Владислав Браун - Наследник семейного проклятья Страница 9

– А почему у тебя такая большая зарплата? – ни с того, ни с сего спросил Зубов. – Экскурсоводы же получают гроши. Пусть ты работаешь и в самой лучший галерее страны, но все же…

Она заметно заволновалась. Только потом она дрожащим голосом ответила:

– Я в интернете дала объявление. Я проверяла разные картины на подлинность. За это мне платят хорошие деньги.

– Ого! – усмехнулся Зубов.

– Что? – занервничала Стрельцова.

– Да, ничего, ничего. Просто, ты никогда мне про это не рассказывала. Я не ожидал, – пробормотал Дмитрий.

Опять повисла тишина. Небо тем временем стало уже совсем темным. Освещали парк только фонари, стоящие вдоль аллеи с интервалом в два метра. Их скамейка плохо освещалась. Их освещал лунный свет. Глянув на луну, по ее телу сразу пробежала дрожь, а он просто смотрел на нее, будто хотел что-то ей сказать.

– Романтично-то как! – протянул, улыбаясь, Зубов.

Она обиженно посмотрела на него.

– Дурак ты Зубов! – прокричала она и встала, став напротив него. – Что ты от меня хотел?

– Поговорить.

– О чем? О деле?

– И об этом.

– Дима, к нам это дело не имеет никакого отношения! Пойми!

– Не хочу ничего понимать! У моего друга первое дело! И я должен ему помочь! Вот, что я понимаю!

– Ты ему уже, как мог, помог!

– Нет. Я помогу ему с расследованием! Ты со мной?!

Она махнула рукой куда-то в сторону и опять села возле друга.

– Рассказывай мне все по порядку, – потребовала Варвара.

– Ладно. Ладно. Мне вчера позвонил мужчина. Представился биографом династии Романовых. Сказал, что ему нужна вся информация о золотой подвеске, созданной в XIX веке придворным ювелиром для Александры Федоровны. И вот, спустя сутки после ее создания, она пропадает. До наших дней ее так и не нашли. И представь мое удивление, когда сегодня я увидел на кровати убиенных эту самую подвеску, – возбужденно говорил Зубов.

– Представляю. У меня было все то же самое, но без биографа и с картинами Кто и как был убит?

– Володька мне говорил, что какие-то Елена и Максим. Елена – Краснова, а Максим – поляк. Их убили, отрубив головы топором и подвесив их за руки на люстру в холле.

– Аааа, вот почему была такая огромная лужа крови!

– Ну, да.

– И ты не знаешь, откуда у них картины и подвеска?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ладно. Поздно уже. Я пойду домой. Поедешь ко мне?

– Зачем?

– Ну, чаю попьем. Поговорим. Когда мы в последний раз говорили по душам?

– Очень давно.

– Ну, вот, видишь? Поехали.

Он встал. Она тоже встала.

– А от меня Рая ушла.

Она выдохнула.

– Ну, вот, видишь?! Поговорим про уход Раи.

Они сели в свои машины и поехали к Варваре. Говорили они до трех часов ночи. Чаем там, естественно, не ограничилось. Они пили итальянский коньяк. Но благодаря отметке на бутылке, остались трезвыми.

ВЛАДИМИР

Владимир дико волновался, ведь сейчас он в первый раз будет отчитываться перед начальником. Страх стал набирать обороты, когда молодой следователь Поляков понял, что рассказать-то ему и нечего. Он метался из стороны в сторону перед дверями кабинета Говорова, пытаясь придумать хоть что-то. Хоть какой-то факт, которого хватит, чтобы Илья Григорьевич от него отстал.

Но вскоре Говоров сам вышел из кабинета, хмурясь, посмотрел на Владимира Сергеевича и пригласил его в свой кабинет. Поляков входил туда как на казнь. Хотя, сейчас, и будет казнь.

Илья Григорьевич Говоров славится своей справедливостью. Он хвалит, когда дело раскрыто, ругает, когда у тебя ничего нет. Может даже уволить. Хоть бы он сейчас его не уволил.

— Ну, Поляков, рассказывай, — произнес Говоров, усаживаясь в свое кресло.

Поляков закрыл дверь кабинета и остался стоять у двери. Подходить к столу начальника было невероятно страшно.

— Что рассказывать? — почти потерял дар речи Владимир Сергеевич.

Говоров рассмеялся. Он прекрасно понял, что Поляков ничего нового за эти полдня так и не узнал. Но отпускать его просто так нельзя. Надо что-то ему сказать.

— Владимир Сергеевич, вы вообще ничего не узнали? — спросил он.

— Да, — ответил Поляков.

— Ладно. Иди. Отчитаешься передо мной завтра. И завтра я жду от тебя нормального отчета, а не как сегодня!

— Спасибо, Илья Григорьевич, — благодарил начальника Поляков.

— Все, иди, — замахал руками Говоров.

Поляков поспешил уйти. Это был единичный случай, когда Говоров не кричал. Эта невероятная снисходительность проявлялась чуть ли не раз в два года. И Владимир Поляков был чрезмерно счастлив тому, что начальник не кричал на него.

ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА

Однажды я вошел в кабинет отца, моего настоящего отца. Двери его кабинета не открывались ни мной, ни матерью очень долго. И какого было мое удивление, когда я увидел, что эта дверь была не заперта. Я вошел внутрь. Ящички в столе были приоткрыты. Когда я в последний раз выходил из этого кабинета, все эти ящички были заперты на ключ, хранящийся у матери.

Я заглянул в приоткрытые шкафчики и был в полнейшем замешательстве – куда-то делись все его эскизы и наброски. Его последние, так и не воплощенные в жизнь идеи! Они тогда лежали здесь, а теперь их нет! Это мама забрала?! Но зачем они ей?! Или… это мой отчим забрал?! Украл ключи у матери и забрал эскизы. Зачем они ему?! Продать?

Признаться, я и сам иногда думал о том, чтобы продать эти эскизы. Тогда еще они не были мне понятны. Они не представляли никакой ценности ни для меня, ни для моей матери! Но я прекрасно понимал, что они дороги влиятельным и весьма состоятельным людям, которые легко могут заплатить хорошие деньги за эти непонятные мне чертежи.

Мешало мне их продать только угрызение совести. Как только я, всматриваясь в эти чертежи, вспоминал, что они набросаны рукой моего отца, которого я больше никогда не увижу, я обратно ложил их в стол и закрывал его на ключ. Мы голодали. Мать не раз хотела продать наброски и эскизы, но я ей категорически не позволял этого сделать!

Потом я постепенно начал испытывать симпатию к ювелирному искусству.

Сейчас я хотел взглянуть на эти эскизы как ювелир-любитель, а не испуганный и измученный мальчишка. Но вот, их нет!

Дверь кабинета тихо и неспешно открылась, изредка поскрипывая. Вошла мама. На ее лице читалось сильное удивление.

– Анатоль, почему ты здесь? – спросила она, медленно подойдя ко мне.

– Мама, это ты брала папины наброски и эскизы? – растерянно спросил я.

В ту секунду я молился, что бы мама ответила: «Да, это я их взяла», но вместо этого она ответила:

– Нет. – Отрицательно помотала головой. – С чего ты взял?

– Их нет в этом кабинете! – ответил я. – Я думал, ты их взяла!

– Я не брала их! Зачем они мне?!

– Их забрал граф…

– Но зачем они ему?

В ту секунду я все понял. Он помогал нам, чтобы забрать папины наброски и выгодно их продать! Но это было еще не все!

ВЛАДИМИР

Он проснулся, и так ему было лень ехать на работу, кто б знал. Спина, голова, глаза, все болело. Он до одиннадцати часов вечера сидел и просто смотрел на фотографии с места преступления.

Он лениво встал, лениво принял душ, лениво заварил себе чай (на кофе у него аллергия) и так же лениво выпил его.

Не хотелось ни сидеть дома, ни ехать на работу. Он решительно не мог понять, чего он не хочет больше. Он взял телефон, привычно положил его в карман пальто, висящего на вешалке в крохотном гардеробе.

Весь дом Владимира Полякова был не большим, но уютным. Все было деревянным, старинным, каким-то истинно русским что ли! В этом доме ему не хватало лишь одного – животного. А точнее: собаки. Он всегда мечтал о хаски. И не простого, а с родословной, с прививками.… Но эта собака требует хорошего постоянного ухода! А каким уходом может обеспечить следователь? Минимальный! Сам дом в пасмурные дни, как сегодня, темный и мрачный. Но когда солнечно, лучи какого-то волшебного света, которые плыли из окон по всему дому, придавали ощущение неповторимое. Неподдельное чувство, будто вы в какой-то сказке. И не хотелось ничего! В ванной он наспех причесал свои светлые короткие волосы, потом в прихожей посмотрел в отражение в зеркале. Там он увидел мужчину плотного телосложения, в темно-синих джинсах, в черной рубашке и черном пиджаке с закатанными рукавами на три четверти. Потом он одел замшевые черные туфли, выглядящие очень богато. Потом он одел и пальто. А потом и черную почтовую сумку, в которой он носил на всякий случай толстую тетрадь формата А4, ноутбук, на котором уже были все материалы по его первому дело и несколько ручек разного цвета. Ну, и много всего другого. Само собой, там была связка ключей и деньги, скрепленные канцелярским зажимом. Он сел в свой Bentley модели Continental GT Speed последнего поколения. Такую машину ему подарили на свадьбу, которая почти состоялась полгода назад. Его родители долго копили на такой подарок. Но в самый последний момент его экс-невеста призналась в измене и ушла от него. Свадьба не состоялась, но подарок родителей он все равно оставил. Никакой обиды на экс-невесту он не испытывал. Ему было и без этого, о чем подумать.