Вячеслав Энсон - Эра беззакония Страница 8

На одной из кроватей лежал под одеялом дед, худой и синий, как общипанный старый петух. При появлении Калмычкова он повернул голову на подушке и вразумительно поздоровался. «Крепкий, значит, дедок, не инсультник парализованный», – подумал Калмычков.

– Вы уж поскорей. Спрашивайте, да идите. Дед переволновался весь. И, это… Я уже говорила вашим, мы ничего не знаем… – беспокоилась старушка.

– А давайте, бабушка, я вам помогу. Как вас зовут? – спросил Калмычков.

Бабуля недоверчиво покосилась, но выгонять перестала.

– Самсоновы мы. Я – Клавдия Захаровна. Дед – Степан Иваныч. Да вы не утруждайтесь. Китель на вас новый, запачкаете. Погоны-то, с большими звездами… Начальник… Мой в молодости офицером был, морским, капитан-лейтенантом. Милицейские погоны я не различаю. Вы лучше идите. Сами как-нибудь…

Но Калмычков не отступился. Снял тужурку. Выпрастал деда из одеяла и отнес его, под бабкины причитания, в жутковатый квартирный санузел. Вместе с ней они сначала помогли деду облегчиться в почерневший унитаз, а затем Калмычков поставил его в такую же черную ванну, под ржавый грибок-рассеиватель, венчающий водопроводную трубу. Клавдия Захаровна окатила дедовы мощи теплой водичкой. За трубу дед и держался, пока принимал душ.

– Он еще крепкий, сам на ногах стоит, было бы за что ухватиться. И ходит, только медленно. Сажать его тяжело и поднимать. У самой поясницу схватывает. Боюсь, не разогнусь в какой-нибудь раз, – жаловалась бабуля по ходу процедуры.

– Тут и помрем, на унитазе, – съязвил дед. – В газете напишут: «Они жили долго и померли в одном туалете». А заголовок будет: «Осколки Советского Союза».

– Молчи уж. Раздухарился! Райкин в маразме… – заворчала бабуля, вытирая костлявое тело ветхим полотенцем.

Как-то само собой, за делами, старики рассказали, что раньше в их квартире была коммуналка на восемь семей, а года три как все разъехались. Дом ставят на капитальный ремонт, чтобы потом квартиры дорого стоили. Семей двадцать в разных подъездах еще живут. Слава Богу, воду и свет не отключают. Старикам ехать некуда, детей живых не осталось. В дом престарелых некому сдать. Обещал военкомат в прошлом году пристроить, но пока без движения. Как бы «черные риэлторы» не опередили.

А квартирант был хороший, не то, что давешние алкоголики, еле избавились от них. Те за комнату не платили, еще и дедову пенсию отбирали. Били, случалось. А этот – вперед заплатил, да только неделю, видишь, прожил.

Тихий. Не пил. Никого не водил. Надолго не отлучался. Еду всякую приносил. Откормились при нем маленько. Точно – не местный: как проехать, часто спрашивал. Представился Анатолием, но иной раз трижды окликнешь, пока обернется. Фамилию не называл.

Сегодня после обеда вещи куда-то снес, сумка у него с вещами была. Потом вернулся, зашел. Вместо того, чтобы поздороваться – попрощался. Грустно так, с улыбкой. Вроде – виноватый. Старики и не поняли ничего. Потом – бах! За стенкой. Думали – по телевизору. Но там концерт начался.

Заглянула Клавдия Захаровна в комнату, а он на спине поперек кровати лежит. Пистолет на полу. Вызвала милицию и «скорую». Быстро приехали, к деду иной раз по полдня ждем. Жалко его, квартиранта, – хороший был человек. Царствие небесное!.. Молодые умирают, а мы, старики, все коптим…

Калмычков отнес легкого, как большой ребенок, деда на кровать и собрался уходить. Чего донимать стариков расспросами? В протоколе все есть.

Уже переступал порог комнаты, когда его окликнул дед.

– Боялся он кого-то. Прислушивался, вздрагивал, если на лестнице шум. И про себя ничего не рассказывал. Ну, это я уже для протокола говорил.

– Гантелю спер, – добавила бабка, – мы не заметили. Споткнулась об нее в коридоре, когда на выстрел побежала… Зачем брал? Вашим про гантелю не говорила, запамятовала.

– Спасибо. Будьте здоровы! – попрощался Калмычков и вышел.

Захлопнул дверь, и странное самоубийство перестало его волновать. Больше расстроило общение со стариками. «Не приведи Боже вот так старость встретить…» А еще больше беспокоила нелепость задания. И неувязка во времени: Егоров в полвосьмого знает, что приедет человек из ГУВД, а Калмычкова озадачивают в двадцать два с копейками. Бред собачий!

«Генерал чудит, старой задницей неприятности чует, или Перельман комбинацию придумал?.. Надо переиграть. Не на того напали, ребята! Разберемся… Я на десять ходов вперед думать привык. Хрен подставите!»

Стало зло и неприятно.

«У меня тоже интуиция. Я тоже кое-что, кое-чем – чую! Не зря весь вечер колбасит». Теперь он стопроцентно квалифицировал это притихшее ощущение прокола и с облегчением отнес его на предчувствие служебных интриг.

«Виват, Футбол! Виват…»

19 октября, среда

Футбол не прошел даром: пятерых забили после матча. Прямо на стадионе.

Потом фаны «Зенита» отлавливали прорывавшихся к вокзалу москвичей. Еще три жертвы. У вокзала подвернулись вьетнамцы. Потом по городу пили, шумели, дрались и мочили друг друга все кому не лень. Количество раненых, изувеченных и просто побитых, перевалило за три сотни.

Футбол – праздник для города!

А для милиции, медиков и прокуратуры начались страдные денечки. Горы бумаг, протоколы, отчеты. Допросы и опросы. Опознания. Втыки из Москвы. Депутатские запросы. И журналюги, журналюги, журналюги – как мухи на дерьмо!.. Работа в режиме «нон-стоп».

Задача Калмычкова состояла в исправлении статистики. Он выжимал из отчетов с мест все, что можно было отжать для уменьшения количества пострадавших именно вследствие фанатских разборок и конфликтов на национальной почве. «Футбол – ни при чем, все в бытовуху!» Таков был клич городского начальства. Не опошлять же высокий спортивный дух цифрами убитых и покалеченных. Святое, ведь – Футбол!

Ради святого: «теряются» заявления пострадавших, меняются показания свидетелей. «Тяжкие телесные» переходят в «легкие», и так далее, и тому подобное. Кропотливую работу в ОВД и УВД районов подхватывают асы из ГУВДа. Статистика мягка и податлива, а уж по каким категориям, статьям и периодам разнести превращенные в цифры трагедии, профессионалы, вроде Калмычкова, знают на пять с плюсом. Главное, правильно оцифровать.

Через четыре дня – следа от кровавой бойни не осталось. Питер вышел в отчетах бел и невинен. Это подтвердили пресса и телевидение.

Виват, Футбол!

Сдав последний отчет, Калмычков возмечтал чем-нибудь заполнить пустоту, обозначившуюся в душе за четыре дня бумажной гонки. Предположительно пивом и приятными впечатлениями. Рука потянулась к мобильнику, набирать Женькин номер. Но раньше позвонила перельмановская секретарша и вызвала срочно к шефу.

С чистой совестью и чувством исполненного долга вступил Калмычков в кабинет начальника отдела.

– Николай Иванович, как же вы так облажались? – не поздоровавшись и без всяких прелюдий, напустился на него Перельман. – Вы, опытный офицер. Мне говорили, вам можно доверить любое дело.

«Приплыли!» – вздохнул про себя Калмычков.

– Ездили на тот суицид, на Лиговке? Куда я вас посылал, – спросил Перельман.

– На Достоевского, четыре, – поправил Калмычков.

– Не важно. Ездили?

– Так точно. Только не понял…

– А вам не понимать, вам исполнять надо! – Тонкая шея Перельмана вытянулась, лицо налилось кровью. – Я про телевидение предупреждал? Предупреждал, спрашиваю?!

В режиме повседневного, спокойного общения Перельман смахивал на бывшего министра труда Починка. Был тих и неприметен. Но обуркавшись в ГУВДе, все чаще стал орать на подчиненных. Калмычкова до сего дня не трогал.

– Почему я должен в генеральских слюнях стоять?! Весь! Почему? – возмущение захлестнуло Перельмана. – Что за страна-а?! Что за город?.. Как тут работать?.. Я отдал распоряжение целому подполковнику! Подполковнику Главка!

– Иван Иваныч… – попытался возразить Калмычков.

– Я вам не Иван Иваныч! Научитесь приказы исполнять, а не панибратство разводить! – прибавил обороты Перельман.

– Товарищ полковник! Я все выполнил в соответствии с вашим устным распоряжением, – спокойно возразил Калмычков. Начальства он никогда не боялся. «Понять бы, куда клонит». – Рапорт не успел написать в связи со срочной работой по футболу. Через полчаса могу отчитаться. Только и у меня вопросы по этому делу имеются…

– Какие вопросы?! Какие вопросы, Калмычков! Поздно вопросы задавать! – Перельман вылез из-за стола и дрожащими руками вставил кассету в видеодвойку. – Смотрите! Теперь нам ответы давать придется. Вчера в новостях первого канала прошло. На всю страну! Генералу кассету прислали. Смотрите!

Зашипел престарелый видак и после перемотки, полос и мельканий пошел сюжет.

На экране всклоченный журналист рассказывает что-то на фоне машины «скорой помощи». Звук – ни к черту. Пронесли в «попоне» то ли больного, то ли труп, положили на носилки. Накрыли простыней. Значит, труп. Погрузили в машину.