Эллен Датлоу - Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм Страница 87

Бентли Литтл

Новая жизнь старых вещей

Бентли Литтл родился в Аризоне в 1960 году. Сейчас он живет то в Аризоне, то в Фуллертоне (штат Калифорния).

Свой роман «Апокалипсис» («The Revelation») он написал в качестве магистерской диссертации. Роман был опубликован в 1990 году и получил премию Брэма Стокера. В дальнейшем из-под пера Бентли Литтла вышли такие романы, как «Почтальон» («The Mailman»), «Магазин» («The Store»), «Отвергнутые» («The Ignored») и «Ассоциация» («The Association»).

Он также выпустил более сотни рассказов, часть которых вошла в книгу «Собрание» («The Collection»).

Рассказ «Новая жизнь старых вещей» был впервые опубликован в издании «The Last Pentacle of the Sun: Writings in Support of the West Memphis Three».

«Новая жизнь старых вещей».

Таково название нашей компании, и оно как нельзя лучше отражает то, чем мы занимаемся.

Мы — платные охотники за содержимым мусорных бачков. Выискиваем игрушки чьего-нибудь детства, добываем украшения в старинном стиле, ходим по домам, где распродают утварь, перерываем автомобильные кладбища и магазины подержанных товаров ради брошенной вещи, принадлежавшей когда-то одному человеку, а теперь ставшей недостающим кусочком в головоломке счастья другого. Отличная работа, интересная, захватывающая. Одно удовольствие.

По крайней мере, так все начиналось.

В силу несерьезности нашего дела клиентура у нас всегда была особая: в основном богачи-бездельники с причудами и крупные киностудии. Большинство заказов приходит именно от студий: найти предметы старины для художников-декораторов и реквизиторских цехов, разыскать невообразимые объекты, необходимые режиссерам для воплощения визуальных фантазий. Вот со студии-то все беды и начались.

Мы бегали в поисках напольных ламп пятидесятых годов и обстановки для художественной мастерской, которые понадобились в одной из сцен драматической любовной истории, развивавшейся на протяжении нескольких десятилетий. Картину ставили в декорациях ультрамодного и беспрестанно меняющегося мира нью-йоркской богемы. Сроки поджимали. Тим Хендрикс, художник-постановщик, уже нашел все остальное, но режиссер картины, раздражительный британец с непомерным самолюбием, поклялся, что не допустит подтасовки в отношении даже малейшей детали. Вместо того чтобы разрешить реквизиторам смастерить пару ламп и мольбертов в стиле ретро, он нанял нас.

Режиссер дал неделю сроку, но исполнительный продюсер сообщил, с многозначительными подмигиваниями и похлопываниями по плечу, что студия не собирается нас разорять, даже если эти вещи вообще не найдутся. Похоже, он хотел проучить режиссера, используя нашу компанию, но для нас предоставить все предметы согласно контракту было делом профессиональной чести. Несмотря на то что разумность сроков, мягко говоря, вызывала сомнение, мы собирались успеть.

Состоялось совещание по вопросам стратегии, на котором Тони заявил, что пару месяцев назад видел уйму кичовых вещей в «Стране выгодных покупок», в пустыне за Ланкастером. Так что на следующий день после получения заказа мы с ним выехали в сторону Мохаве, оставив Кэрол и Симза держать оборону и обзванивать злачные места в Лос-Анджелесе.

Мы легко отыскали «Страну выгодных покупок» по указателям на облупившихся рекламных щитах: это был полупустой мебельный магазин в недостроенном загородном районе. Там мы нашли и лампу, и мольберт, но в части оборудования для мастерской выбор, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Владелец, бородатый забулдыга, похожий на Гэбби Хэйеса и ради соответствия образу укладывавший волосы так же на пробор, рассказал нам, что в нескольких милях стоит пустой дом, в котором когда-то жила некая община. «В той халупе было полно художников, — объяснял он, — но когда их главного взяли за травку, остальные разбрелись кто куда. Вещи почти все оставили. В самом доме что можно уже подрастащили, а снаружи в песке еще много валяется, рухлядь всякая, никому не нужная».

Мы разузнали дорогу, сунули хозяину лишнюю пятерку в качестве благодарности и вернулись к фургону.

— Посмотрим? — предложил Тони.

— Похоже, вещи шестидесятых — начала семидесятых, — ответил я.

— Да, но это ж хиппи, беднота. Если у них и были художественные принадлежности, то наверняка подержанные. Спорю, мы найдем там чем поживиться.

— Поехали, — кивнул я.

Во времена последней покраски — произведенной, вероятно, несколько десятков лет назад, — кирпичный домик поражал глаз умопомрачительным розовым цветом. На двери гаража испускало волнистые лучи светло-желтое улыбающееся солнце. Но от жаркого дыхания пустынных ветров краска выцвела и местами сошла, отчего дом приобрел чуть ли не современный, модный вид.

В комнатах мы нашли совсем немного вещей, которые валялись беспорядочными кучами, по большей части разбитые или неисправные. Все в доме было покрыто необычайно толстым слоем песка.

Я вздохнул и посмотрел на Тони:

— Пройдись, что ли, по комнатам, вдруг что подвернется. А я взгляну снаружи, за домом.

Он кивнул и сразу направился к куче в углу, в которой, по-видимому, лежали кроватные пружины и деревянные бруски. Я прошел по кухне, заваленной пустыми пивными банками, и вышел через заднюю дверь. Рядом с пустой картинной рамой и печкой, сделанной из стального бочонка, из горки песка торчал остов мотоцикла. Я подошел и вытащил из песка раму, но она была сломана с одной стороны и слишком попорчена, чтобы представлять какой-то интерес. Осмотревшись, я заметил коробки из-под масла, решетку для барбекю и столбик, предназначавшийся для бельевой веревки. А где же художественные принадлежности?

Тут мой глаз уловил отблеск света, отражение солнца от чего-то, лежавшего рядом с островком бурых сорняков, и я пошел туда по песку, усыпанному мусором. Возможно, разбитое зеркало или стеклянный осколок, но они бы не сверкали так сильно. Может, кусок скульптуры, отлитой из металла, или нечто подобное?

Я подошел к сорнякам и остановился.

Источник отражения лежал передо мной, наполовину занесенный песком.

Фигурка, похожая на человеческую, но размером с небольшую собаку.

Я стал рассматривать эту вещь, и внутри у меня внезапно похолодело. Я не совсем понимал, что это такое, но оно мне не нравилось. Я принялся разглядывать его форму, и от этого пристального вглядывания по спине и плечам у меня побежали мурашки. Предмет очень напоминал куклу, но что-то выдавало в нем органическое происхождение. Коричневое морщинистое и блестящее лицо напоминало обезьянье, однако таких черт я раньше нигде не видел. Глаз не было, пустые глазницы казались слишком маленькими относительно всего лица. Ни носа, ни чего-либо похожего на ноздри, только рот, необычно изогнутая прорезь в форме улыбки, не выражавшая, однако, никакой радости. На макушке фигурки сидела мягкая красная клоунская шляпка, а туловище прикрывала ослепительно яркая коричневая накидка из того же материала. На ножке, торчавшей из песка, красовалась сказочная туфля с бубенчиками, на руках — белые перчатки.

Пролежав бог знает сколько лет в пустыне, фигурка осталась совершенно не тронутой временем. Даже цвета облачения не поблекли. Однако каким-то образом создавалось ощущение, что она очень древняя; в воображении я видел динозавров, тяжело ступающих по девственному лесу, и эту фигурку в кричащем одеянии, точь-в-точь такую же, как теперь, лежащую у подножия доисторического дерева.

От этих мыслей мне почему-то стало страшно.

— Нашел что-нибудь?

Я вздрогнул, услышав голос Тони.

Мне хотелось уйти от этой фигурки, увести его в другую часть двора, чтобы он ее не заметил, но, прежде чем я успел двинуться с места, Тони уже стоял рядом.

Он даже присвистнул от изумления.

— Вот так находка, — похвалил он.

Я покачал головой:

— Не думаю, что она сгодится для проекта.

— Шутишь? Снять клоунское тряпье — вот тебе и глиняная скульптура.

И правда. Сроки поджимали, а это было бесплатно и как раз то, что нужно. Но мне эта фигурка все равно не нравилась. Чем-то она меня беспокоила, хотя я никак не мог уловить причину.

— Может, Кэрол с Симзом что-то нашли, — предположил я.

— А может, нет. Думаю, надо брать.

Он наклонился, потянулся за ней, но я его опередил, схватил фигурку за руку и выдернул из песка. Мне не хотелось, чтобы Тони ее касался. Даже сквозь ткань она была неприятной, чужеродной на ощупь, и я боролся с желанием швырнуть ее наземь и растоптать.

— Пора двигать отсюда, — сказал Тони. — Тут не меньше часа езды, а нам еще предстоит порыскать сегодня.

— Поехали, — согласился я.

Неся эту вещь к фургону, я старался, чтобы отвращение не проявлялось у меня на лице.

Всю обратную дорогу, каждый раз, когда машина подпрыгивала на колдобинах, на ногах у фигурки позванивали бубенчики.