал.

Приближенный Марата — опытный бандит — понимает, что шансов нет. Я в укрытии, с автоматом, держу его на мушке. Он на ровном месте, с пукалкой, которую ко всему прочему еще достать надо. Калина медленно опускает руку: малоизысканное чело его посещает явный оттенок досады. Да, пока я выскакивал из проема и осматривал машину, можно было извлечь ствол и сделать из меня дуршлаг. Минимум сноровки — с такого-то расстояния, три секунды — и дуршлаг. Но — увы. Ратоборствовать со специалистом по локальным войнам — это вам не над бабкой парализованной глумиться. Тут нужно постоянно держать уши на затылке и в любую секунду ждать самых непредсказуемых пакостей.

— Пусть Ма…

— Молчать, бля!!! — мгновенно пресекаю я нездоровую попытку к общению. — Топай до опушки — я буду смотреть. Как ты доходишь до опушки, мы садимся в джип и сваливаем отсюда. Никаких «хвостов»! Ты понял, нет?! Я доезжаю до поворота на аэропорт, ссаживаю Марата с хлопцами и дую дальше. Но!!! Это при условии, что не будет «хвостов». Если мне покажется, что вы за мной следите, буду ехать без остановок, пока бензин не кончится. А как кончится бензин, начну отстреливать по одному. Сначала СС пристрелю — он мне больше всех не нравится… Ты все понял?

— Да понял я, — досадливо морщится Калина, медленно пятясь спиной к опушке. — Понял… Но пусть Марат…

— Пошел!!! — взбешенно ору я, красноречиво мотанув стволом автомата. — Будешь тормозить, не увидишь никогда своего Марата! Пошел!!! А то щас начну уши резать!

— Да кочумай, кочумай — нормаль все… — опасливо бормочет Калина, разворачиваясь и припуская валкой трусцой к опушке.

Я облегченно вздыхаю и, продолжая вполглаза наблюдать за выписывающим по грязи кренделя Калиной, просматриваю наличность. Удивлению моему нет предела: в «дипломате» — ни одной «куклы». Детектора, конечно, нет, и, вполне может быть, что баксы фальшивые. Но все тридцать пачек стодолларовых купюр, перетянутых голубыми резинками, выглядят вполне респектабельно.

Я смотрю в спину удаляющемуся Калине и чувствую, как преждевременная радость пытается рвануть откуда-то из глубины души и выплеснуться наружу, оформившись в разухабистый вопль, не соответствующий обстановке. Сейчас этот парень зайдет за линию деревьев, я перетащу трупы в машину, три сотни метров до выезда на шоссе, петляющее по березняку, и… Черт, неужели у меня все получается?! Выходит, зря яму копал? Ай да я, ай да…

— Рот закрой, сиди тихо, — грубо урезониваю себя, прогоняя несвоевременное победное чувство. — Ты еще выберись отсюда…

Да, напрасно я так, напрасно. Это я давно на войне не был — квалификацию теряю. Закон и суеверие войны в одной упаковке: пока не прибыл на базу и не доложил о выполнении задания, не смей думать, что все позади. Даже если преодолел последние тридцать метров полосы своих МВЗ[5] и благополучно спрыгнул в родную траншею, где сидят бойцы дневной смены, не смей отвечать на их приветствие, что все в норме. Что рейд БЫЛ удачным. Он не «был». Он продолжается. Потому что по пути к штабной землянке тебя десять раз успеет шлепнуть похмельный снайпер, не выполнивший накануне план, или накроет шальной миной, свалившейся невесть откуда по прихоти своенравного Марса (для тинэйджеров, которые не в курсе, — это вовсе не шоколадный батончик, а бог войны — суровый бородатый дядька!)…

Положив ладонь на крышку «дипломата», я собираюсь захлопнуть его — и замерзаю на месте, как ледяная статуя.

— И-и-иккхх… — слышится из избушки. В природе определенного свойства звуков я разбираюсь достаточно хорошо: специфика прежнего образа жизни обязывает. Этот звучок явно немеханического характера, его может издавать только человек. Причем человек сильно удивленный, можно даже сказать — сраженный наповал или морально убитый. А поскольку все человеки в избушке некоторое время назад убиты — и вовсе не морально, а тривиально переведены мною в категорию «трупы», — издавать ничего такого они не в состоянии. Это значит, что…

Не желая додумывать далее, прыгаю к дверному проему, одновременно вскидывая автомат к плечу. На мгновение замираю на пороге, пытаясь понять истинное значение обрушившейся на меня катастрофы.

— Господи! Откуда же ты взялся, родной мой?! В юго-западном оконном проеме, с наружной стороны, торчит бритая башка. Рот открыт, глаза навыкате, выражение совершенно бессмысленное — разве что слюна не течет. Башка удивлена — видимо, она нечасто встречается в повседневной жизни с тем, что ей удалось рассмотреть в избушке. Отсюда и всхлип: шок, вызванный неожиданным открытием, спас мне жизнь. Больно мне, больно! Деградирую я, друзья мои, — упустил из виду такую элементарную комбинацию. Просто все. За тот короткий промежуток времени, что я не вел активного наблюдения за подступами к своему опорному пункту, пацан перебежать от опушки не мог — на Бэтмена он не похож. Пацана привез Калина. На закорках у джипа — в виде запасного колеса или модифицированной жесткой сцепки, не важно, — но факт: вне салона. Снаружи машину я не осматривал, джип все время был ко мне передком и правым боком. Пацану была поставлена простая задачка — пока я общаюсь с Калиной, подобраться с тыла к одному из окон избушки и завалить меня метким выстрелом в упор. Пацан молодец — подобрался. А завалить — увы, не сподобился. Не ожидал, что увидит в избушке ТАКОЕ…

Это я расписываю так долго. А на деле все происходит в считанные секунды. Или мгновения. В общем, как бы ни происходило — но очень, очень быстро, я даже толком испугаться не успеваю.

Раз! Я пытаюсь прицелиться в торчащую из оконного проема башку — мишень почти полностью укрыта за каменной кладкой, у меня от негодования на самого себя трясутся руки, а бить надо наверняка, чтобы сразу наповал, чтобы мальчишка крикнуть какую-нибудь гадость не успел да не вверг сотоварищей в сомнения страшные.

Два! Башка успевает реабилитироваться — вид живого врага возвращает ее из психомоторного ступора в гнусную действительность — и начинает исчезать из сектора прицеливания, валясь за окно. Усугубляться стволом она не пожелала — хоть и бычачья башка, но понимает, успевает сообразить своим макетом мозга, что стрельнуть тут никак не получается — удрать бы, блин!

Три! Буквально на последних миллиметрах словив отсвечивающий бритый череп в прорезь прицельной планки, я жму на спусковой крючок. «АКС» податливо вздрагивает у меня в руках, изрыгнув короткую очередь и пороховую вонь.

— А-а-а-а-о-о-о-о!!! — раздается за окном душераздирающий крик. — Замочи-и-и-ил!!! Он их всех… А-а — а-а!!!

Метнувшись к окну, я плотно изготавливаюсь на подоконнике и прицеливаюсь в ползущее к опушке безобразие с окровавленной башкой. Пулька из первой некачественной очереди шарахнула в подоконник — вон выбоина — и чиркнула пацана по черепу. Контузила. Надо же: всего лишь год без тренировок и работы в активном режиме — и почти полная дисквалификация. На пенсию пора…

— А-а-а-а-ооо!!! Он их всех, бля… — более исчерпывающей информацией пацан снабдить соратников не успевает — я перечеркиваю его жизнь короткой очередью. Смотрю на застывшее в грязи тело, подплывающее свежей кровью, и считаю про себя. Да, пацан крикнул — поделился впечатлениями. Но что конкретно он имел в виду? Тут можно трактовать двояко. Загадал: если досчитаю до тридцати и никто не чухнет, значит, мне и этот выкрутас сойдет с рук. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

— Эй ты, козел! — звучит от опушки голос Калины, полный еле сдерживаемой ярости. — Если Марата щас не покажешь — начнем долбить! Минута тебе, тварь, — думай быстрей!!!