Александр Ходырев - Удар ниже пояса Страница 8

— Да, — ответил Бобров.

— Благодарю вас, — бархатным, хорошо поставленным голосом сказал господин, становясь в очередь. — Ну, что же, подождём.

Свой чемодан господин поставил рядом с чемоданом Шутикова. Очередь немного продвинулась, и пассажиры задвигали свой багаж по гладкому полированному полу. Стоящий сзади господин аккуратно приподнял свой чемодан и поставил его опять рядом с чемоданом Шутикова. Шутиков посмотрел на господина и переставил чемодан ближе к себе. Господин улыбнулся и вежливо поклонился. Шутиков тоже поклонился. Оба остались довольны друг другом.

Ходунов, продолжая с удовольствием легкую пикировку с Шутиковым, который, в свою очередь, пытался растормошить сосредоточенного Боброва, спокойно и с удовольствием оглядывался вокруг. Вглядываясь в разные, большей частью возбужденные или напряженные лица людей, стоящих в очереди и около нее, он вдруг случайно встретился взглядом с человеком, который стоял в стороне от очереди, прислонясь к колонне. Среднего роста, светлый, лет тридцать — тридцать пять, одет он был в какую-то неопределенного цвета помятую куртку. Ходунов отметил про себя, что лицо этого человека ему показалось интересным. Спокойное, умное лицо сильного и уверенного в себе человека. Когда через пару минут Ходунов снова взглянул в том же направлении, человека там уже не было.

Очередь между тем двигалась довольно шустро, и делегация, толкая перед собой багаж, уже подошла к ограждению зоны таможенного контроля.

Стоявший сзади господин, приподняв голову, вглядывался в глубину зала, там, где были стойки регистрации.

— Э-э, простите великодушно, — обратился он к Шутикову. — Я что-то плохо вижу. На Женеву уже объявили регистрацию или ещё нет?

Шутиков, а за ним Бобров и Ходунов попытались из-за голов впереди стоящих людей увидеть номера рейсов. Бобров даже отошел чуть в сторону.

— Да, одиннадцатая стойка, — сказал он импозантному господину. — Номер рейса есть, но, похоже, ещё не начали регистрировать.

— Спасибо большое. Я, наверное, тогда ещё успею позвонить.

Господин взял чемодан и величаво покинул очередь. Очередь продвинулась на несколько шагов. И тут Ходунов снова увидел того крепкого блондина, который раньше стоял у колонны. Теперь он стоял с другой стороны, у барьера, огораживающего таможенную зону. Но вот очередь сделала ещё один рывок, и Ходунов оказался уже под равнодушно-строгим взглядом таможенника. Протянув паспорт с вложенными в него билетом и декларацией, Ходунов поздоровался и поставил свою сумку на движущуюся ленту, которая вползала в камеру для просвечивания багажа. Таможенник пробежал глазами документы, расписался и шлепнул печать. Ходунов поблагодарил, взял документы, подхватил выползшую сумку и направился к стойке регистрации. Пройдя немного, он остановился, чтобы подождать остальных. Светлый незнакомец так и стоял у барьера, видимо, ожидая кого-то.

Проведя полчаса в буфете наверху и пройдя еще один контроль, делегация расположилась в креслах, ожидая приглашения на посадку. Прямо напротив них уселся тот самый вальяжный господин, который стоял за ними в очереди на таможню.

— Я вот думаю, у этого типа, вон того, который за нами в очереди стоял, чемодан-то небось настоящий, — тихо сказал Шутиков. — Не с рынка.

— Да уж, — усмехнулся Ходунов. — Лощеный господин. У него вон, видишь, одни ботинки стоят больше, чем все наши, вместе взятые. Этот, наверное, в первом классе летит.

— Это точно, — согласился Шутиков.

В самолёте места у них были в середине салона. Когда они проходили к своим креслам, Ходунов обратил внимание на то, что тот самый дородный господин с чемоданом все-таки был здесь, а не в первом классе. Место у него было во втором ряду от входа, и он с трудом устраивался в том узком пространстве, которое отечественное авиастроение предоставляет пассажирам туристического класса. Экономным конструкторам среднестатистический пассажир представляется, наверное, очень худым, с коротенькими ногами и с причудливо изогнутым позвоночником. Атак как господин этим критериям не соответствовал категорически, процесс размещения его тела в кресле шел очень туго. Буквально. Лицо и даже руки господина побагровели от напряжения. Казалось, наступи сейчас темнота, он бы просто светился.

— Да, от ошибок никто не застрахован, — сказал Шутиков, усаживаясь у окна. — Я был на сто процентов уверен, что он летит в первом классе.

— Ты не одинок, — успокоил его Ходунов, устраиваясь посередине. — Я тоже так думал.

После стандартного аэрофлотовского обеда Шутиков моментально уснул. Ходунов тоже задремал. Но уже минут через десять он услышал впереди какие-то возбужденные голоса. Открыв глаза, он приподнялся в кресле. В начале салона в проходе стояли две стюардессы со встревоженными лицами и несколько пассажиров. Лица пассажиров тоже были напряженными, но любопытство в них преобладало. Что-то происходило во втором ряду слева. Ходунов увидел, что из-за занавески вышел один из пилотов. Он о чем-то спросил стюардессу, нахмурился и, постояв немного, ушел. Стюардесса постарше что-то сказала двум стоявшим рядом с ней пассажирам, и те, открыв отсек сверху, достали оттуда свои вещи и прошли в хвостовую часть. Ещё двое, стоявшие в проходе, неохотно отправились на свои места в том же ряду на противоположной стороне.

— Что-то там случилось, — сказал Ходунов Боброву. — Похоже, что это тот самый, у которого чемодан так похож на шутиковский. Да, такому трудно было влезть в это пространство. Вот и не прошло бесследно.

В динамиках прозвучал мелодичный сигнал, призывающий к вниманию, и женский голос произнёс:

— Уважаемые пассажиры! Если среди вас имеется врач, прошу его подойти в начало салона туристического класса. Повторяю…

— Да, видно, серьёзно у него, — сказал Бобров. — Видите, места рядом с ним освободили. И стюардесса там что-то пытается сделать.

Мимо них к началу салона прошла пожилая полная седоволосая женщина, вероятно, врач. Она остановилась рядом со стюардессой, и та что-то ей объяснила. Потом пожилая женщина наклонилась к пассажиру, который, видимо, лежал на сиденьях. Некоторое время был виден только пучок ее седых волос. Пассажиры вытягивали шеи и даже привставали, пытаясь увидеть что-нибудь. Но вот пожилая женщина выпрямилась. Лицо у нее было спокойным и сосредоточенным. Она что-то сказала стюардессе и собралась идти на свое место. Стюардесса, видимо, вспомнив что-то, остановила ее и что-то спросила. Женщина кивнула и пошла по проходу. Стюардесса на несколько минут скрылась за занавеской. Потом она снова появилась с тем же пилотом. Пилот тоже наклонился над пассажиром, потом выпрямился с хмурым лицом, зачем-то несколько раз энергично потянул себя за нос, что-то сказал стюардессе, и они вместе вышли. Через минуту стюардесса появилась снова с большим пледом в руках. Она накрыла им лежавшего пассажира и ушла.

Пассажиры, видя, что больше ничего не происходит, успокоились и перестали пытаться увидеть что-то интересное.

Самолёт основательно тряхнуло, и Шутиков даже слегка стукнулся лбом о стекло иллюминатора, к которому он прилип, разглядывая разворачивающуюся перед ним панораму. Самолет резво побежал по бетонной полосе аэродрома. Потом он подрулил совсем близко к одному из больших круглых стеклянных терминалов и, в последний раз вздрогнув, затих. Пассажиры, разминая затекшие от долгого сидения ноги, столпились в проходе, ожидая, когда стюардесса, стоявшая у занавески в начале салона, пригласит их к выходу.

Проходя мимо второго ряда, пассажиры дружно поворачивали головы налево. Ходунов, дойдя до этого места, посмотрел туда же. Темный плед полностью накрывал полулежавшего пассажира. По тому, что лицо его тоже было закрыто, Ходунов понял, что дородный господин мертв. Из-под пледа торчала только одна нога. Бросались в глаза хорошо отглаженные светлые брюки и сверкающий ботинок с затейливой пряжкой.

Выйдя из самолёта на трап и вдохнув теплый воздух со слабым цветочным запахом, Ходунов увидел стоявшую справа от трапа машину «Скорой помощи» и рядом с ней людей в униформе.

— Да, вот так, — сказал ему нахмурившийся Шутиков, когда они уже спускались по трапу. — Суетимся, что-то планируем. А она-то — раз! И конец всем твоим проблемам и надеждам. Мементо мори. Помни о смерти.

— Все там будем, — пожал плечами Ходунов. — Рано или поздно.

— Чур, я поздно. — На лице Шутикова снова появилась улыбка. — Здесь я всегда готов уступить дорогу.

Пассажиры спустились в небольшой зал, куда должны были доставить багаж.

— Ну, что ж, придется подождать, — снова начал сокрушаться Шутиков. — Извините, братцы, это жертва моей респектабельности.

— Да не переживай ты, — успокоил его Ходунов. — Тут всё это очень быстро.