Леонид Треер - Приключения воздухоплавателя Редькина Страница 15

С тех пор прошло двенадцать лет…

Двенадцать лет я провел под пальмой, питаясь исключительно рыбой, которую я ловил на ноготь большого пальца правой ноги. Часто я видел на горизонте дымы проходящих пароходов. Я звал их. Я так кричал, что вокруг всплывала оглушенная рыба. Но меня не замечали. Раз в месяц прилетал какой-то самолет, кружил над островом, сбрасывал кипу газет, записку «Мужайтесь» и улетал. Но я не терял надежду, и я дождался вас, мои спасители. Невозможно передать мои чувства…

Он отвернулся и заплакал.

— Не надо так переживать, — сказал Коля. — Все страдания позади. Мы направляемся на Мармеладовый apхипелаг, в Лимонадвиль. Так что скоро вы будете на месте.

— Опоздав на двенадцать лет, — с грустью произнес Феб. — Впрочем, лучше поздно, чем никогда.

Он успокоился, осмотрел кабину, оживился при виде попугая и дал восторженную оценку воздушному шару.

— А вы в Лимонадвиль по какому делу, если не секрет? — поинтересовался Феб.

Коля, рассказав о мапуятах, о школе и о подарке Барракудо, вынул из кармана марку.

Морис Феб долго изучал ее, затем грустно взглянул на Редькина.

— Вынужден вас огорчить, мой спаситель, — печально сказал он, — Барракудо вас обманул. Это не Мальдивская марка, он подсунул вам фальшивку.

— Неправда! — крикнул Коля, боясь даже подумать, что гость прав. — Это настоящая Мальдивская, я знаю.

— Увы, — Феб развел руками, — у Мальдивской должны быть острые зубчики, а у этой — трапециевидные.

К такому удару Коля не был готов. В растерянности он засунул в карман фальшивую марку. План помощи мапуятам рухнул. Экипаж «Искателя» находился в подавленном состоянии.

— Не надо так переживать, друзья, — утешал Феб воздухоплавателей. — Свет не сошелся клином на марках. Есть другие способы раздобыть миллион.

Он задумался, теребя бороду, затем воскликнул: «А что! Пожалуй!» — и начал лихорадочно перебирать газеты, которые прихватил с собой.

— Вот, — сообщил он, довольный находкой, и протянул Коле газету «Вечерний звон».

Заметка называлась «Чемпион бросает перчатку».

«Как сообщил наш корреспондент из Скандальона, — прочел Редькин, — абсолютный чемпион мира по боксу Джо Литлфу вызывает на поединок любого желающего. Миллиардер Амадей Сильва, хозяин чемпиона, платит 500 тысяч флуидоров тому, кто продержится против Джо хотя бы два раунда. Скандальон ждет смельчаков».

Коля кое-что слышал о чемпионе мира. Вот уже пять лет Литлфу — король ринга. Его знаменитый удар левой, убивает быка. Рокки Банкаруджи очутился в нокауте на тридцатой секунде. Вилли Думке во втором раунде перелетел за канаты и умер, не приходя в сознание. Жорж Пудинг, громадный бельгиец, опустился перед Джо на колени и заплакал.

— Я думаю, — сказал Феб, — что физически одаренный Сид вполне может выстоять два раунда.

Джейрано покраснел и растерянно посмотрел на Редькина.

— Нет, — Коля покачал головой, — Сид еще не готов к такому поединку.

— Я впечатлительный, — уныло промолвил Сид, — в этом моя беда… Я боюсь мордобития.

— Против чемпиона выйду я, — задумчиво сказа Коля.

— Вы?! — одновременно воскликнули Джейрано и Феб.

— Я, — повторил Коля.

— Но это нереально, — недоумевал Феб, — он же одним щелчком отправит вас на тот свет.

— Сначала пусть попадет! — злорадно выкрикнул Леро. — Смелого пуля боится!

— Кроме того, — продолжал Феб, — Сильва просто не захочет иметь с вами дело. Ему нужны взрослые боксеры а не храбрые мальчуганы.

— Правильно, — согласился Редькин, — поэтому вам Сид, придется отправиться со мной в Скандальон. Они клюнут на вас, а на ринг выйду я.

— Можете располагать мною, Коля, — торжественно произнес Джейрано. — Я согласен на любые жертвы ради счастья мапуят!

— В Скандальон полетим на самолете. Это быстрей, — рассуждал Коля. — Шар придется оставить в Лимонадвиле, у вашего друга. Он надежный человек?

Сид возмущенно фыркнул:

— Я не знаю более надежного и отважного человека чем Алехандро. Однажды он играл в спектакле гонца, который доставил королю известие о победе его армии. Гонец должен был выехать на сцену верхом на коне, прошептать «Мы победили!» и рухнуть на пол без сил. Когда пришло время выходить на сцену, конь заупрямился. Что только ним не делали, но он не двигался с места. Суфлер кричал из своей щели: «Где этот проклятый гонец со своей кобылой?» И зрители начали смеяться.

И тогда Алехандро сделал то, что до сих пор вспоминают старые театралы. Он взвалил коня на плечи, вышел на сцену и, прохрипев «Мы победили!», рухнул на пол. Публика ревела от восторга. А ты сомневаешься в его надежности!

Поздно вечером «Искатель» достиг Лимонадвиля.

Глава тринадцатая

в которой Редькин присутствует при открытии нового закона природы

Над городом темнела гора Фундук, похожая на примятую шляпу. На ее склоне светились окна единственного домика. В этом домике жил друг Сида, артист Алехандро Барчикрак.

«Искатель» приземлился на вершине горы. Далеко внизу сверкал Лимонадвиль.

По его главной улице неслись потоки машин. Увешанный гирляндами лампочек, из гавани выходил пароход. Запахи жареного мяса, виноградного вина и звуки музыки носились над городом, спрессовываясь в облако, которое ползло к вершине Фундука, поднималось к звездам и заполняло Вселенную.

— Незабываемое зрелище! — Сид мечтательно вздохнул.

Воздухоплаватели и Феб подошли к дому, где жил артист. Здесь Феб стал прощаться. Его поспешность выглядела несколько странно.

— Не лучше ли переночевать с нами? — удивился Сид. — Где вы сейчас будете искать гостиницу?

— Какая гостиница! — улыбаясь, воскликнул Феб. — У меня здесь столько друзей, что я сам могу помочь вам с ночлегом. — Он расцеловал воздухоплавателей и вздохнул.

— Итак, мы расстаемся. Я буду помнить вас до конца жизни. Прощайте!

Он поклонился и пошел вниз, в город. Через минуту путешественник растаял в темноте.

Коля и Сид постучали в дверь дома.

— Входите, — раздался голос за дверью.

Они вошли.

За столом сидел пожилой человек в пижаме. Он опускал коричневый сухарь в стакан чая, затем с наслаждением обсасывал его. Капли пота бежали по лицу человека. Перед ним стоял огромный самовар. Судя по всему, он опорожнял самовар давно.

У Сида был растерянный вид: за столом сидел не Алехандро Барчикрак.

— Что же вы стоите, молодые люди? — спросил хозяин, посасывая сухарь. — Если вы туристы, то доставайте гитары и пойте про мужскую дружбу, про горы и дожди. Если вы грабители, то начинайте грабить. Ну, а если странствующие поэты… — он вздохнул, — валяйте тогда свои стихи.

— Мы ни те, ни другие, ни третьи, — сказал — Редькин — Нам нужен артист Алехандро Барчикрак.

— Алехандро больше нет, — печально ответил хозяин дома. Он помолчал. — Год назад Алехандро погиб в театре, когда в сотый раз играл гонца. Он, как обычно, взвалил на себя лошадь, вышел на сцену, сообщил о победе, рухнул, но больше не встал…

— Бедный Алехандро! — Сид зарыдал, прислонившись к косяку. Коля и Леро начали его успокаивать. Хозяин дома поднялся из-за стола и сказал:

— Вижу, вы очень любили Алехандро. Буду рад, смогу заменить брата. Давайте знакомиться. Алоис Барчикрак, профессор пиротехники, кибернетики и чистописания.

— Как! — воскликнул Сид. — Вы — брат Алехандро?

— Абсолютно верно! Родной брат Алехандро.

Гости представились.

— Воздухоплаватели? — профессор довольно потер руки. — Прекрасно!

Он хлопнул в ладони:

— Генриета!

Из кухни вышла женщина с широкими плечами и тяжелым подбородком. Рост ее был около двух метров, двигалась она неторопливо и очень четко, как солдат на параде. Глаза Генриеты смотрели на профессора не мигая.

— Приготовь нам, пожалуйста, ужин! — приказал Алоис Барчикрак.

Несколько секунд женщина стояла на месте, как бы размышляя, стоит ли выполнять приказ, затем удалилась тем же строевым шагом.

— Характер у нее трудный, — вздохнул профессор, — но в домашнем хозяйстве незаменима.

Помывшись под душем, путешественники сели за стол, где их ждал ужин. Телятина с помидорами была великолепна, они уплетали ее за обе щеки. Профессор, пораженный аппетитом Сида, бегал вокруг стола и радостно восклицал:

— Феноменально! Генриета, подбрось-ка молодцу телятинки!

Сначала Генриета послушно приносила добавку, но после десятой порции она перестала смотреть на профессора и перевела глаза на толстяка.

— Обжора! — вдруг произнесла она металлическим голосом. Помолчала и добавила: — Профессор не съедает столько за месяц!

Сид поперхнулся и перестал жевать. Алоис Барчикрак покраснел.