Марсель Монтечино - Убийца с крестом Страница 81

11.40 вечера

Уолкер медленно бродил по Вест-Сайду, пытаясь понять, что же ему хочет сообщить Господь.

Он был уверен в том, что Господь хочет передать ему послание, но никак не мог его понять. Как всегда, он был недосягаем, невидим, неслышен. И тем не менее он был рядом. Вокруг и везде.

На то он и Господь. Уолкер отлично это понимал.

Ему сегодня был знак свыше. Джесс Аттер и его парни. Это было испытание. Вот такое же испытание выпало Иисусу в пустыне. Господь поставил на его пути препятствие, желая убедиться в его твердости и решительности.

Все они — евреи. Теперь Санни был уверен в этом. Все люди либо евреи, либо простофили. Дьяволы и ведьмы. Антихристы. Он должен поразить их огнем и болью. Он заставит их заплатить за свои деяния. Их руки в крови. В крови Христа-младенца. Да падет на их головы мщение Господне.

Евреи должны быть наказаны за все, что они натворили. И тогда человечество обретет наконец свободу.; Господи, помоги Убийце с крестом.

11.41 вечера

Сидя в своем запаркованном на бульваре Креншо «форде», Голд заметил хорошо сложенного мужчину, который прошелся до границы квартала, повернулся, двинулся назад и прошел мимо. Он проходил тут уже третий раз. На сей раз он прошел под тускло светившим уличным фонарем. Это был мужчина, фотографию которого нынче вечером принес посыльный Хониуелла. Это был Бобби Фиббс.

Фиббс еще раз прошел мимо дома. Теперь он остановился, окинул взглядом улицу и быстро двинулся к двери. Вынув из кармана брюк ключ, он сунул его в замочную скважину. Ключ не поворачивался. Фиббс внимательно осмотрел его, подсвечивая фонариком.

— Сука! — злобно прошипел он, дергая дверную ручку. — Сука паршивая!

Отойдя от парадной двери, Фиббс пошел в обход дома. Его тень мелькнула в маленьком заднем дворике, обнесенном живой изгородью. Он подошел к окну и постучал по ставням. Они были заперты изнутри на крючок. Фиббс порылся в кармане и вынул нож с трехдюймовым лезвием на пружине. Выпустив лезвие, он сунул его в щель деревянной рамы.

— Не двигайся, подонок, — произнес Голд, приставив к его затылку дуло пистолета. — И не оборачивайся.

— Сволочь! — негромко выругался Фиббс. — Вот сволочь!

— Спокойно, — сказал Голд, стоя за его спиной, и осторожно выхватил нож из пальцев Фиббса.

— Слушай, — усмехнулся Фиббс, — ты никак подумал, что я решил взломать двери своего дома? Это мой дом, парень. Я потерял ключ. Говорю тебе серьезно, браток. Я живу здесь. Давай-ка я покажу тебе документы.

Фиббс сделал попытку обернуться, и Голд шмякнул его о стену дома.

— Попытаешься еще раз — и я снесу тебе башку. Слышал, что я говорю?

— Хорошо, хорошо. Как скажешь. Я лишь хотел объяснить, что ты ошибаешься. Черт побери, я живу здесь. Нельзя же ограбить свой собственный дом.

Голд завернул его руки за спину, защелкнул наручники и быстро пригнул Фиббса к земле.

— Эй, да послушай же меня! — раздраженным голосом произнес Фиббс. — Это мой дом!

— Заткнись, Бобби.

— Э, да тебе известно мое имя! В таком случае ты знаешь о том, что я живу здесь. Вчера ночью мы повздорили с моей старушкой, я вернулся, чтобы забрать одежду, а эта психованная сучка сменила замки. Я собираюсь поутру заняться поисками работы, и мне нужны чистые...

Голд врезал ему локтем по пояснице, и Бобби, хрюкнув, повалился на бок, привалившись к стене.

— Заткни пасть, говорю тебе! — рявкнул Голд.

Он вытащил из кармана сложенную наволочку, развернул ее и натянул на голову Бобби.

— Эй, в чем де...

Голд врезал рукояткой пистолета ему по затылку. Колени Бобби подогнулись, он сполз по стене и повалился на утоптанную землю.

Голд выбежал на подъездную дорожку и осмотрел улицу. Ни слева, ни справа никого не было. Он вернулся назад и поднял на ноги ослепленного, закованного в наручники Бобби.

— Иди туда, куда я скажу, и — ни звука, подонок!

Голд торопливо провел Бобби к машине и, открыв пассажирскую дверцу, втиснул его крупное тело в салон, поставив его на колени на пол и уперев его закрытое наволочкой лицо в сиденье. Затем быстро обошел машину и сел за руль. Он отъехал от обочины, крутя руль левой рукой и отстегивая ремешок пистолета правой, затем с силой прижал дуло к ткани наволочки.

— Расслабься, — прорычал он. — Не двигайся. Не разговаривай.

Около пяти минут они ехали на север по направлению к центру города, пока не оказались на пересечении пяти шоссе, расходящихся в стороны по типу клеверного листа. Голд остановил машину на пустынной улице, застроенной промышленными складами. Улица кончалась тупиком, перекрытым проволочным заграждением, за которым сновали автомобили, проезжающие по пересечению автострад. Голд вытащил Фиббса из машины и подтолкнул его к участку заграждения с порванной проволокой и покосившимися столбами. Голд шел за Фиббсом, крепко упираясь ему в спину бейсбольной битой, которую он достал из багажника своей машины. Фиббс шел, спотыкаясь на каждом шагу, пока наконец не налетел с размаху на один из столбов. Голд спустился следом. Фиббс попытался встать на ноги. Из-под наволочки доносилось его тяжелое дыхание. Голд потянул его вверх, взявшись за наручники.

— Послушай... — заговорил Бобби дрожащим, испуганным, приглушенным голосом. — Кто ты, черт побери? Откуда ты взялся?

Голд не ответил. Он провел Бобби по узкому коридору между рядами колонн. В дальнем конце коридора было выстроено помещение, образованное полотнами расходящихся надземных дорог. Стены, потолок, замусоренный пол — кругом разрисованный бетон: «Янки! Вон из Сальвадора!», «Мартин и Роза», «Если надо кого-то без шума убрать — обращайтесь к Рубену». В куче сигаретных окурков что-то зашуршало, удаляясь. Несколько лет назад тут был известный салон игральных автоматов, пока его не заполонили алкаши и наркоманы. Люди перестали сюда ходить. Говорили, что в этой крысиной норе водятся привидения.

Голд вытолкнул Фиббса на середину и отошел в сторону. Оба они обливались потом.

— Ты из полиции? — крикнул сквозь наволочку Бобби, стараясь перекрыть голосом рев проносящихся над ними и вокруг них машин. — Если ты полицейский, так арестуй меня, мать твою! Тащи меня в свою хренову тюрьму! Только прекрати эти свои штучки!

Голд оперся о грязный столб и вынул из кармана сигару. Прикурив, выпустил струю дыма в сторону Бобби.

— Чего тебе надо? — завопил тот.

Голд выдохнул еще одну струю дыма.

— Чего тебе...

— Хорошо повеселился вчера ночью, Бобби?

Бобби слегка повернул голову, словно стараясь разглядеть Голда сквозь наволочку.

— Что тебе понравилось больше — трахать эту белую суку или избивать ее?

— Слушай, ты! Я и понятия не имею, мать твою, о чем ты толкуешь.

— Ты просто кайф ловишь, насилуя и избивая. Ты в жизни не получал большего удовольствия, а, Бобби?

— Ты с ума сошел! Ты с ума сошел, мать твою!

— Вы с Алонсо отменно развлеклись вчера ночью, не так ли? Ну что ж, теперь повеселимся по-другому. Сегодня ночью. Не сходя с этого места. Я и ты. А как забава закончится, ты расскажешь мне все, что я хочу знать. Кто устроил разборку. Кто давал тебе адрес жертвы. Кто дал тебе ключи. Но прежде мы повеселимся, крошка. Повесели-им-ся!

Голд размахнулся и сильно ударил битой, целя по ногам. Коленная чашечка Бобби треснула с хлопком, словно лампочка, брошенная с третьего этажа. Бобби вскрикнул и распластался, словно краб, на загаженном бетоне, дергая уцелевшей ногой, пытаясь унять боль.

— Это не я! Не я! Это Алонсо! — кричал он. — Это все Алонсо! Он принес мне список! А получил его от своего адвоката! Нэтти Сэперстейн! Это он все устроил! Нэтти Сэперстейн! Нэтти Сэперстейн!

Голд наклонился над Бобби и вновь занес биту для удара.

— Ты так от меня не отделаешься, Бобби, — сказал он. — И не рассчитывай так легко отделаться.

Пятница, 10 августа

2.37 ночи

Гершель Гусман был очень доволен. Все шло отлично. Просто замечательно.

В 12.15 весь зал заполнила шумная толпа во главе с Джеки Максом. 41 человек! Они заказали лососину, булочки, яйца, сосиски, шашлыки, ветчину, сыр — все меню! Гершель приготовил печенку на луковом соусе и подал ее с огромным количеством подливки, чем вызвал долгие рукоплескания. Джеки Макс развеселился, его гости — писатели, студенты, актрисы, музыканты, поклонницы музыкантов и преуспевающие люди — продолжали аплодировать, наслаждаясь всеобщим весельем. Гершель заметил театральных критиков, имевших собственные программы на телевидении, и нескольких старых друзей Джеки Макса из Лас-Вегаса.

В шумную вечеринку быстро оказались вовлечены остальные посетители, вскоре кто-то уже доставал из бумажного пакета бутылку виски, и Гершель, имевший лицензию на торговлю только пивом и вином, впервые в жизни притворился, что ничего не видел. Были слышны шутки, старые истории, обросшие подробностями, или явное вранье. Джеки Макса шатало из стороны в сторону, и он грозился снять брюки. Гершель пообещал выставить его мужские достоинства в витрине магазина. Джеки сообщил, что их вес будет рекордным. Все громко хохотали.