Игорь Резун - Свидание на Аламуте Страница 89

Ирка, пригибаясь под мешками, нашарила рядом банку из-под масла. Ее стальные пальцы, напрягаясь, стиснули банку, и та лопнула, обнажив острый жестяной край. Этим краем, хоть и порезав пальцы, ей удалось перепилить веревку. Алексей свободен. Он поднял голову, скинул мешки и коротко спросил:

— Стрелять умеешь?

— Не-а… — хрипло призналась Ирка, грязная, со следами крови на лице и всклокоченными, измазанными в машинном масле волосами.

— Ладно. Бери автомат!

Он одним махом перескочил на сиденье водителя. Так, ключи в замке… Балбесы! Он повернул ключ зажигания, и мотор сипло заржал, как конь.

И в этот момент у черного провала двери появились Малик, Мулкум и толстый, в форменной рубахе, Рустам-паша. О том, что Стражи получат за голову каждого шпиона по двести американских долларов, они уже договорились. И тут… «шпионы» заводят джип!

— И-ипучи-и-глаза!!! — завизжал Малик.

Мулкум вскинул автомат. Но его опередила Ирка. На ее стороне было преимущество любого, не знакомого со стрельбой новичка — решительность и везение. Ирка ткнула автоматом в сторону крыльца и выжала спусковой крючок до упора. Очередь, опустошившая более половины рожка, прошла по диагонали над головами стоявших у дверей, обрушила на них дощатый навес, взрыхлила землю под ногами… и никого не убила. Но Малик, Мулкум и их спутник повалились в пыль. Мулкум не успел выстрелить.

— Черт!

Джип только харкал дымом, но не заводился. В этот момент очередь из автомата Мулкума полоснула по капоту. Пули разорвали металл и, противно зыкая, прошили колеса.

Все! Это конец.

— Бежим!

Вытолкнув женщину, Алексей сам вывалился из машины на другую сторону. Неудачно… все пропало. Ребята прикрылись джипом, а по сиденьям, где они только что находились, зло замолотили пули Мулкума. Из нескольких узких окошек, за которыми гортанно кричали, тоже высунулись дула автоматов.

И в этот момент что-то произошло. Что именно, Алексей заметил только боковым зрением. В воротах полицейского участка появился еще один джип, открытый «лендровер». Человек, сидевший в нем, неторопливо — если можно было так сказать! — привстал с водительского сиденья, аккуратно взял в руки какой-то тубус…

В следующую минуту заряд гранатомета «Муха» вонзился в глинобитную стену, разорвав все вокруг грохотом и заполонив огромным клубом огня и дыма. Послышались вопли, выстрелы смолкли.

Человек этот, с голым блестящим черепом, все еще стоял в своем джипе. И Алексей почему-то сразу понял, что делать.

Они побежали к «лендроверу». По пути Ирка, не забывшая про «калашников», обернулась и с наслаждением еще раз нажала курок. На этот раз пули впились в грязно-оранжевый бок бензовоза… тоже случайно.

Рвануло так, что их кинуло на песок, и они кубарем подлетели к начавшей движение машине. Алексей рассадил бровь о камень, кровь потекла на веко. Но он смог забраться в кузов и подтолкнул Ирку.

Автомобиль вырвался из полуразрушенного забора. Там, за ним, уже полыхал огненный шар — пары, скопившиеся в почти пустой цистерне, рванули, как атомная бомба.

Вряд ли у полицейских и стражей, огненными факелами мечущихся по участку, было время и силы на погоню. Поэтому «лендровер» убегал без особой спешки — по той же разбитой дороге. Тубус от гранатомета водитель небрежно вышвырнул на пыльную обочину. Ирка меланхолично ощупывала распухшие губы, проверяя, сколько зубов осталось у нее во рту после удара рукоятью пистолета. Похоже, что эта мизансцена стоила ей двух передних и одного коренного. Женщина махнула рукой.

— А, лана! Пфиеду, фаффофовые вштавлю… Пфавда, Леш?

Алексей не ответил. Цепляясь за поручни, он вглядывался в водителя. Только сейчас он сообразил, что этот болезненно худой, похожий на богомола человек — в форме ВС Саудовской Аравии. И лицо у него было пергаментное, и череп — словно обожженный в печи и глазурованный глиняный горшок. Но вот человек повернулся к Алексею лицом и на чистом русском, без всякого акцента, проговорил:

— Поздравляю. Теперь вы почти дома!

Алексей ахнул; за его спиной послышалось такое же восклицание Ирки — она тоже узнала их спасителя. И оба почти одновременно выдохнули:

— ЕГИПТЯНИН!

Этот человек почти год назад встречался с ними на Симорон-движняке, на берегу Ини. Это был тот самый мастер Саракаджиев, который умел ходить по огню и воде, который умел обращаться в змею и павлина… Бог ты мой, как он тут оказался? Как он узнал о них?! Как вообще все это случилось?

Но и Ирка, и Алексей знали: Египтянин говорит только то, что он говорит. И ни слова больше.

Вот и сейчас он легко отряхнул голый череп от прилипшей пыли и проговорил:

— Едем в Аламут. Будьте готовы ко всему.

Тексты

Майя, Махаб, Кириаки и другие

— Господи… Красота какая!

Эти слова вырвались у Майи, когда она осматривала панораму Мазендеранского ущелья. Она покачивалась в седле: под ней перебирал копытами чистокровный арабский конь вороной масти, нанятый Махаб аль-Талиром в Тегеране и обошедшийся ему в стоимость нового джипа. Сам же он ехал метрах в пяти на палевой кобыле, покачиваясь в седле будто бы сонно, расслабленно. Сзади следовала на низкорослой лошадке Кириаки в огромных солнцезащитных очках и теплой вязаной шапочке. Остальная часть экспедиции ехала на самом неприхотливом персидском транспорте — на осликах. Эти ушастые животные покорно тащили и поклажу, включая цилиндрическое сооружение большого блок-анализатора, укрепленное на спинах двух животных.

Ущелье расстилалось перед ними во всей красе. Пики Эль-Бурса сверкали розовым льдом; сияние гуляло по склонам гор, черно-белых, величественных. Слева начиналось плоскогорье, усеянное суровыми валунами и кустарником, но это пространство быстро переходило в острые уступчатые скалы. Сам Аламут, который Майя представляла себе в форме какого-то столба, оказался козырьком, прилепленным к горам Эль-Баболя; его высокие склоны тоже местами были покрыты снегом.

— Это… то самое «гнездо»? — проговорила девушка, дергая поводья и останавливая лошадь.

Араб рассмеялся. Из-под своего клетчатого платка и темных очков он посмотрел на высящийся впереди Аламут, потом указал вперед элегантным стеком из черного дерева с медью:

— Да. Аламут, ворота Эль-Бурса! Обойти его невозможно.

— А справа… Смотрите, там даже идет тропа.

Махаб аль-Талир снова засмеялся. Смех у него был жесткий, гортанный.

— Это обманчивое впечатление, моя милая леди. Тропа ведет на ледник Пеш-Трум, он двумя языками расползается в ущелье и рождает речку Табиб, которая бежит к Пешту. Там непроходимые места, а скалы Аламута поднимаются почти отвесно. Когда Хулагу-хан в тысяча двести пятьдесят шестом взял Аламут, ему пришлось построить почти что лестницу из мертвых тел, чтобы забраться на эти кручи.

— А тут? Тут же можно пройти?

— Да, но полет стрелы, пущенной из тяжелого арбалета, лишает каждого смельчака надежды преодолеть это ущелье живым. С помощью стрелкового оружия тут можно контролировать любое количество войск. Хулагу-хан знал это, поэтому атаковал Аламут с другой стороны.

— А если пушки?

— Англичане в сороковом году планировали тут устроить форт. Для пробы обстреляли из зениток склоны Аламута. Они не попали ни в одну цель, а обрушившийся на ущелье селевой поток уничтожил пять орудийных расчетов вместе с их пушками. Там, — араб показал стеком, — течет Табиб, название которого в переводе с древнеарабского означает «дремлющий зверь». Эта горная речка выводит к Каспию, но она способна за час превратиться в бушующий водопад.

— А почему тут не видно стен? Ну, укреплений, — робко переспросила девушка.

— Зачем стены твердыне, которая вознесена самим Аллахом на недосягаемую высоту? Стены Аламута всегда строились из глины, скорее, чисто символически. Ни одна катапульта не могла достать их защитников. Хулагу-хан приказал их разрушить, но скальные зубцы оказались ему не под силу. Впрочем, поедем. Нас догнал последний ишак.

И он подстегнул коня вперед.

Суровые скалы, не отмеченные ни одним проявлением жизни, плыли навстречу. Майя, качаясь в седле, думала о том, как же они будут забираться туда, на эту кручу, на этот козырек. Но все картины, которая она рисовала в сознании, оказались напрасны.

Наверх, на вершину Аламута они поднялись по канатной дороге.

Изрядно ободранный, рыжеющий оголенным железом вагончик поднимал их над ущельем. Внизу было видно уменьшающуюся панораму — тропу, камни, кустарник. Майя вглядывалась вниз, сквозь мутноватое, покрытое испариной стекло, с невероятным любопытством.

— А где же лестница? — вдруг спросила она.

Араб стоял радом. Он был невозмутим, как британец. Не зря он дорогой рассказал ей о Лоуренсе Аравийском и процитировал его замечание: «Лучшим англичанином может быть только чистокровный араб, равно как лучшим арабом — настоящий англичанин!» Лоуренс десяток лет жил на территории нынешней Саудовской Аравии как шейх, и ему не было оснований не верить. Таким казался и Махаб аль-Талир.