Сохейр Хашогги - Мозаика (в сокращении) Страница 8

Она собиралась идти на работу. Но вдруг все это показалось ей полной бессмыслицей. Разве карьера так уж важна? Да, она получала удовлетворение, создавая цветочные композиции, которые украшали столы самых изысканных ресторанов и самых роскошных особняков Манхэттена. Да, допустим, это не такое уж серьезное занятие, но что в нем ужасного? Карим, наверное, считал ужасной их совместную жизнь, иначе он не стал бы тайком, как вор, увозить детей.

Дина позвонила своей помощнице Эйлин.

— Я некоторое время не буду ходить на работу, — сказала она. — Но буду все время звонить. Свяжись с той студенткой, которая подрабатывала у нас в прошлом году. Спроси, не согласится ли она нам помочь.

— Что-то случилось? — спросила Эйлин.

— У меня семейные проблемы, — коротко ответила Дина.

Эйлин не стала расспрашивать, уточнила только кое-что про уже принятые заказы. На этом разговор закончился.

Глава 6

— Ахлан ва сахлан, йа Карим, ахлан ва сахлан! — провозгласил дядя Карима, Фарид, войдя в дом.

Так бывало всегда, когда Карим приезжал в Иорданию. Родственники шли в дом непрерывной чередой: приветствия, объятия, поцелуи и снова приветствия, объятия, поцелуи. Карим никогда не уставал от этого — такой и должна быть семья, спаянной, крепкой. Дина иногда жаловалась, что в Иордании им никогда не удается побыть наедине, что ей не хватает личного пространства. Она никогда не понимала, что в Иордании не существует такого понятия — личное пространство. Он с детства запомнил старинную пословицу: «Ад там, где никого нет».

— Надолго ты в Иорданию? — спросил Фарид.

— На некоторое время, — ответил Карим уклончиво. Он еще не был готов объяснять всем свои новые обстоятельства. — Проходите, дядя, проходите, мы как раз собираемся садиться за стол. Посмотрим, чем порадует нас моя матушка на этот раз.

С самого приезда Карима его мать держала то, что называется «открытый дом», готовила одно роскошное угощение за другим — для друзей и родственников, которые шли посмотреть на Карима и его детей. Карим вдруг понял, как он соскучился по такой жизни.

Он повел дядю в столовую. Отец Карима, Хассан, встал обнять младшего брата, а затем придвинул стул к огромному резному столу, который стоял здесь столько, сколько Карим себя помнил.

Фарид сел. Двое детей Самира, Нассер и Лина, поймав взгляд отца, послушно встали, подошли к двоюродному дедушке и поцеловали ему руку. Фарид добродушно погладил детские головки и наградил малышей — одарил их монетками. Дети Карима поглядели на своего отца и последовали примеру кузенов. Карим одобрительно улыбнулся. В некоторых домах этих традиций уже не придерживались, но ему с детства прививали уважение к старшим, и он хотел, чтобы близнецы тоже чтили обычаи.

Когда с формальностями было покончено, все принялись за еду. Блюда были все праздничные, и для Карима это было как встреча со старыми друзьями. Хумус, баба-гануш, табула, а также оливки и разнообразные сыры предшествовали главному блюду под названием «мансаф» — пряной баранине в кисломолочном соусе, которое подавалось с рисом и лепешками. Еще подавали рашуф, чечевичный суп с луком. Мать Карима и жена брата трудились несколько часов, им помогали служанка и Фатма.

По традиции мансаф ели руками: каждый выбирал то, что ему особенно по вкусу. Сюзанна никак не могла научиться скатывать еду в комочек.

— Нужно крепче сжимать пальцы, — объяснил ей Нассер.

Сюзи снова попробовала, но рис сыпался из горсти. Али начал смеяться.

— Сюзи есть не умеет, Сюзи есть не умеет, — стал дразнить он сестру.

Карие глаза Сюзи наполнились слезами. Она обернулась к отцу, и тот пришел ей на помощь:

— Сюзи отлично умеет есть, Али. Ей просто нужно научиться. И пока она не умеет, я буду ей помогать. Иди сюда, принцесса! — Он раскинул руки, и Сюзи кинулась к нему.

Он усадил ее на колени и стал кормить со своей тарелки. Сюзи победно взглянула на брата. Али скорчил гримасу. Близнецы были очень привязаны друг к другу, но иногда ссорились. У Али тоже не очень получалось есть руками, но он бы скорее умер от голода, чем признался в этом. Сорайя, не поднимая шума, принесла Али тарелку и вилку.

Самир подсел к Кариму поближе.

— Да, брат, ты вырастил настоящих американцев, — сказал он.

— Похоже, что да, — засмеялся в ответ Карим.

— Ничего, побудут здесь подольше, освоятся.

Самир потянулся к блюду с мансафом и набрал полную пригоршню.

— Ты-то вполне освоился, малыш, — поддел его Карим.

Самир давно уже не был малышом, и над ремнем брюк нависал вполне солидный для мужчины средних лет живот.

Самир владел туристическим агентством и утверждал, что виной всему клиенты, с которыми нужно все время ходить по ресторанам.

— А ты уже сказал детям про учителя? — спросила Карима Сорайя.

— Ах да!

Карим попросил Самира и Сорайю найти близнецам учителя арабского. Он давно собирался это сделать, но в Нью-Йорке все не получалось. Дина считала, что близнецы еще слишком маленькие и дополнительные занятия будут их утомлять, хотя он и пытался ей втолковать, что языки лучше всего учить в детстве. Но теперь было просто необходимо, чтобы дети выучили арабский и смогли бы в школе общаться со своими сверстниками.

— Его зовут Марман Тавил, — продолжала Сорайя. — Он сын моей приятельницы. Хороший парень, на третьем курсе университета. По-английски говорит лучше тебя. Я все устрою, ты только скажи, сколько часов с ними заниматься.

— Это здорово, — сказал Карим. — Я поговорю с детьми, и мы составим расписание.

Он заметил, что брат с невесткой переглянулись. Ох уж эти американцы! Зачем взрослым советоваться с детьми?

Сорайя, когда улыбалась, становилась почти хорошенькой. Она сама окончила университет. Впрочем, став домохозяйкой, она быстро позабыла об этом. Сюзанна, увидев, что Сорайя, перед тем как выйти на улицу, покрывает голову платком, сочла это очень забавным. Но когда начала понимать, что платок — это не дань моде, а правило жизни, она уже так не веселилась.

— Он может учить их не только языку, — сказал Самир. — Он может преподавать им основы ислама. Если ты этого хочешь.

Этим Карим тоже не занимался. Дина не возражала, когда детям рассказывали про ислам, но была убеждена, что дети подрастут и сами решат, во что они верят. По правде говоря, Карим до последнего времени тоже не отличался особой религиозностью. Что касается Джорди, то его интересовала вера отца, вернее сказать, его собственная вера, поскольку согласно законам ислама дети мусульманина — тоже мусульмане. Карим вспомнил, как они с сыном ходили в мечеть на 96-й улице и как он чувствовал связь с сыном, когда они молились вместе. Он затряс головой, словно хотел отогнать болезненные воспоминания.

— Конечно, — ответил он брату, — я буду только рад. Какая у него ориентация?

Самир насмешливо вскинул брови:

— Ориентация, брат? Не волнуйся, он не из фундаменталистов. Не принадлежит ни к «Талибану», ни к «Аль-Каиде».

Карим расхохотался:

— Ну хорошо! Пусть позвонит мне на работу.

Хоть какое-то разнообразие, подумал он. Он ходил на новую работу уже неделю. Его должность была связана с обеспечением воздушных перевозок, но еще в гораздо большей степени, чем в Нью-Йорке, она была связана с политикой. Пока он не понял, на какие кнопки следует нажимать, он мог только перекладывать бумаги с места на место.

— Замечательно, — обрадовалась Сорайя. — Я скажу об этом близнецам. У меня это получится лучше, чем у вас, суровых мужчин. — Она была на десять лет младше Самира и на пятнадцать — Карима.

Карим кивнул, Самир тоже — он был рад, что помог американизированному братцу решить серьезную проблему.

— Десерт! — объявила Сорайя. — Сладости для наисладчайших! — И поспешила помочь остальным женщинам принести пахлаву и фрукты.

Через некоторое время Хассан встал и кивнул всем присутствующим мужчинам. Это был знак, что мужчинам пора перейти в курительную, раскурить наргиле и побеседовать о событиях в мире, а женщины пока уберут со стола.

Дом был большой, как и подобало быть дому такого влиятельного человека, как Хассан Ахмад. Построен он был в традиционном стиле, однако современные веяния не обошли его стороной. Об этом свидетельствовала кухня, оборудованная по последнему слову техники, и несколько роскошных ванных комнат.

В одном крыле жил Самир с семьей: так пожелал отец, а Самир всегда был послушным сыном. Карим и близнецы заняли крыло, предназначавшееся для гостей. Мебель здесь была разрозненная, но на полу лежали прекрасные ковры ручной работы. На стенах висели гобелены с изречениями из Корана. Кариму в родительском доме было удобно и покойно, но он уже присматривал себе собственный дом, из современных. Отцу он про это еще не говорил.