Джон Гришем - Пора убивать Страница 9

Потеряв всю клиентуру, Люсьен был только доволен. Никогда в жизни он не собирался стать, подобно своим предкам, практикующим юристом. Больше всего на свете его привлекало уголовное право, так что мало-помалу старая фирма начала обрастать новыми, специфическими клиентами. Люсьену требовались дела об изнасилованиях, убийствах, похищениях детей – словом, нечто такое, от чего все другие с радостью отказались бы. Ему нужно было чувствовать себя защитником гражданских прав и свобод. Но вершиной его честолюбивых устремлений было стать юристом-радикалом, пламенным радикалом, берущимся за самые гиблые и непопулярные дела, с блеском выигрывающим их и находящимся на гребне славы.

Он отрастил бороду, развелся с женой, сменил конфессию, продал кому-то свое членство в местном клубе, зато вступил в ассоциацию юристов, специализирующихся по уголовному праву, вышел из правления банка и в течение очень короткого времени стал для Клэнтона олицетворением всех небесных кар. Он вел изнурительные тяжбы со школами по вопросам сегрегации, с губернатором – из-за местной тюрьмы, с городскими властями – потому что они отказывались подметать улицы в той части города, где проживало темнокожее население, с банком – почему это среди кассиров нет ни одного негра, с судейскими чиновниками штата – полагая, что они склонны к ужесточению приговоров, с фабриками – они, видите ли, не признают организованного труда. Ему и на самом деле удалось выиграть немало уголовных дел, и не только в своем округе. Ширилась его известность среди черного населения, беднейших белых слоев, к нему обращались некоторые профсоюзы из северных районов штата. Репутация упрочивалась. Он провел несколько дел, связанных с нанесением увечий и смертью в результате несчастного случая на производстве. Семьи пострадавших получили очень неплохие компенсации. Фирма, он сам и Этель процветали. Самому Люсьену, однако, деньги были не нужны: он родился с ними и никогда всерьез о них не думал. Всеми финансовыми вопросами ведала Этель.

Борьба за законность стала смыслом его жизни. Не будучи обременен семьей, Люсьен превратился в настоящего трудоголика. Он без остатка отдавал себя своей страсти по пятнадцать часов в день, семь дней в неделю. Других интересов у него не было. Кроме выпивки. В конце шестидесятых он заметил, что более всего ему по вкусу виски «Джек Дэниэлс». К началу семидесятых он стал настоящим пьяницей, а когда в 1978 году взял на работу Джейка, то представлял собой уже законченного пропойцу. Тем не менее он ни разу не позволил зеленому змию вмешаться в ведение какого-нибудь дела. Нет, Люсьен научился работать и пить одновременно. Он постоянно пребывал в подпитии, являя собой адвоката, опасного во всех смыслах. Резкий и неуживчивый по натуре, выпив, Люсьен просто пугал окружающих. В ходе судебного заседания он мог запросто смутить своих коллег, оскорбить судью, наброситься с криками и кулаками на свидетеля, а потом за все это просить прощения у жюри присяжных. Он не уважал ровным счетом никого, и было невозможно ни запугать его, ни шантажировать. Его опасались, потому что он мог сказать или сделать абсолютно все, что ему взбредет в голову. В его присутствии люди предпочитали ходить на цыпочках. Люсьену было это известно. Ему это нравилось. Он становился все более эксцентричным. Чем больше он пил, тем более чудные трюки выкидывал и тем больше о нем говорили, а это, в свою очередь, давало ему новый повод выпить.

С 1966 по 1978 год Люсьен нанял и уволил одиннадцать сотрудников. Он пробовал черных, евреев, испанцев, женщин, однако никто из них не смог с ним сработаться. В офисе Люсьен был настоящим тираном, вечно осыпающим проклятиями своих молодых сотрудников. Некоторые не выдерживали и месяца. Был, правда, один – его хватило на два года. Чудачества делали Люсьена невыносимым. Это нетрудно понять: с такими деньгами он мог себе позволить быть эксцентричным. Его же подчиненные – нет.

Джейка он нанял в 1978 году, когда тот только что окончил колледж. Родом Джейк был из Кэрауэя, расположенного в восемнадцати милях к западу от Клэнтона, городка с населением в две с половиной тысячи человек. У молодого юриста были приятная внешность, консервативные взгляды, искренняя вера в Бога и хорошенькая жена, которой не терпелось завести детишек. Люсьену было интересно, сможет ли он выпестовать из новичка то, что ему нужно. Джейк согласился на его предложение, однако с целым рядом оговорок: просто в тот момент он не мог найти более подходящей работы ближе к дому.

А через год Люсьена лишили права заниматься адвокатской деятельностью. Для тех немногих, кто любил его, это стало настоящей трагедией. Профсоюз обувной фабрики призвал к забастовке. Профсоюз этот был создан самим Люсьеном, он же представлял и его интересы во всех судебных процессах. Руководство фабрики начало нанимать новых рабочих взамен бастующих, пришлось прибегнуть к насилию. Люсьен отправился к пикетчикам, чтобы не дать упасть их боевому духу, выпив перед этим больше обычного. Группа штрейкбрехеров попыталась прорваться через линию пикетов, началась жестокая уличная драка. Люсьена, наиболее рьяного и последовательного защитника интересов рабочих, арестовали и вновь препроводили в тюрьму. В суде его обвинили в нарушении общественного порядка, организации драки и появлении на улице в виде, оскорбляющем достоинство гражданина. Люсьен подал апелляцию, но впустую, подал вторую – с тем же успехом.

За прошедшие годы ассоциация юристов штата уже достаточно устала от выходок Люсьена Уилбэнкса. Ни у какого другого адвоката в штате не было такого количества нареканий, как у него. Ему делали замечания – как в приватном порядке, так и перед лицом коллег, – его на время лишали права работать, но все это не принесло никакого результата. Дисциплинарная комиссия ассоциации уже не могла больше с ним мириться. В конце концов Люсьен «отвратительным поведением, позорящим доброе имя ассоциации, сделал невозможным свое дальнейшее пребывание в ее рядах». Его лишили права заниматься адвокатской деятельностью. И вновь он подал апелляцию – и опять зря. Его не захотели слушать.

Он почувствовал себя совершенно опустошенным. Джейк сидел в кабинете Люсьена на втором этаже, когда до него дошла весть о том, что Верховный суд поддержал решение ассоциации. Об этом Люсьену сообщил по телефону Джонсон. Положив трубку, Люсьен подошел к французскому окну, выходившему на площадь. Джейк не спускал с него внимательного взгляда, ожидая, что босс вот-вот разразится тирадой. Однако Люсьен молчал. Он смотрел некоторое время на плакавшую Этель, а затем поднял голову к вставшему со своего места Джейку.

– Присматривай здесь за порядком. Увидимся позже.

Они бросились к окну, только для того чтобы увидеть, как Люсьен, сев в свой старенький, битый «порте», резко берет с места и скрывается в перспективе улицы. В течение нескольких месяцев о нем ничего не было слышно. Джейк прилежно работал над неоконченными делами, а Этель следила за тем, чтобы здание не производило впечатления, что хозяин его покинул. Кое-какие проблемы Джейк решил к обоюдному согласию клиентов, некоторые передал на решение своим коллегам, а несколько дел рекомендовал нести прямо в суд.

Через полгода, когда Джейк вернулся в свой кабинет после долгого и утомительного дня в суде, он увидел там спящего Люсьена, растянувшегося на персидском ковре.

– Люсьен! – воскликнул он с порога. – С вами все в порядке?

Люсьен бодро вскочил на ноги, прошествовал к большому кожаному креслу, стоявшему за столом, уселся в него. Выглядел он трезвым, загоревшим, успокоившимся.

– Джейк, мальчик мой, – тепло проговорил он, – как у тебя дела?

– Отлично, просто замечательно. А где были вы?

– На Каймановых островах.

– Чем занимались?

– Пил ром, валялся на пляже и заигрывал с местными девчонками.

– Звучит заманчиво. Зачем же было возвращаться?

– Надоело.

Джейк уселся напротив.

– Рад видеть вас, Люсьен, – просто сказал он.

– Я тоже рад встрече, Джейк. Как тут у вас?

– Настоящая карусель. Но в общем, неплохо, по-моему.

– Дело Медли уладил?

– Да. Они заплатили восемьдесят тысяч.

– Недурно. Он остался доволен?

– Да, выглядел, во всяком случае, довольным.

– А Крюгер обратился в суд?

– Нет. – Джейк опустил голову. – Он нанял Фредрикса. По-моему, суд назначен на следующий месяц.

– Мне бы следовало поговорить с ним, перед тем как уехать.

– Он же виновен, разве нет?

– Еще как. Вовсе не важно, кто его представляет. Запомни, тот, кто защищается, почти всегда виновен. – Люсьен подошел к окну, уставился на здание суда. – У тебя есть какие-нибудь планы, Джейк?

– Я бы хотел остаться здесь. А у вас?

– Ты хороший парень, Джейк, и мне бы тоже хотелось, чтобы ты здесь остался. А сам я еще не решил. Подумывал перебраться куда-нибудь в Карибское море, на острова, но потом сказал: нет. Туда хорошо приезжать время от времени, но уж слишком много там стариков. В общем-то у меня нет никаких планов. Может, проедусь куда-нибудь, чтобы посорить деньгами. Ты же знаешь: я не из бедных.