Дмитрий Емец - Таня Гроттер и проклятие некромага Страница 15

Гуня Гломов первым устремился к Шурасику и стиснул его в медвежьих объятиях.

– Приветствую тебя, брат! Двадцать лет – это немало! Надеюсь, с этого дня ты перестанешь канать под важного придурка с галстучком и станешь нормальным пацаном! – сказал он.

Стиснутый Шурасик что-то прохрипел. Кажется, просил отпустить. Наивный Гуня подумал, что его благодарят, и, очень тронутый, похлопал «братана Шурасика» по спине.

После Гуни Шурасика поздравила Гробыня, не сказавшая ничего особо яркого, поскольку одновременно с поздравлениями она слизывала с пальцев шоколадный крем. Ритка Шито-Крыто ткнула Шурасика кулаком в солнечное сплетение и пожелала ему на ухо что-то такое, от чего Шурасик зарделся как девушка.

Ритка хохотнула и отошла, подбрасывая на ладони скорпиона. «Смущать Шурочку» она любила еще в Тибидохсе. Уж очень он правильный. Для Ритки эта правильность была вечным искушением.

Едва Ритка перестала конфузить Шурочку, как к нему подскочил взбудораженный Жикин. К раздувшемуся флюсу добавилась розовая шишка на подбородке, вокруг которой быстро расползалась краснота. Свеколт и Аббатикова почему-то очень заинтересовались и флюсом, и шишкой. Учитывая, что некромаги народ не брезгливый да и к конфетным красавчикам равнодушный, интерес их сложно было объяснить.

– Держи подарок! – сказал Жикин и принялся толкать Шурасику в руку свиток, перевязанный ленточкой.

– Что это?

– Магическая страховка мага Болбея Бостонского! Слышал о такой? С человеком, который застраховался, обязательно случаются все описанные в полисе страховые события… Если страховка от наводнения – то потоп, если страховка на аварию, то авария! Смотри, тут вписано твое имя! Прикольно, да? Я застраховал тебя от лысины в тридцать лет и от ожирения в сорок!

И Жикин уставился на Шурасика, явно надеясь смутить его и испортить настроение.

– Кто вписывал? Ты? – очень спокойно спросил Шурасик.

– Ну, я.

– Лично? Своей рукой?

– Да.

– А на руке у тебя, конечно, была перчатка из кожи молодого белого буйвола, убитого молнией?

– Нет. А что? – напрягся Жикин.

Шурасик кивнул.

– Да ничего. Просто в другой раз внимательно читай примечания к договору страхования.

– Ты хочешь сказать, что у тебя не будет лысины и ожирения? – с подозрением спросил Жикин.

– Будут-то будут, но не у меня… А за подарок спасибо, Жика! Ленточка действительно очень красивая! – сказал Шурасик и оставил Жорика в одиночестве переваривать полученную информацию.

– Шурасик! Есть хоть что-то, чего ты не знаешь? – удивилась Дуся Пупсикова, никогда не упускавшая случая повосхищаться.

– Разумеется. Высшая магия пятого и шестого разрядов мне абсолютно недоступна, – заверил ее Шурасик.

– Высшая магия пятого разряда? – удивилась Дуся.

Она наивно думала, что разрядов высшей магии всего три. Гробыня, успевшая слизать с пальцев крем, хихикнула.

– Даже я знаю, что пятый уровень – уничтожение миров и их отражений. А шестой уровень – самостоятельное моделирование миров и отражений.

– Не верю, – заявила Пупсикова.

– Дуська, ты по умственному развитию типичная продавщица, которая считает, что высший военный чин «генерал». Шурасик, я правильно сказала про пятый и шестой уровень? – спросила Гробыня.

Юбиляр подтвердил ее слова снисходительным кивком. Ярый женоненавистник, он считал любые женские знания обезьяньими знаниями, полученными на попугайской основе. Правда, теперь, когда в его орбите появилась Ленка Свеколт, Шурасик порой задумывался, что теорию неплохо бы пересмотреть или хотя бы дополнить ее единственным исключением, без которого, как известно, и правило не бывает правилом.

Таня подарила Шурасику глиняный манок для единорогов, который можно было использовать лишь однажды. Демьян Горьянов с необычайным пафосом преподнес юбиляру японский меч, заявив, что это меч одного из погибших стражей мрака, который ему, Горьянову, достали за огромные деньги и по почти немыслимому блату.

Шурасик, поблагодарив, передал меч Ленке Свеколт, а у той сразу выхватила его любопытная Жанна Аббатикова. Несмотря на торопливое предупреждение Горьянова, что меч стража можно извлекать из ножен, только чтобы кого-то убить, Аббатикова все же сделала это и стала внимательно разглядывать клинок.

– Ого! – сказала она. – А стражи мрака, оказывается, боятся ментов!

– Почему? – удивился Шурасик.

– А вот смотри, что штампанули под рукоятью: «Сувенирная продукция! Заточке не подлежит. Холодным оружием не является».

Демьянов покраснел.

– Ну и что из того! Магические мечи часто маскируются. У нас в Магфорде есть меч, убивающий великанов, так им с виду даже колбасы не отрежешь! – спасая его, великодушно сказал Шурасик.

«У нас в Магфорде! Спасибо хоть не «у вас в Тибидохсе», – отметила Таня и стала думать о Ваньке.

Интересно, с какой стороны он появится? С Жилого Этажа? Или сразу со стены, бросив пылесос, помчится по галерее? Если со стены, не переодеваясь, то единственный путь через Лестницу Атлантов.

Молодцы из ларца давно расставили столы буквой П. Центральная перекладина П была отведена для преподавателей и выпускников. Младшекурсники, которых никто не собирался прогонять, разместились на двух нижних, длинных перекладинах П.

Началась шумная пирушка. Молодцы носились между столами, стремительные как джинны, ухитряясь повсюду успевать. Ягун автоматически взял на себя роль тамады и даже попытался вскочить на стол, чтобы сделать юбилей совсем уж неформальным, но на него зашикали и стащили.

– Ладно, ладно! Я могу и так! – милостиво согласился Ягун.

Он резво подбежал к Шурасику, обнял его и закричал:

– Поднимем же тост за здравие нашего дорогого друга Шурасика! Спасибо тебе, старик, что ты есть! Потому что если бы тебя не было, наша жизнь лишилась бы источника ярчайших впечатлений! В общем, за Шурасика, господа!

Зазвенели бокалы.

– Все идите к Шурасику, чтобы с ним чокнуться! Я, как видите, уже чокнулся! – вопил разошедшийся Ягун.

Шурасик о чем-то сосредоточенно думал. Пузырьки шампанского мешали ему сосредоточиться.

– О! Сподобились! Теперь прощай веселье, да здравствует скучняк! – воскликнула вдруг Гробыня.

– Ты это о чем?

– Все о том же. Сосискотаскал и Клепа идут! – пояснила Склепова и первая же подбежала к академику, рассыпаясь в любезностях. Невозможно было поверить, что это та самая девушка, которая секунду назад называла главу Тибидохса Сосискотаскалом.

Сарданапал выглядел озабоченным. Он отвечал Гробыне, улыбался, поздравлял Шурасика, но в глазах его таилась грусть. Грусть мага, который что-то знает, однако своим знанием не хочет отравлять никому радость. Пусть бабочки-однодневки самозабвенно порхают под солнцем! Зачем грузить их знанием, что за днем всегда приходит ночь. Что толку в этом знании тем, кого еще до ночи склюют птицы?

Таня с Ягуном обменялись понимающими взглядами. Сарданапал с Поклепом пришли вдвоем. Значит, Тарарах возится с Пегасом, Ягге сидит со своими беспокойными собаккерами, а Медузия с Зубодерихой на дежурстве в темнице. Еще есть Безглазый Ужас и Соловей, но Соловей всегда следит за кормлением драконов, а Ужас вполне может перепутать время и промахнуться на неделю-другую.

Усаженные юркими молодцами во главе стола, Сарданапал и Поклеп поочередно поздравили юбиляра. При этом Поклеп припомнил все проказы Шурасика начиная с десятилетнего возраста. Таня была удивлена, во-первых, исключительной памятью Поклепа, а во-вторых, самим Шурасиком. Она и не предполагала, что всем известный ботаник такой вредитель.

Неожиданно атланты, подпирающие своды Тибидохса, стали беспокойно переминаться. Таня подняла глаза. По Лестнице Атлантов спускалась Лиза Зализина, одетая во все черное. Лицо застывшее, как у Снежной Королевы. Лишь на скулах рдеют пятна румянца.

Попугаева вскочила, метнулась к ней.

– О, Лизон! Ты одна? А где Глеб?

– Мы расстались с Глебом. Он от меня ушел, – ровным, мерным голосом произнесла Лиза.

В повисшей вдруг тишине слова Зализиной разнеслись по залу.

Ни на кого не глядя, но и не избегая взглядов, Лиза подошла к столу. Двигалась Зализина точно на автопилоте. Хорошо, деловито, но как-то неосознанно. Кузя Тузиков поспешил уступить ей место. Лиза села, даже не посмотрев на него.

Первой пришла в себя Склепова, которая никуда из себя и не уходила.

– Надо и мне бросить Гуню! Он замедляет мой духовный рост… Глом, а ну положи обратно кабанью ногу! Тебе надо худеть. На тебе не то что штаны, ни один ремень уже не сходится, – заявила она.

Гробыню никто не услышал. Все смотрели на Лизон, ожидая объяснений.

– Я не доверяла локону. Его власть ослабевала с каждым днем. Я чувствовала, что теряю Глеба… Он задумывался, не отвечал на вопросы, смотрел в пространство. Тогда я купила тарелку и чашку. Волшебные. Пока он ел с этой тарелки и пил из этой чашки, он никуда не мог уйти… Но однажды я взорвалась, расколотила тарелку о стену и бросила ему в голову чашкой. Он спокойно встал, вежливо попрощался и ушел, – все так же отрешенно сказала Зализина.