Уоррен Мерфи - Китайская головоломка Страница 8

– Я помню.

– Доктор Смит, все это ужасно глупо. Непрофессионально.

– В некотором смысле, да.

– В каком смысле – нет?

– В том смысле, что мы находимся всего в нескольких шагах от мира. Прочного и продолжительного мира для всего человечества.

– Это еще не причина изменять мои функции.

– Это решать не вам.

– Это самый легкий и самый вонючий способ убрать меня.

Смит не отреагировал на это высказывание.

– Вот еще что, – произнес он.

– Что еще?

Рев труб затих и уступил место более тихой и нежной мелодии, сопровождающей новый поворот в процессе раздевания на сцене. Двое мужчин за столом внимательно следили за ходом шоу. Они молчали, ожидая, пока трубы заревут снова.

– Чиуна возьмете с собой. Вот почему мне пришлось встретиться с вами здесь. Он будет выступать в роли вашего переводчика – он ведь говорит по-китайски, причем владеет как кантонским, так и мандаринским диалектом.

– Извините, доктор Смит, но это меняет дело. Это невозможно. Чиуна я взять с собой не могу. Во всяком случае, ни на какое задание, связанное с Китаем. Ой ненавидит китайцев почти так же сильно, как и японцев.

– И все же он профессионал. И был профессионалом с самого детства.

– Он был также и корейцем из деревин Синанджу с самого детства, Я никогда раньше не замечал, что он кого-то ненавидит – до тех пор, пока не было объявлено о предстоящем визите китайского премьера в США. Но я вижу его ненависть сейчас, хотя помню, как он сам учил меня, что гнев плохо сказывается на профессионализме. – Слово «непрофессионализм» в словаре Римо было одним из самых ругательных. Когда твоя жизнь зависит от правильности каждого шага, непрофессионализм становится поистине смертным грехом.

– Послушайте, – отмахнулся Смит, – азиаты всегда дерутся друг с другом.

– Это их от кого-то отличает?

– Ладно, ладно. Но ведь люди его клана состояли на службе у китайцев многие столетия.

– И он их ненавидят.

– И все же принимал их деньги.

– Вы хотите убрать меня. До сих пор вам это не удавалось. Но рано или поздно вы это сделаете.

– Вы беретесь за задание?

Римо помолчал немного, пока новые ладно скроенные бюсты на ладно скроенных бедрах под ладно скроенными юными лицами строем выходили на сцену для участия в каком-то новом, геометрически правильном танце под медный рев труб.

– Итак? – переспросил Смит.

Они берут человеческое тело, прекрасное человеческое тело, упаковывают его в блестки, в неоновые огни, в шумовое сопровождение, заставляют маршировать, и все это выглядит препохабно. Они пытаются угодить самым низменным вкусам, и это им удается на все сто процентов. И за всю эту грязь он должен отдавать свою жизнь?

Или, может быть, за свободу слова? Должен ли он встать по стойке «смирно» и отсалютовать этому знамени? Он вовсе не желал слушать тот бред, который несли все эти политики, ораторы и проповедники. Все эти Джерри Рубины, Эбби Хоффманы и преподобные Макинтайры.

И что такого ценного в свободе слова? Его жизнь стоит больше, чем весь их треп. А конституция? Это просто набор словесной шелухи, которой он никогда особо не доверял.

Он – и в этом заключалась тайна Римо – готов был жить за КЮРЕ, но отнюдь не умирать за эту организацию. Умирать глупо. Именно поэтому, на людей, которым предстоит умереть, напяливают военную форму, и заставляют оркестры играть марши. Видели вы когда-нибудь, чтобы люди под звуки марша шли в спальню или в ресторан, где их ждет прекрасный ужин?

Вот почему у ирландцев такие замечательные военные песни и великие певцы. Вроде этого – как его звали? – певца в клубе на Третьей авеню, – где стояли слишком мощные усилители. Брайан Энтони. Он мог своими песнями породить в вас желание маршировать, И вот почему, как знает любой разведчик, Ирландская республиканская армия не идет ни в какое сравнение ни с «мау-мау», ни с какой другой террористической организацией. Не говоря уже о Вьетконге. Ирландцы видят в смерти высшее благородство. Они и умирают.

Брайан Энтони и его щедрый и счастливый голос! А тут Римо вынужден был слушать весь этот рев в то время, как сердце его готово было воспарить вместе с парнями в хаки. Вот за что можно умирать. Только за песню – ни за что другое.

– Итак? – снова спросил Смит.

– Чиун исключается, – ответил Римо.

– Но вам же нужен переводчик.

– Достаньте другого.

– Информация о нем уже пошла. У китайской разведки имеется его описание. И ваше тоже. Вы фигурируете как агенты спецслужб.

– Великолепно. Вы все решили заранее, не так ли?

– Ну? Так вы возьметесь за это задание?

– Уж не хотите ли вы сказать, что я могу отказаться, и никто обо мне плохо не подумает?

– Не говорите глупости.

Римо заметил парочку из Сенека-Фолз, штат Нью-Йорк. Он уже видел их раньше – тогда они были с детьми. Сегодня была их ночь греха, а эти две недели на курорте – как блестящая жемчужина, обрамленная одиннадцатью с половиной месяцами их обыденной жизни. А может, наоборот – эти две недели только давали дополнительный импульс, а настоящую радость они испытывали в остальное время? Впрочем, какая разница? У них были дети, у них был свой дом, а у Римо Уильямса ни дома, ни детей не могло быть никогда – слишком много времени, денег и риска ушло на создание его самого. И тут он осознал, что сегодня Смит впервые попросил – попросил, а не приказал – его взяться за выполнение задания. А раз Смит поступает так, значит, в задании есть что-то особенное, что-то важное, может быть, для этой семьи из Сенека-Фолз. Может быть, для их детей, которым еще предстоит родиться.

– О'кей, – сказал Римо.

– Вот и хорошо, – отозвался доктор Смит. – Вы даже не представляете себе, как немного нам осталось до прочного мира.

Римо улыбнулся. Улыбка получилась печальная, словно он хотел сказать: «О, люди! Зачем вы посадили меня на электрический стул?»

– Разве я сказал что-то смешное?

– Да. Мир во всем мире.

– Вы считаете, что мир во всем мире – это смешно?

– Я считаю, что мир во всем мире невозможен. Я считаю, что вы ведете себя смешно. Я считаю, что я сам веду себя смешно. Ну, ладно. Я отвезу вас в аэропорт.

– Зачем это? – удивился Смит.

– А затем, чтобы вы добрались до самолета живым. Потому что вы можете стать жертвой покушения. Вот так-то, дорогой.

Глава шестая

– Откуда вы знаете, что на меня готовится покушение? – спросил Смит. Такси, в котором они ехали, неслось по широкому шоссе в направлении сан-хуанского аэропорта.

– Как поживают дети?

– Дети? Какие…? Ох, черт!

Римо обратил внимание, что таксист был несколько напряжен. Он по-прежнему насвистывал ту же унылую мелодию, которую непрерывно насвистывал от самого отеля «Насьональ». Несомненно, своей демонстративной беззаботностью и беспечностью он хотел показать, что не имеет никакого отношения к покушению, о котором Римо стал подозревать сначала в казино, потом в ночном клубе. Все эти люди испускали сигналы, столь же очевидные, как телеграфный код, и шофер такси не был исключением… Их поведение было нарочито безучастным: они ни разу не взглянули ни на Римо, ни на Смита, но двигались вокруг них, как планеты вокруг Солнца, по эллипсу, в одном из фокусов которого находились Римо и Смит. Умением воспринимать эти сигналы Римо овладел под руководством Чиуна. Практику Римо проходил в магазинах: он брал какой-нибудь образец товара и подолгу держал его в руках, пока продавец или хозяин не начинал испускать сигналы. Самым трудным в этом деле было, однако, не уловить сигналы от людей, которые за тобой наблюдают, а быть уверенным, что за тобой никто не следит.

Шофер продолжал свистеть, посылая самые откровенные сигналы. Все та же мелодия, все тот же унылый мотив. Он полностью отключил свои мысли – иначе ему не удавалось бы с таким постоянством воспроизводить одни и тот же звук. Шея у него была красная, вся в черных рытвинах, напоминающих маленькие лунные кратеры, в которых скопились пот и грязь. Зачесанные назад сальные волосы свисали жесткими черными прядями и явно служили питательной средой для многочисленных бактерий.

Свет фонарей вдоль шоссе пробивался сквозь туман, как свет глубоководных прожекторов. Карибское море есть Карибское море, и казалось странным, что в отсыревших подвалах громадных американских отелей до сих пор не завелась плесень.

– Подождем, – предложил доктор Смет.

– Да нет, все в порядке, – возразил Римо. – В машине нам опасаться нечего.

– Но мне казалось… – Смит показал глазами на шофера.

– С ним тоже все в порядке, – успокоил его Римо. – Считайте, что он уже мертвец.

– Но мне как-то не по себе. А если у вас выйдет осечка? Впрочем, ладно. Нас раскрыли. Раз за мной следят, значит о нашем существовании кому-то стало известно. Не знаю, насколько хорошо они осведомлены о том, чем мы занимаемся. Надеюсь, всего не знают. Если вы понимаете, что я имею в виду.