Игорь Резун - Свидание на Аламуте Страница 93

Майя смотрела на мониторы, установленные под потолком, — на них транслировалась съемка камерами слежения на самом верху купола главного здания. Камера объезжала территорию скалы кругом: вот флаги и локатор на крыше РЛС, вот куб корпуса реактора, вот плоские конфетные коробки общежитий, и вот она — станция канатной дороги с рыже-бурой сигарой вагона.

И в этот момент она услышала знакомое:

— Еб вашу… Что они делают? Зачем они вынимают эту херню?! Это же…

Это было сказано по-русски! И говорил это один из операторов, над которым как раз стоял араб. В речи парня слышался акцент не то таджика, не то узбека. Махаб, стоявший со скрещенными на груди руками, бросил острый взгляд на Майю.

— Кто-то что-то сказал, мисс? — поинтересовался он.

Скованная внезапной робостью и страхом, девушка переводила глаза с араба на поглощенного своим занятием оператора: тот яростно стучал по одной и той же кнопке. Майя и сама так делала, если пыталась остановить какую-то программу или отменить действие… Она сглотнула комок в горле и, с ужасом слушая свой английский, пробормотала:

— Да нет, ничего… Я плохо расслышала!

— Я тоже так подумал — «ничего», — с облегчением ответил Махаб аль-Талир и сверкнул ослепительно белыми зубами в улыбке.

А потом в его руке оказался крохотный черный револьвер, слегка поблескивающий. Если бы Майя разбиралась в марках огнестрельного оружия, она бы узнала знаменитый револьвер Р-92, созданный специально для сотрудников спецслужб: плоский, короткодулый. Этот револьвер появился в руках Махаба для того, чтобы с грохотом выпустить всего одну пулю — в голову того самого оператора, сказавшего несколько слов по-русски. Девятимиллиметровый кусочек свинца легко пробил череп и выплеснул на экран, на клавиатуру красно-серую пену мозгов. Оператор ткнулся окровавленной головой в стол.

Они даже не поняли, что произошло. А Махаб выстрелил второй раз — и другой оператор, сидящий метрах в пяти, с разнесенным пулей виском свалился со стула.

Кто-то закричал в ужасе; кажется, это была Кириаки. Махаб усмехнулся и сделал третий выстрел — в стоящий перед француженкой тонкий экран. Он разлетелся осколками стекла и пластика прямо ей в лицо. Женщина застонала и закрылась руками; между ее маленькими пальчиками выступила кровь, стекая струйками и капая на белую блузку.

— Вы же выбили ей глаза! — в ужасе пролепетала окаменевшая Майя.

— Мне совсем не нужны ее глаза, — небрежно обронил тот, опуская револьвер. — Она пригодится и так. Команда!

Улыбающиеся шведы разом достали из-под своих белых халатов израильские пистолеты-пулеметы «Узи». При этом они не переставали благожелательно скалиться. А одна из рыжих шведок, усмехнувшись, схватила тонко кричащую китаянку за черные волосы и с силой, несколько раз, впечатала ее голову в металлический стол. Раздался хруст. Китаянка с лицом, превратившимся в красное мокрое месиво, мешком свалилась на пол.

Сириец, белый, как мел, дрожал — его трясло. Остальные притихли. Директор Центра попытался снять, протереть очки, но выронил их из мечущихся рук и прохрипел:

— Вы… вы… вы кто? Вы — убийца!

— Включите громкую трансляцию, — не обращая на него внимания, приказал араб и бесшумно, по-кошачьи перебежал к массивному микрофону.

Склонившись над ним, он произнес вальяжным голосом:

— Дамы и господа! Центр захвачен исламской организацией «Орден Воинов Гаспара». Аллах Акбар! Просим всех не покидать своих мест, не делать попыток сопротивления и выполнять наши приказы!

Майе казалось, что она снова спит. И видит кошмар. Еще вчера они сидели с этим утонченным, приятным человеком в ресторане, еще вчера он меланхолично рассуждал о судьбах мира… И вот теперь, хладнокровно убив двоих человек, он стоит с дымящимся оружием в руке… Неужели это все происходит с ней?

Кириаки раскачивалась. Из-под ее сведенных рук текла кровь, пузырясь на подбородке. Не ощущая страха, девушка рванулась к француженке, схватила ее за плечи, попыталась разжать руки, закричала дико:

— Она же… ранена! Ей больно! Сделайте что-нибудь!!!

Ее услышали. Майя ощутила удар в плечо. Ее отшвырнуло в сторону, и она покатилась по этому проклятому ковру, теряя туфли. Один из шведов грубо стащил стонущую Кири со стула, бросил на пол, склонившись над ней, затем он хладнокровно распорол ножом — тот появился в ее руках тоже из халата! — брюки Кири, сдернул их с ягодиц — бледных, худых — и, не особо стараясь, воткнул в тело женщины одноразовый шприц с прозрачной жидкостью.

Майя, отползавшая по полу, всхлипнула и отвернулась. Но араб и на нее не обращал внимания. Он вернулся к застывшему на месте сирийцу.

— Спасибо за уран, мистер аль-Йакуби! Это существенно облегчит нашу задачу. А теперь скажите, все ли ваши сотрудники, оставшиеся в жилом блоке, являются офицерами разведслужбы? По крайней мере, детей и женщин вы отправили отсюда вовремя…

Майя не верила своим ушам. Значит, тут были и дети? С другой стороны, если жить на этом куске камня, отрезанного от мира, годами… Но она не успела додумать.

Махаб бросил что-то неразборчивое одному из подручных; тот тут же прижал к губам черный обмылок рации. И тотчас пол под ногами дрогнул. Едва слышный здесь грохот раскатился над Аламутом, а лампы на потолке мигнули и наполовину погасли.

Махаб не отрываясь смотрел на мониторы. За ними наблюдала и Майя… Вот камера снова по кругу обходит каменное блюдце. Вот вырезанные временем скалы, где она стояла. Вот здание РЛС — локатор по-прежнему равнодушно крутит свой анкерный серп. Вот треугольная пирамида. А вот… Плоского здания, окрашенного в желтый и белый, НЕ БЫЛО! Край скалы был словно съеден, откушен зубами гиганта: над ним только оседали каменная пыль и редкие клубы дыма.

Кто-то в зале, в котором осталось из сотрудников Центра человек семь, не считая сирийца, глухо зарыдал. Махаб поморщился и, подняв револьвер, выстрелил. Майю обсыпало стеклянной крошкой — несколько ламп обвалилось вместе с плиткой потолка. Рыдания прекратились.

— Посмотрите на это, мистер аль-Йакуби, — Махаб показал черным дулом на монитор. — Это члены семей сотрудников. В этом вагончике — две моих шахидки. Достаточно одного сигнала — и то, что останется от ваших людей, будет рассеяно по ущелью.

Рыжая сигара, покачиваясь, застыла в пятидесяти метрах от обрыва на казавшемся ниточкой стальном тросе.

— И не надейтесь на помощь армии. Там уже только трупы. Смесь на основе рицина и горчичного газа гарантированно убивает за полторы минуты. Я думаю, вам понятно, что Аламут теперь наш.

Сириец пошатнулся. Он отступил назад, ухватившись за край стола, и наступил на свои же очки — они жалко хрустнули.

— Зачем? Ради Аллаха, зачем вам это надо?! Зачем вы убиваете людей? Вы хотите получить бомбу? Но здесь не хватит запасов урана… У нас нет возможности сделать тут атомную бомбу!

Он кричал. Жилы вздувались на загорелой тонкой шее. Махаб аль-Талир поморщился.

— Атомная бомба — варварство, мистер аль-Йакуби. Горе Ирану, если он пойдет когда-нибудь по этому пути! Нет, у меня другие намерения.

Майя уже поднялась с пола, вернее, просто присела — ноги ее не держали. Черная туфля закатилась куда-то далеко, и у девушки не было сил ее достать. Она сбросила и вторую.

— Итак, — почти весело произнес Махаб аль-Талир, — теперь мы все пойдем погуляем. Как вам это нравится, мистер аль-Йакуби? И пойдем мы с вами к реактору. Не бойтесь, ваших там уже нет. Я предусмотрителен.

Он ухмыльнулся и подтолкнул сирийца дулом оружия. Тот дернулся, как кукла со сломанным заводом, но пошел, нетвердо перебирая ногами в лакированных штиблетах. Махаб посмотрел на Майю; чувствуя ужас от этого обжигающего взгляда, она поднялась. Араб еще раз усмехнулся, осмотрев ее с головы до ног и задержавшись глазами именно на ногах!

— Вы мне нравитесь, милая деточка, — проговорил он. — Как тогда, в сибирском ресторане… Сама непосредственность! Ну, идите, идите.

Шведка подняла Кириаки, встряхнула. Антидот, которого ей ввели, наверное, лошадиную дозу, приглушил боль, и француженка пошла. Майя бросилась к ней, взяла под руку, пачкаясь красным. На ее лицо, которое та прикрывала свободной рукой, девушка старалась не смотреть. В щеке Кириаки до сих пор торчал осколок стекла — кривой, как турецкий ятаган.

Их повели по подземному коридору. За каждым — подручный араба с «Узи». Тот же шел впереди свободно, пружинисто и изредка бросал рассеянные замечания. Спустились по лестнице, потом поднялись. У шлюзового входа в корпус реактора Майя увидела лежащего американца — одного из этой шумной и безмятежной группы. Лежал он навзничь, в футболке, а шея у него была перерезана одним ловким движением. Перехватив полный ужаса взгляд девушки, араб заметил: