Юрий Томин - Борька, я и невидимка Страница 15

– Расписывайся, учитель! – Директор протянул Алексею Ивановичу какую-то бумагу. – Чтобы все точно, четко! А если неграмотный, ставь крест вместо подписи! – И он захохотал.

Алексей Иванович расписался. Парни сели в кузов, а директор – в кабину. Он еще и в кабине что-то кричал, но мы уже ничего, не слышали из-за мотора.

Грузовик уехал.

– Ну, ребятки, пойдем, – сказал Алексей Иванович. – Будете теперь вы токари.

Мы пришли в мастерскую. Алексей Иванович походил вокруг станков, погладил их. Потом покрутил рукоятки. Чем больше Алексей Иванович крутил, тем больше хмурился. Затем он постелил на пол рогожку, лег на спину и начал высматривать что-то снизу.

– Чего вы смотрите, Алексей Иванович? – спросил Борька.

– Ничего, ничего… Погоди.

– Ой, Алексей Иванович, давайте скорее работать! – завизжала Мила Орловская. – У меня даже ладони чешутся.

– Не визжи! – сказал я Миле. – Не мешай Алексею Ивановичу. Работать еще тебе надо! Сама не знаешь, с какого бока к станку подойти. А если у тебя ладони чешутся, возьми и почеши. Вон, рашпилем.

– А ты знаешь, с какого боку? Ты знаешь? – затараторила Милка.

– Я-то не знаю. Зато я и не визжу.

В это время Алексей Иванович вылез из-под станка.

– Да, ребятки, – сказал он, – тут не визжать надо, а плакать.

– Почему?

– Этим станкам на свалке место, а не в мастерской.

Алексей Иванович сел на табуретку и закурил. Мы никогда не видели, чтобы он курил в мастерской. И вид у него был очень растерянный. Он даже сразу стал какой-то старый, будто ему не семьдесят два года, а сто или больше.

– Алексей Иванович, как же теперь? – спросил я.

– А никак, – сказал Алексей Иванович. – Будешь сверлить дырки. Ты же любишь дырки сверлить. Это шефы называется! Совестно даже. Тьфу!

– Может, все-таки включить, попробовать?

– Эти станки из-за угла включать надо, – махнул рукой Алексей Иванович. – С ними рядом стоять опасно.

В это время раздался звонок, мы пошли в свой класс. Ребята прямо расстроились. Ведь все думали, что мы первые на этих станках поработаем. А я разозлился на толстого директора. Я шел и думал, что бы я с ним сделал, если бы разрешили. Сначала я подучил бы Борькиного братишку, чтобы тот на него плюнул. Потом посадил бы его на пятнадцать суток… Больше я ничего придумать не успел – мы встретили Владимира Ивановича.

– Вот, Владимир Иванович, это шефы называется! – сказал я.

– А что такое?

– Станочки привезли – их только из-за угла запускать.

– Неисправные?

– Им на свалке место! – завизжала Милка Орловская.

– Плохо дело, – сказал Владимир Иванович. – Я помню, вы мне давно про эти станки говорили. И Алексей Иванович их все ждал. Чего ж теперь делать будем?

– Про них надо в суд написать, чтобы их всех уволили! – сказал я.

– Кого – всех?

– Шефов.

– Так уж и всех, – засмеялся Владимир Иванович.

– А чего они? – сказал я. – Они, может, нарочно. Может, они вредители.

– Эх, Костя, – сказал Владимир Иванович, – тебя бы прокурором поставить.

– А чего? – говорю. – Этот директор точно вредитель. Он кричал все время. И про барабаны чего-то говорил.

– Ладно, ребята, – сказал Владимир Иванович. – Суд, вредители – это все хорошо. Только вам ведь станки нужны. Вот вы и боритесь за то, чтобы они у вас появились. Попробуйте без суда.

– Владимир Иванович, – сказал Борька, – но ведь мы же сами станки сделать не можем.

– Верно. Зато многое другое можете.

– Что – другое?

– Подумайте сами. Ладно? Даю вам неделю сроку. Вы же большие. Вместе подумайте. Не может быть, чтобы сорок пионеров с таким пустяком не справились. Ведь это же пустяк!

– Ничего себе пустяк, – сказал я. – Вы, наверно, чего-то про этих шефов знаете.

– Может, и знаю, – сказал Владимир Иванович. – Но вы все же подумайте. Сами.

После уроков, мы остались и думали часа два, но в тот день ничего не придумали.

Про кошку и мышку

Утром я сказал Зинаиде:

– А нам вчера два станка привезли.

– Ну и хорошо, – ответила Зинаида. Она одной рукой держала ложку, а другой листала учебник.

– Их только из-за угла включать, – сказал я.

– Ага, – отозвалась Зинаида.

– Ты лучше не агакай, ты лучше придумай, чего делать.

– Что делать?

– Чтобы нам их на хорошие обменяли.

Зинаида перевернула страницу и ничего не ответила. Мне надоело, что она не слушает. Сама же всегда говорит, чтобы я советовался со старшими. А я даже не советовался, очень нужно мне с ней советоваться. Я просто спросил. Потому что сам ничего придумать не мог.

– Я, может, тебя первый раз в жизни спросил. И последний. Это ты учти, – сказал я.

– Отстань, Костя. У меня экзамены на носу.

Я говорю:

– Покажи нос. Никаких экзаменов на нем нет. Очки есть, а экзаменов нет.

– Господи! – простонала Зинаида. – Когда же мама приедет?

Я говорю:

– Правильно. Вот мама приедет, я ей все расскажу: что ты мне ни разу посоветовать не хотела и что ты за едой читаешь…

Зинаида уставилась в книжку, а на меня даже не смотрит.

– От этого еда плохо переваривается, – сказал я. – Ведь ты же сама говорила, что плохо.

А Зинаида на меня внимания не обращает.

– К экзаменам надо готовиться в течение всего года, а не в последний день. Ты же сама говорила…

Зинаида молчит.

– И не горбись за столом. Будешь ходить с искривленным позвоночником.

В общем, я повторил Зинаиде все, что она мне раньше говорила.

Она всегда меня учит, как что делать. А Зинаида молчала. Это она решила от меня отмолчаться. Она знает, что мне неинтересно, если не отвечают.

Тогда я сказал:

– Все равно будешь со мной разговаривать.

А Зинаида – ни слова.

Я надел пальто и говорю:

– У меня вот уроки не выучены, а я гулять пойду.

А Зинаида даже не оборачивается.

Тогда я спустился по лестнице и снизу позвонил из автомата.

– Алло!

– Алло! Я слушаю, – ответила Зинаида.

– Это Костя, – сказал я. – Видишь, вот ты со мной и разговариваешь.

В трубке сразу запищали короткие гудки. Но это уже не важно. Все-таки она сказала мне три слова: «Алло», «я» и «слушаю». Вот, наверное, сейчас злится. Зато в другой раз будет разговаривать. Я ведь ее по делу хотел спросить. А про уроки я нарочно сказал. Я их еще вчера выучил.

Только я вышел на улицу, как около кино увидел Борьку. Он стоял в очереди у телефона. Зачем ему из будки звонить? У нас же в парадной есть автомат. Я хотел подойти и спросить. Но потом я подумал, что спрашивать неинтересно. Борька сразу скажет. Он всегда отвечает, если его спрашивают. Лучше я сам узнаю. Так, чтоб он не заметил.

Я подождал, пока Борька войдет в будку, и незаметно подкрался. Сквозь стекло было плохо слышно. У меня даже в ушах закололо – так я старался расслышать.

– Алло! Это редакция газеты? – спросил Борька.

Тут Борька повернулся, и я еле успел отскочить. Больше я ничего не услышал.

А когда Борька вышел из будки, я заметил, что на другом углу его ждет Вика. Они поговорили немного и вместе пошли к Фонтанке.

Борька всегда с Викой ходит. Даже со мной меньше ходит, чем с Викой, хоть мы и живем на одной лестнице. Вместе мы редко бываем. И все из-за Вики. Староста несчастная! Невеста без места! Я ей даже сказал один раз:

– Данилова, ты что, Борькина невеста? Чего ты за ним бегаешь?

– А ты болтун, – ответила Вика, – поэтому с тобой никто из девочек дружить не хочет.

– Со мной? – сказал я Вике. – Со мной хоть тысяча девчонок дружить будут. Я, может, сам не хочу. Захочу – так будут.

– Захоти!

Рядом стояла Мила Орловская. Я ее спросил:

– Мила, будешь со мной дружить?

Мила покраснела и ничего не ответила.

Тогда я сказал Вике:

– Пожалуйста! Видишь – молчит. Молчание – знак согласия.

После уроков Мила подошла ко мне и шепотом сказала, что она будет дружить, только чтобы никто не знал.

– Почему это ты шепчешь? – спросил я.

– Чтобы не услышали, – прошептала Мила.

– А почему «чтобы никто не знал»?

– Так интереснее, – прошептала Мила.

– Кому это интереснее? – сказал я. – Вот еще! Что я, с тобой буду шепотом дружить? Да я и не собирался с тобой дружить. Это я нарочно спросил. С тобой дружить – ты еще в газету напишешь.

Мила обиделась и назвала меня грубияном. А сама правда в газету писала. Она написала: «Дорогая редакция! У нас в классе все интересуются, можно ли дружить мальчику и девочке. Ответьте, пожалуйста». Ну чего тут ей отвечать? Ей что, от редакции специальное разрешение нужно? А если ей ответят «нельзя», так она дружить не будет, что ли?

Пока я думал про Милу, Борька и Вика ушли совсем далеко. Я побежал их догонять. Только я старался, чтобы они меня не заметили. Мне было интересно узнать, куда они идут.

Они перешли через Фонтанку и остановились около большого дома. На дверях была вывеска: «Редакция газеты „Ленинские искры“. Тут я вспомнил, что Борька по телефону спрашивал редакцию. И у меня внутри все перевернулось от смеха. Я сразу догадался – они пришли спрашивать, можно ли им дружить или нет.