Дмитрий Емец - Стрекоза второго шанса Страница 13

Тилль настороженно приподнял бульдожьи складки у глаз. Брякнуть такое при Гае был способен только Белдо. У тучного же берсерка едва не выскользнул из рук топор. С его точки зрения, это была крамола. Все равно, что заявиться к Сталину и, ковыряя в зубах, сказать, что вас достала советская власть.

Гай подошел к Белдо и положил тонкую руку ему на плечо. Спущенный шар заиграл бугорками. Гай плохо переносил зиму. От мороза его кожа местами краснела, а местами оставалась белой, что мгновенно выдавало мертвые участки. Лицо делалось сетчатым. Не спасал даже загар инфракрасных ламп.

– Я вас отлично понимаю, Дионисий! Мы с вами оба шныры и телом и душой… И это величайшая трагедия, что мы и они оказались по разные стороны баррикад! – сказал Гай.

Белдо умиленно закивал. У тучного берсерка сам собой открылся рот. Его простой мозг замкнуло. Он ворочал шеей, ожидая теперь чего угодно. Например, того, что Гай и Белдо, взявшись за ручки, пойдут разгонять гиел и записываться в шныры. Однако запись в шныры по неведомым причинам отложилась на неопределенное время. Гай опустился на четвереньки, как собака, обнюхивая кожу мертвого юноши. Длинные, вьющиеся волосы Гая скользили по шныровской куртке.

– Забавная химия… Как живой, только сердце не бьется. А на мать как похож! В свое время мы долго за ним охотились, а однажды он просто исчез. Хотел бы я знать, как он оказался в этом пруду. Ран на теле нет?

– Не видно, – отозвался Тилль. – Проверить?

– Какой смысл? Если ранен был шныр, почему упал пег? Жеребца осмотрели? Крылья целы? Следы топора? Шнеппера?

Тучный берсерк распрямился, вытирая пот с окровавленного лица.

– Так при падении ж все переломалось. Разве теперь разберешь? – пробормотал он, выгораживая себя.

Гай бросил косой взгляд на разделанную тушу.

– Так я и думал! Искать раны сейчас самое время! – пробормотал он и, решительно поднявшись, отряхнул колени от бетонной крошки.

Оглянувшись на Гая, Тилль сдернул с плеча у шныра сумку и вывалил ее содержимое прямо на грудь юноши. Вещей оказалось немного. Шнеппер с расслоившейся от влажности тетивой, метательный нож, раскисшая записная книжка и, наконец, завязанный с четырех концов платок.

Им-то и заинтересовались в первую очередь. Гай толкнул его длинным ногтем. Платок вспыхнул изнутри, точно загорелся. Сияние было ослепительным, не синим, а голубовато-белым, каким оно бывает только у самых сильных закладок. С коротким стоном Гай отдернул палец, тревожно разглядывая свой пылающий ноготь. Голубоватое сияние доползло до сустава пальца и погасло – контакт с закладкой был слишком кратковременным.

– Диосиний! Давайте вы! – хрипло приказал Гай.

– Я вы?

– Я не могу… Мне больно… Мой опекун… Скорее посмотрите, что там?

Жестом фокусника Белдо извлек из воздуха ножнички и разрезал платок. Внутри обнаружился светлый и ломкий камень-песчаник с синей стрекозой внутри. Стрекоза была очень велика – не меньше двух ладоней от головы до кончика хвоста. Она была совсем целая, лишь с одной стороны крылья были отколоты, что предавало закладке какую-то дразнящую неполноту.

Гай смотрел на стрекозу взглядом голодного волка, который не может схватить кусок мяса, потому что ему мешают прутья. Руку, пытавшуюся прикоснуться к закладке, он прижимал к груди. Нянчил ее, точно обожженную.

Белдо махнул разом двумя ручками, но в воздух не поднялся.

– Контрзакладка! Живая закладка! И какая огромная! Никогда не встречал на двушке стрекоз!

– До первой гряды их нет, – сипло сказал Гай.

– Значит, из Межгрядья?

– Не меньше, чем от второй гряды! Хотя, может, и ближе. Стрекозы, да будет вам известно, летают! – Гай, не отрываясь, смотрел на закладку. То же делали и Тилль с Белдо. Три голодных алчных взгляда скрещивались на закладке.

Этот отчаянный мертвый шныр пронес в их мир то, что было едва не ценнее самого мира – контрзакладку! Для владельца контрзакладки исчезает пространство. Он может переместиться в любое место, даже в Зеленый Лабиринт, если контрзакладке достанет стремительности. Правда, есть одно «но». Все это возможно только в том случае, если живая закладка ЖИВА. Ведь существуют же на двушке и мертвые стрекозы, как есть упавшие деревья или высохшая трава. Если же стрекоза мертва, то она становится из контрзакладки просто закладкой, но не обычной, а исключительной ценности, с неповторимым глобальным даром.

– Давайте, Белдо, не тяните! – крикнул Гай.

Старичок посмотрел на него взглядом умной птички:

– Как? Вы отдаете мне ее насовсем?!

– Нет. Проверьте ее, но не сливайтесь! Если позволит ваш опекун!.. Мой не позволяет.

– А если и мой тоже не… Я не хочу умирать!

– Вы не умрете. Я не стал бы вами рисковать, Белдо. Попробуйте! – нетерпеливо повторил Гай.

Помешкав в нерешительности, старичок осторожно коснулся закладки. Чувствовалось, что он готов был отдернуть ладонь, но не отдернул. Пальцы его жадно стиснули камень. Прозрачная кожа руки озарилась – проступили кости, сухожилия, сосуды. Голубоватое свечение поползло к локтю. Старичок вскинул голову. Кукольное личико выразило сложную смесь страха и наслаждения.

Решив, что камень сейчас погаснет, а закладка втянется в Белдо, Тилль схватил старика за плечо.

– Убью! А ну не смей! Отдай! – взревел он от жадности.

– Не трогай его, болван! Он не сольется! – крикнул Гай. Нежные жилы на тонкой шее раздулись в канаты.

Голубоватое свечение доползло по плеча старичка, однако на тело так и не перекинулось. Белдо встряхнул рукой, насильно размыкая неслушавшиеся пальцы. Камень выскользнул и, перекатившись через тело молодого шныра, остановился между его грудью и откинутой в сторону рукой.

Тилль потряс Белдо за плечи.

– Очнитесь!.. Что это была за закладка? Живая?

– Да, живая… Точнее, станет живой, когда ее соберут воедино. Но она же и закладка… повторного… шанса! – с усилием выговорил Дионисий Тигранович. – Очень сильная… Чудовищно…

Он сидел на полу и смотрел на свою ладонь, точно надеялся, что в ней сохранилось немного свечения. По крылу его носа ползла большая муха. Здесь, среди гиел, мухи не исчезали даже зимой.

– Ничего не понял! Какой, к эльбам, повторный шанс? – скривился Тилль.

– Эта закладка позволяет что-то переиграть в своей жизни! На любом этапе! Один-единственный раз, – упрямо повторил Белдо.

Тилль наконец поверил и ботинком толкнул валявшийся на бетоне шнеппер.

– Одноразовая закладка, что ли? Четыре часа за рулем – гиелам под хвост! Стоило столько времени ковыряться с дохлым шныром!

Белдо вздрогнул, очнулся. Маленький, не боящийся быть смешным старичок сидел на бетонном полу, и в глазах у него застыла тоска. Правда, тоска быстро сменилась раздражением.

– Ты что, Тилль, глупый, да? – завизжал он. – Мне в тебя плюнуть? Ногой тебя лягнуть? Для тебя хорошая закладка – это выдуть озеро коньяка, не рухнув мордой в стол и переобнимать всех девиц, которых не испугает твое жирное брюхо!

Тилль запыхтел, наливаясь сизой кровью. Он напоминал бойцовского пса, которому рвет уши истеричный визгливый мопс. Пса, который отлично понимает, что тронуть мопса нельзя, потому что рядом строгий хозяин.

Гай подошел сзади и опустил руку на плечо Белдо.

– Ну-ну, Дионисий! Остыньте! Не обижайте Ингвара Бориславича! Объясните просто!

– Лучше я буду объяснять курам картины Пикассо! – продолжал визжать Белдо. – Повторный шанс! Возможность все изменить, а ему плевать! Человек идет – топ-топ! – ножками! Доходит до развилки. На развилке принимает решение и выбирает дорогу! А если он ошибся? Если выбрал не тот путь? Если потом всю жизнь грызет себя?

Тилль вытащил изо рта сигаретный бычок и, поплевав на пальцы, затушил его.

– Как-то не впечатляет, – сказал он.

Белдо застонал.

– Объясняю еще проще! В самом важном бою жизни я стреляю во врага. Он уклоняется: болт проходит у него над ухом. И вот эта стрекоза дает мне шанс все переиграть! Выстрелить заново! Уже зная, в какую сторону он уклонится!

Тилль оживился.

– А вот это мысль! Когда я не был таким толстым, а гиелы такими слабосильными, я стрелял в Кавалерию из арбалета! Попал ей в седло прямо над спиной пега! А что если?..

– Не получится! – грустно прочирикал Белдо.

– Почему?

– Закладка отколота. Она не полная, и потому ее действия непредсказуемы… Из-за этого погиб шныр… Но… не пойму обстоятельств… Этот парень чего-то хотел. Чего?

Долбушин, вытянув ноги, сидел на ящике. Ни мертвый шныр, ни закладка его, казалось, не интересовали.

– К вопросу о выстреле в Кавалерию, – сказал он. – Вам известно, что такое логическая цепочка, Тилль? Изменение любого элемента временной пирамиды неминуемо приводит к измению всех событий. Например, горячий мачо из ШНыра решит отомстить за Кавалерию и подбросит вам в джип атакующую закладку.