Дарья Донцова - За всеми зайцами Страница 9

Очередная крепко сбитая блондинка дала бланк. Мы пристроились за угловым столиком.

– Это заявка, – поучал "коллега", – вот заполняй, потом отдадим в окно и будем ждать, когда вызовут.

– Она ничего не заподозрит, не покажется подозрительным, что к одному заключенному сразу два адвоката идут?

– А что тут такого? Деньги есть, так можно хоть десять нанять, закон дозволяет.

– И откуда только ты все это знаешь?

– Посидишь с мое, не то еще узнаешь!

Внезапно я вздрогнула. В хорошо придуманном плане обнаружилась зияющая брешь. Что будет со лже-Денисом, как он уйдет из тюрьмы, когда все выяснится. Услышав этот вопрос, подельник тихо хихикнул:

– Ну ты даешь. Сразу, ясное дело, не выйду. Сначала, конечно, по морде накостыляют для порядка. Потом, наверное, судить будут. Только вот все никак не соображу, какую статью прицепят. Может, мошенничество. Да ты не боись, скажу, что меня силой заставили. Странная какая, платишь такие бабки и обо мне волнуешься.

– Не страшно опять садиться?

Парень покачал головой:

– Тюрьма – дом родной. Я там в авторитете. Уж поверь, под шконками не сижу. Отдельную кроватку имею, телевизор у подушки.

– А что, отдельная кровать – вещь необыкновенная?

Лже-Дениска прищурился:

– Ой, мамаша, ну как я тебе все объясню, когда ты простого не понимаешь. Не дрожи. Посижу до суда, потом в колонию, оттуда на поселение, следом – условно-досрочное получу. Годика через два на свободе с чистой совестью и тугими бабками. Следующие полтора часа прошли в молчании. Время от времени из окошка выкликали фамилию. Наконец-то позвали нас. Фальшивый Дениска встал.

– Пошли в эту башню на второй этаж.

Мы пересекли крохотный дворик и вошли в башню, поднялись на второй этаж и оказались перед воротами-металлоискателями, наподобие тех, что стоят в аэропортах.

Справа от ворот в железной клетке сидела привычно кудрявая белокурая девушка, на ее лице замерло каменное выражение. А впереди, сразу за воротами, тянулась решетка. Паренек прошел через ворота и подал девушке документы, та выдала железный номерок и нажала кнопку. Решетка с лязгом отошла в сторону. Я быстренько повторила маневр. Мы оказались внутри тюрьмы, и решетка с жутким стуком захлопнулась за нами. Стало страшно. Господи, ну куда лезу? Быстрым шагом мы пошли по коридору, поднялись еще на один этаж и опять оказались возле решетки и девушки в клетке. Прямо над головами виднелась надпись: "Следственная часть". Мой компаньон показал номерок. Стражница открыла решетку и тусклым голосом сказала: . – Второй кабинет.

Мы прошли по длинному коридору и встали у второго кабинета. Появился молоденький офицер, он взял у нас заявку и отпер комнату. Я шагнула внутрь и вздрогнула – замок заперли.

– Да не дрожи ты, – рассмеялся браток. – Здесь всегда запирают двери. Не дергайся.

Я огляделась. Маленькая, метров 6-7 комната, выглядела удивительно грязной. В углу валялись чьи-то рваные кроссовки, на стульях висела тельняшка. Письменный стол и допотопная вешалка венчали пейзаж. Сердце тоскливо сжалось: если у них так в помещениях для адвокатов и сотрудников, то как же убого в камерах! Грустные размышления прервал звук отпираемой двери. Конвойный ввел Дениску.

"Только не удивляйся, бога ради, не удивляйся", – молилась я про себя.

Но Дениска даже не вздрогнул. Конвойный повернулся и вышел. Денька молча продолжал смотреть на нас. Я откашлялась:

– Уважаемый Денис Иванович, ваша семья наняла нас, чтобы помочь.

Не прерывая идиотской тирады, протянула мальчишке листок бумаги. Денька прочитал и быстро стал снимать костюм. Я продолжала вещать, как радио на вокзале:

– Чистосердечное признание облегчит вашу участь и уменьшит наказание… Лже-Дениска гнусавил в ответ:

– Да не виноват я, зуб даю, подставили меня.

Под этот аккомпанемент быстро производилась операция по разгримировыванию и загримировыванию. Каштановый парик, усы, очки, розовый пиджак… Управились примерно минут за сорок. Наконец были произнесены завершающие слова "пьесы":

– И все же советую как следует подумать, пока что мы потеряли здесь много времени зря.

Фальшивый Дениска подмигнул и еле слышно прошептал:

– Делай все в обратном порядке.

Он нажал на звонок у двери, через несколько минут вошел конвойный и увел заключенного. Мы с Деней двинулись по коридору.

– Повторяй за мной, – шепнула я.

Денька кивнул головой.

Показали железные номерки, и решетка распахнулась. На первом этаже девушка беззвучно отдала удостоверения, забрала номерки, и мы вышли во дворик. Я с ужасом ожидала воя сирен, лая собак… Но нет, все тихо. Спокойно, средь бела дня удрали из Бутырской тюръмы, и никто не заметил.

На Новослободской улице поймали машину и помчались в Шереметьево-2.У табло в зале отлета маялась белая, как занавеска и похудевшая Оксана.

– Ну что? – кинулась она, спотыкаясь о чемоданы.

– Спокойно. Ты привезла вещи?

– Вот. – Подруга протянула сумку. Я понесла ее к мужскому туалету.

Минут через десять умытый и переодетый Дениска обнимал мать.

– Ладно, – прервала я их объятия. – Мало времени, пойдемте в кафе. Мы устроились за столиком.

– Значит, так, – сообщила я, – через два часа вылетаете на Кипр.

– Почему на Кипр? – удивилась Оксанка.

– Потому что там безвизовый въезд. Поселитесь в отеле "Бич". В этой гостинице полно народа. Смешаетесь с толпой отдыхающих и подождете моего приезда.

– А ты что, не поедешь?

– Нет, те, кто посадил Дениеку, уже завтра узнают, что он сбежал. И если увидят, что я сегодня улетела в Париж, кинутся по следу.

– Так они и так кинутся по следу, – возразил Денька, – увидят в списке пассажиров на Кипр наши фамилии, и все.

Я выложила на стол два загранпаспорта.

– Не увидят. Ты, Оксанка, теперь Римма Владимировна Федорчук, 43 лет, а ты Денька – Игорь Станиславович Решетов – 19 лет. Вы больше не мать с сыном, а просто знакомые, имейте это в виду. Здесь в конверте билеты, доллары и разрешение на вывоз валюты. На две недели хватит, а потом я приеду.

– Господи, где же ты их достала и как попадешь на Кипр?

– Где достала, где достала – купила! А на Кипр поеду не сразу. Ты ведь никому не говорила, что я в Москве?

Оксанка покачала головой.

– Значит, никто и не узнает, что я здесь была. Отправлюсь во Францию в составе туристической группы. Сяду в автобус уже через несколько часов. Ночью буду в Польше. Те, кто начнет вас искать, проверят аэропорты, железнодорожные вокзалы, но прошерстить все фирмы, отправляющие туристов на автобусе в Европу, им слабо! Знаешь, сколько таких фирм? Открой "Экстра-М" – пять страниц объявлений! Меня они не найдут, вас тоже. Подумают, что спрятались в Москве. Кстати, кто остался с собаками?

– Я поселила у себя Лену. Она только рада пожить без матери. Сказала, что хочу еще отдохнуть и подвернулась путевка в Феодосию. Она приглядит за собаками и будет отвечать всем, что мы уехали в Крым.

– Ну вот, пусть и ищут в Крыму, полуостров большой, – резюмировала я.

ГЛАВА 9

В Париж я попала через шесть дней. Путешествие с группой российских туристов оказалось на редкость забавным. Почти все дамы сверкали золотом и драгоценными каменьями, мужчины щеголяли в спортивных костюмах. В основном это были "челноки" на отдыхе.

– Все Китай да Китай, – сказал один из них доверительно, – надо же и в Европе побывать.

Но и в Польше, и в Германии, и во Франции они, верные своему бизнесу, больше интересовались оптовыми складами, чем соборами и музеями. Мне же, честно говоря, было все равно, пейзаж за окнами меня мало занимал. Тревожило совсем другое. В пустой голове, как камни в погремушке, гремели мысли: "Что такое есть у Оксанки? Как перевезти ее в Париж? Как вернуть в Москву?" Единственным, кто мог помочь, был комиссар Жорж Перье, который находился в Париже на набережной Орфэвр.

Мы познакомились с ним при трагических обстоятельствах. Бригада Жоржа расследовала дело об убийстве Жана Макмайера, мужа Наташки. Толстенький, лысоватый, с добродушным лицом, комиссар показался сначала деревенским простачком. Но скоро я поняла, что за этой его внешностью скрывается высокопрофессиональный полицейский с весьма незаурядным умом и образованием. Мы подружились, Жорж стал бывать у нас дома.

Однажды пришел не один, а с собакой – английским мопсом. Маруся долго убеждала всех, что Хуч, так зовут мопса, на самом деле внебрачный сын комиссара. Похожи они необычайно: оба толстенькие, лысенькие, коротконогие, оба страстно любят поесть.

Хуч – для наших ушей звучит ужасно. И скоро вся русскоговорящая часть дома стала звать его "Хучик". Если вы несколько раз громко произнесете кличку, то поймете, почему Оля переименовала животное в Федю. На это имя квадратный мопсик не собирался откликаться. "Федя" ему не нравилось, он шел только к тому, кто величал его "Федор Иванович".