Игорь Резун - Свидание на Аламуте Страница 97

Лед растаял. И фигура Египтянина, стоящего совсем далеко, метрах в пятидесяти. Неужели он ушел так далеко?

Саракаджиев стоял, скрестив руки, словно ждал чего-то. Он дождался. Наверху, за туманом, ухнуло. Раскатилось. Толкнуло в уши. И начал нарастать зловещий гул.

Минутный испуг овладел Алексеем. Он бросился на Ирку, прижал ее к земле, закрывая своим телом и ощущая ее, как замершую птицу, под собой. Он скорее догадывался, чем видел: тонны камней и песка обрушились на то место, где стоял Египтянин, и покатились дальше. Они его должны были размолотить, размазать красной пылью по камням… Где-то там, на скале, рухнул карниз.

Алексей открыл глаза. Ошарашенно поднялся. Вылезла из-под него и Ирка; на ее широковатой спине отпечатался каменный рельеф.

А Египтянин стоял по-прежнему — так и не шелохнувшись. Только в окружении неимоверной величины валунов.

Они окружили его. Большая часть укатилась очень далеко. Осыпь покрыла склон…

А все ближние к нему камни были расколоты и раскрошены.

И вот тогда только абсолютная вера пришла к Алексею.

Выкрикнув: «Ом мани, падме хум!» — он бросился вперед. На эти каменные завалы. В спину жарко дышала его спутница.

И действительно, ни веревок, ни страховок им не понадобилось. Босые ступни намертво прилипали к серым камням. Руки обхватывали куски льда, и те не крошились. Полуобнаженные тела приникали к скале на карнизах…

И совсем не хотелось смотреть вниз, где уже на десятки метров совершенно отвесно обрывалась черная стена Аламута.

«…Сегодня в два часа ночи по Гринвичу неизвестные вандалы осквернили могилу рыцаря де Шапей в соборе Сазорк в Лондоне. По словам Скотленд-ярда, была совершена попытка взорвать захоронение, однако злоумышленники не рассчитали количество взрывчатки и направление взрывной волны. У места взрыва первым оказался известный в Великобритании меценат, сэр Реджинальд Кроссберри, являющийся с некоторых пор попечителем Общественного совета собора. По его словам, зрелище было страшным: могила сэра де Шапей почти не пострадала, зато останки неизвестных злоумышленников были разбросаны по всей церкви… Полиция ведет тщательное расследование…»

BBC, Великобритания

Тексты

Полковник и Медный

Примерно в это же время с северо-западной части Скалы — там, где река Табиб выпрыгивает из узкого каменного ложа и, плюясь пеной, грызет валуны, к каменным террасам подходили два человека. Они тоже проделали неблизкий путь: тяжелые ботинки спецназа — в пыли и грязи; кожаные куртки с меховой оторочкой испачканы… За спинами двоих — тяжелые на вид армейские рюкзаки цвета хаки. Тот, что являлся, очевидно, постарше, был в униформе, в кожаном кепи и с зеркальными очками, отражавшими горную панораму. Этот человек сбросил рюкзак на камни, поискал что-то по карманам и, вытащив какой-то коричневый замусоленный окурок, зажег его и проговорил:

— Ну, давайте-ка, Андрей Юрьевич, повторим на дорожку. Итак, параграф первый: основные боевые приемы и оружие вероятного противника.

Медный вздохнул. Он, как и полковник, отыскал валун поудобнее, опустился на него задом, стянутым штанами из «чертовой кожи», нахмурил лоб и уныло начал:

— Удар тигра — Tiger strike… Изучая анатомию человека и животных, применяя знания Аюрведы, су-джок и биоэнергоинформационной структуры живого существа, ассасины научились отыскивать особые точки, удар по которым наносит особенно сокрушительный урон. Для йогов второго и третьего уровней удар, наносимый без видимых проявлений света, тепла и звука, может стать смертельным… Бросок кобры, Cobra Strike. Овладевая собственным телом и духом, ассасин в процессе тренировок приобретает способность забирать себе физическую и духовную энергию других живых существ. Это дает возможность подпитываться прановым запасом противника… Поглощающий энергетику удар наносится обычно со спины, в область средних или нижних чакр. Мужчины могут забирать энергию руками на расстоянии, женщины — ногами при близком контакте.

— Хорошо! — ободрил Заратустров. — Помните, что наша Олеся своими ножками с вами сделала?

Медный скрипнул зубами, но смолчал. Он продолжал сдачу «экзамена».

— Еще Полет Дракона — добивающее движение. Dragon Flight. Опытные члены ордена умеют концентрировать свое перемещение в пространстве так, что их движения становятся невидимыми для глаз. Применив этот прием, ассасин мгновенно приближается к противнику и наносит ему какой-либо сокрушительный удар. Еще?

— Довольно. Теперь арсенал…

— Ментальный взрыв, Mind blast. С помощью этого навыка можно наносить ущерб сразу нескольким противникам. При этом противник с низким IQ… черт, не помню норму!.. с низким IQ испытывает кислородный голод и резкое замедление аналитических процессов, а противник с более высоким IQ получает выброс предельно допустимого количества адреналина, ведущего к помешательству и взрыву неконтролируемой агрессии. Бешеные лезвия, Fury blade, и Щит из лезвий. Применяя этот навык, в первом случае ассасин кидает горсть вертящихся лезвий, рассекающих противников на куски, во втором — лезвия охраняют биоэнергетический фон ассасина, не позволяя приблизиться на расстояние, необходимое для удара, выполняя роль зенитных ракет с электронным наведением… Тьфу! Александр Григорьевич! Ну кому это все надо?! Это же детский лепет… Там, наверху, наверняка автоматы и пистолеты, пластиковая взрывчатка.

Словно в подтверждение его слов, над ними, в дымке, треснул одинокий пистолетный выстрел. Полковник, не выпуская изо рта сигары, поднял глаза. Потом прищурился и лукаво посмотрел на Медного.

— Андрей Юрьевич… А может, ну его к ляду, этот поход, а? Я сейчас вам отдам свой НЗ, пистолет у вас есть, и топайте вы пешочком по ущелью. А я вызову оперативную группу прикрытия, они через километр-другой вас подберут. Ага?

— Ну, нет! — Медный обиженно вскочил с валуна. — Нет! Я просто хотел…

— Тогда сидите и не вые…вайтесь! — резко, как подростка, одернул его Заратустров. — Сопляки нужны только для того, чтобы гуру Танцующих Волшебников мог бабло заколачивать! А вы — Воин… Вы встали на эту тропу. Эх!

Медный пристыженно замолчал. Заратустров переложил дымящий окурок в другой угол рта, посмотрел на свои «командирские», нервно мотнув головой, и снова присел на камень.

— Есть еще время… Я вам обещал что-то рассказать, Андрей Юрьевич?

— Да, — хмуро пробормотал Медный. — Почему у вас фамилия такая. Индийская…

Он уже ничему не удивлялся. Но этот сумасшедший перелет в Иран, когда его сорвали буквально с больничной койки в Каире, куда пришли с иголочки одетые в шикарные европейские костюмы Мирикла и Патрина (обе — на каблуках супердорогих туфель) и весь исклеенный пластырями Алехан… Затем была ночевка в посольстве, где еще недавно тренировались Данила, Соня и Иван. А потом — бросок с полковником в громадье скал… И вот он сидит с этим жестким человечком с короткой мальчишеской стрижкой среди камней; вокруг них холодом дышат черные и серые скалы с прожилками темной земли и белого снега; пахнет влагой, туманом и еще черт знает чем… Он сидит в чужой стране и понятия не имеет, чем все это кончится.

Медный погрузился в эти размышления и не заметил, что пропустил начало речи Заратустрова.

— …она была урожденная Лассаль де Шапи, внучка французского генерала де Шапи, захваченного во время крымской кампании русским отрядом под Севастополем. До семнадцатого — гувернантка в привилегированных семьях, после семнадцатого — правая рука наркома Луначарского. Ее посадили в тридцать пятом, по редкой тогда статье 58-2 — террор против руководителей Советского государства…

— Она… в кого-то стреляла? — очнувшись, тихо спросил Медный.

Над ними возвышались безмолвные горы. В узкой полоске неба над ущельем бесшумно парил гриф — черная помарка на холодном, белесом от облаков небе.

— Нет. У нее был любовник — тогдашний начальник ателье, которое обшивало весь ленинградский НКВД. Некто Губерман. Широкой души человек, даром что еврей… Они сидели на даче, играли в подкидного, пили. Губерману захотелось сыграть в «русскую рулетку». Он вставил в барабан револьвера один патрон, крутанул, протянул ей — пробуй, мол! Мать приставила оружие к виску и нажала курок… Осечка! Тогда этот дурак схватил оружие и одним выстрелом разнес себе полчерепа. Говорили, мать только и успела сказать: «Господи, прости!» — налить себе рюмку водки и хлопнуть. Тут же, за столом, ее и повязали. На пистолете — ее пальцы. Труп налицо. Дело, конечно, пошло по статье «терроризм». Знатная статья — по ней с матерью вместе сидели эсеры, еще бывшие однопартийцы Фани Каплан, и человек тридцать сознавшихся в подготовке убийства Кирова. Ее отправили в Кежлаг — это безлюдные места под Салехардом. Знаменитая узкоколейка, которая, по замыслу Сталина, должна была соединить Салехард и берег Берингова пролива… В тридцать седьмом году она познакомилась с Саблиным, начальником особого отдела Кежлага.