Жаклин Уэст - Книга секретов Страница 11

Олив перешла с рыси на галоп. Пока она бежала к дому Мортона, гул голосов становился все громче. На краю лужайки Олив замерла как вкопанная.

Крыльцо большого серого дома Мортона было забито людьми. Все его соседи: женщина в кружевной ночной рубашке, мужчина в полосатой пижаме, старичок с бородой, молодая женщина, которую Олив лишь мельком видела в окне второго этажа, – все разлеглись на досках пола или, сбившись в группки, стояли на коленях и негромко беседовали, кивая головами в ночных колпаках. Несколько пар обутых в шлепанцы ног торчали между столбиками перил. Если бы к этой сцене прибавились подушки, спальные мешки и несколько мисок попкорна, то было бы полное впечатление, что Мортон закатил очень скромную пижамную вечеринку.

– Олив! – Над толпой высунулась голова Мортона. – Иди посмотри, что мы сделали!

Повинуясь нетерпеливо машущей руке Мортона, Олив осторожно поднялась по ступеням и протискивалась через крыльцо, улыбаясь, бормоча «привет» и стараясь ни на кого не наступить.

Мортон пробился сквозь толпу и схватил ее за руку.

– Смотри! – прошептал он, чуть ли не кипя от восторга. – Смотри! Смотри! СМОТРИ!

И он указал на середину крыльца.

Куча обрывков бумаги, выкраденных Олив из подвала, превратилась в горстку, похожую на крошки, оставшиеся от очень уж вкусного торта. Сгрудившись вокруг, соседи Мортона медленно, словно во сне, передавали друг другу мотки скотча.

Перед каждым из них лежал воссозданный листок бумаги. Листки были неровные и мятые и почти сплошь заклеенные скотчем, но они были. Их пересекали написанные неровным угловатым почерком слова, темные, целые и четкие даже в слабом сумеречном свете. У Олив было чувство, словно она смотрит финал невероятно сложного фокуса, не застав перед этим непременных взмахов волшебной палочкой и магических пассов.

Она пробежала взглядом первую строчку ближайшей страницы. «Алый», – гласили шипастые буквы. Со страниц неподалеку, казалось, так и взывали другие заголовки: «Охра», «Умбра» и «Изумрудно-зеленый».

– Ух ты, – выдохнула Олив со смесью восторга, ужаса и правильности, бурливших в ней, как пузырьки в газировке. – Я так и думала. – Она посмотрела на встрепанную макушку Мортона. – Ты знаешь, что это, Мортон? Это рецепты волшебных красок Олдоса МакМартина.

При звуке имени Олдоса МакМартина Мортон слегка вздрогнул. Потом он расправил плечи.

– Я уже и сам понял, – сказал он. – Я в курсе, что значит «алый».

– Поверить не могу, что ты так быстро с этим справился, – призналась Олив.

Мортон с гордостью кивнул.

– Мистер Фитцрой спросил, чем это я занят, и я разрешил ему помочь, – объяснил он, указывая на старичка с бородой. – Просто чтобы побыстрее пошло, а не потому, что мне нужна была помощь. Он привел кого-то еще, а потом она привела кого-то еще, и вскорости все были здесь. И теперь мы почти закончили. Но я сделал больше всех, – шепотом прибавил он.

– Спасибо вам всем, – сказала Олив. Дюжина пар нарисованных глаз воззрилась на нее. Вдруг Олив почувствовала, как голос ее начинает дрожать. – Так… так мило с вашей стороны нам помогать.

– Приятно найти себе занятие, – сказала седовласая женщина. Ее лицо выглядело немного нечетко, черты были мягкими и смазанными. Олив не могла понять, то ли дело было в сумраке, то ли в тумане, то ли в том, что Олдос такой ее и сделал.

– Мы с братьями и сестрами в детстве играли в пазлы, – добавила дама в кружевной ночной сорочке. – Помогало убить время. Особенно долгими зимними вечерами, когда нельзя было пойти гулять и казалось, что весна никогда не настанет… – Она затихла, уставившись на свои руки.

– Но что вы намерены делать с этими записями, юная леди? – спросил старичок, которого Мортон назвал мистером Фитцроем, и бросил на Олив пронзительный взгляд.

Олив оглядела нарисованные лица.

– Я просто… я… я позабочусь, чтобы с ними ничего не случилось, – сказала она. – Потому что я уверена, что Аннабель МакМартин была бы рада до них добраться. Я думаю, она один раз уже попыталась их добыть, но, может, не понимала тогда, насколько они важны. Я имею в виду, я сама этого не знала наверняка, пока не… – Олив опустила глаза на листок у ног Мортона: «Алый. Две чайные ложки порошка из сушеной крови…» Олив сглотнула. – Но я намерена позаботиться, чтобы они никогда к ней не попали, – продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы она не смогла ими воспользоваться.

– Тогда не безопасней ли будет уничтожить их на всякий случай? – удивился старичок. – Сжечь, чтобы никто их больше не собрал?

Олив охватила паника.

– Нет! – вскрикнула она. Нарисованные люди таращились на нее с непроницаемыми лицами. – Я… я не думаю, что мы должны это делать. Пока что нет, – поспешно продолжила она, согнувшись над бумагами и наугад сгребая их в кучу. – Не исключено, что я в них вычитаю что-нибудь полезное, например, как вам всем помочь. – Она прижала рецепты к груди.

Человек в полосатой пижаме, повернувшись к Олив, нахмурился.

– Главное, не дай этим котам до них добраться. – Он предостерегающе наклонил голову.

– Коты не такие, как вы думаете, – возразила Олив. – Они хорошие.

– Ты пытаешься убедить нас, что коты не фамильяры ведьмы? – осведомился лысый господин с ушами, торчавшими по сторонам его головы, как ручки наградного кубка.

– Нет, – ответила Олив. – Они фамильяры. Во всяком случае, они ими были. Но они больше не хотят ни служить МакМартинам, ни причинять кому-либо зло, никогда и ни за что. Вообще-то коты, скорее всего, и разорвали бумаги.

На некоторое время воцарилось молчание. Мортон стоял в толпе, неотрывно глядя на Олив и медленно переминаясь с ноги на ногу.

– Я бы не был насчет них так уверен, – проговорил, наконец, мистер Фитцрой. – В мое время они казались довольно преданными.

– Они изменились, – не сдавалась девочка. – Правда.

Женщина в кружевной сорочке снова посмотрела на свои руки.

– Как бы то ни было, я полагаю, нам они уже никак не могут повредить, – сказала она.

И вновь все замолчали. Олив крепко держала бумаги, поеживаясь под взглядами соседей Мортона. Тишина, казалось, становилась все более мертвой. Когда бы она ни заглянула в мир Мортона, царившее там молчание казалось просто невероятным. Ни потрескивания очагов, ни жужжащих холодильников, ни шума машин в отдалении. Не чирикали птицы, не шептал ветерок. Даже теперь, в толпе народу, не раздалось ни единого шороха или вздоха. Конечно же, содрогнувшись, припомнила Олив, так было потому, что только она одна тут дышала.

Олив боком пробралась к ступеням крыльца.

– Ну… – начала она. – Мне пора. Но еще раз спасибо за помощь. Я буду с ними осторожна, я обещаю. – Олив помедлила, уже стоя на первой ступеньке. – А, Мортон, – добавила она, стараясь говорить как можно небрежней и беззаботней, – чуть не забыла. Можно одолжить у тебя ту фотографию твоей семьи? Которую мы нашли в пустом портрете Аннабель?

Мортон беспокойно насупился:

– А тебе зачем?

– Для школы, – почти не соврала Олив. – Нам велели принести старые семейные фотографии.

– А, – сказал Мортон. Но хмуриться не перестал.

– Я ее сберегу как надо, честное слово, – пообещала Олив. – И верну, как только закончу.

Мортон отвернулся, не сказав больше ни слова. Минуя соседей, он прошел по крыльцу и скрылся в доме; длинный подол его белой ночной рубашки подметал половицы, как шлейф. Олив войти он не пригласил.

Девочка топталась на крыльце, вцепившись в пачку бумаг. Жители следили за ней нарисованными глазами.

– Я буду осторожна, – вновь пообещала она, хотя никто ее не спрашивал. После этого девочка тоже замолчала и стала ждать Мортона.

Тот появился секунду спустя и сунул фотографию в руку Олив.

– Спасибо, – поблагодарила она его. – Я сохраню ее. Я все это сохраню.

И затем, чувствуя себя так, будто решила пойти короткой дорогой в полночь через кладбище, перепрыгивая через ступеньку, Олив сбежала вниз и помчалась по лужайке к темной, безлюдной улице. Напоследок оглянувшись, она почувствовала, что Мортон все еще глядит ей вслед, хоть завеса тумана между ними и становилась все плотнее.

Олив вывалилась из рамы обратно в коридор, одной рукой прижимая к себе драгоценные листы, а другой пытаясь сохранить равновесие, но, не удержавшись, плюхнулась на живот с громким «уф!». Она даже не успела перекатиться набок, как кто-то зашипел:

– Не двигаться! Предъявить идентификацию!

Олив повернула голову и заглянула в безумные зеленые глаза. Она упала прямо на восстановленные бумаги и фотографию и была уверена, что Харви их не видит, но сердце у нее все равно застучало, как басовый барабан.

– Это… это всего лишь я, – с запинкой пробормотала она.