Н. Уилсон - 100 шкафов Страница 16

Довольно скоро он устал сидеть сгорбившись, прижавшись лицом к дверце шкафа. Он попробовал подвинуться, затем переместился с коленей на корточки, но шея все равно оставалась изогнутой, а спина ныла. Поэтому в конце концов он затолкал простыню из плакатов подальше в угол и сполз с кровати на пол, прислонился спиной к противоположной стене, а ноги положил под кровать. Теперь небольшой прямоугольник желтого света был прямо перед ним. Но смотрел он на него недолго, потому что теперь, устроившись наконец удобно, он сразу же уснул.

Когда он проснулся, его правая щека покоилась на плече, шея затекла, а свет исчез. Он попытался встать, ударился коленом о низ кровати, застонал, теперь уже аккуратно заполз на кровать и нащупал маленькую дверцу. Найдя ее, Генри вытащил оттуда открытку и конверт и бросил их на кровать. Затем сел и уставился в темноту, задумавшись, что же делать дальше. Он засунул руку в маленький почтовый ящик и ощупал его изнутри. Он был всего около фута в глубину, и его рука легко дотянулась до другого конца, который был открыт. Тут в голове Генри возникла идея. Свободной рукой он нашарил задвижку двери с ветром и деревьями. Она легко открылась, и дверца распахнулась, впустив в комнату запах земли. Эта дверь была как раз над почтовой: их разделяла лишь тонкая полоска дерева.

Не вынимая правой руки из почтового ящика, Генри повернулся и запустил левую в шкаф с деревьями. Он придвинулся как можно ближе к стене, пока не почувствовал, что обе его руки высовываются с другой стороны шкафов. Тогда, прижавшись подбородком к стене, он пошарил руками. Его правая рука свободно болталась в воздухе, тогда как под левой он чувствовал что-то мягкое и влажное. Его руки были в двух совершенно разных местах, но его сознание точно понимало, что они обязаны соприкоснуться за стеной. Настроившись залезть еще дальше в почтовый ящик, Генри согнул руку и пошарил с обратной стороны так высоко, как только смог. И нащупал пальцами конверт — он нашел еще одну почтовую ячейку. Затем пошарил по сторонам и нашел еще.

Генри вытянул руки из шкафов и потер ладони. Противоположная сторона почтового ящика, очевидно, была ячейкой в стене где-то на почте. А внешняя сторона была в его комнате. Задняя сторона другой дверцы шкафа находилась где-то в лесу или в месте, где есть деревья. Внешняя — опять-таки была в его спальне. Левая рука наткнулась на мох и грязь где-то, где только что прошел дождь. Правая — побывала в почтовом отделении, ощупывая чужие письма. А его тело все время оставалось в спальне.

Генри довольно долго сидел в темноте, прокручивая в голове мысли, которые вели в никуда, и задавая себе вопросы, ответов на которые у него не было. В конце концов он заснул, вдыхая воздух из какого-то иного места, попадавший в комнату через дверцу в стене. Он спал, оставив обе дверцы открытыми, и видел сны.

Генри стоял босиком в каком-то чрезвычайно зеленом месте, зарываясь пальцами ног в густой влажный мох. Вокруг него были деревья, огромные деревья. Это был лес, но деревья стояли довольно редко, как минимум в нескольких десятках метров друг от друга. Над ним куполом смыкались переплетенные ветви. Они выходили из гладких прямых стволов, похожих на башни, которые, казалось, долго дожидались момента, чтобы выстрелить ветвями высоко в небо.

Генри стоял на пологом склоне, казавшемся почти плоским в том месте, где был он. Но ниже по склону были видны верхушки деревьев. Это, а также холодный воздух, убедили Генри в том, что он на горе. Он обернулся и посмотрел на поднимавшийся вверх за его спиной склон, на устеленную мхом землю и стволы огромных деревьев. И тут обнаружил, что он идет. Он не отвечал ни за свои движения, ни за то, на что смотрел, — он просто следовал своему сну. При каждом его шаге между пальцев ног из мха выступали капельки воды, и он чувствовал, как прохладный воздух заполняет его легкие. Ему хотелось остановиться и провести рукой по гладкой коре деревьев, обхватить руками огромное древесное брюхо. Но вместо этого он шел дальше и вскоре обнаружил, что стоит на опушке леса. Вокруг него была только трава, а вверху — небо. Склон поднимался еще немного выше, и там, где он заканчивался, на верхушке горы, лежала большая прямоугольная каменная плита с закругленными углами.

Генри увидел, как его рука потянулась к плите. Когда-то этот камень был гладким, но мох и время сделали его поверхность неровной. Генри обошел кругом, не отрывая руки от каменной поверхности. По другую сторону плиты росло последнее дерево.

Это дерево было гораздо шире, чем те, что росли на склоне горы, и не такое высокое. Нижние ветви были толщиной, как и у большинства виденных им прежде деревьев. Это дерево было старым и выглядело так, словно уже умирало. В нижней части ствола у земли зияла большая расщелина, и внутри нее перемешались земля и гниль. Ветер здесь, на вершине горы, был сильнее и дул непрерывно сквозь переплетение старых ветвей.

Тогда Генри увидел собаку, черную и очень большую. Она бросилась к древнему дереву и попыталась головой залезть в расщелину ствола, при этом царапая лапами кору. Затем отскочила от дерева, подбежала к каменной плите и принялась скрести землю у ее основания. Когда она наконец отвлеклась от этого занятия, то замерла в нерешительности, раздувая ноздри и уставившись на Генри или на то место, где он стоял. Собака была действительно большая, вроде мастиффа или дога. Буквально в два прыжка она оказалась уже рядом с ним. Ее голова, казалось, была не меньше его грудной клетки. Собака присела и снова побежала к дереву.

Все это было совершенно бессмысленно. Генри чувствовал, что является частью этого места, холма и что он знает эту собаку. Его спящее сознание искало и пыталось ухватить какие-то старые воспоминания, но не нашло ничего, что могло бы удержать.

Вдруг собака повернулась к нему и произнесла мягким женским голосом:

— Не думаю, что стоит ему рассказывать. Это отнюдь не важные новости, и в любом случае сейчас это ничего не решит.

Сон медленно закружился, так что Генри уже не видел дерева, но камень был все еще перед его глазами.

— Они же его родители. Почему я должен держать в тайне что-то, связанное с его родителями? — произнес другой голос.

— Это не тайна. Просто не стоит, — сказала собака.

— Я знаю больше, чем он, и все равно не вижу, зачем нужно так поступать.

— Ну, ты всегда будешь знать больше, чем он.

— О чем это ты?

— Фрэнк, они же даже не его родители. Ты и об этом собираешься ему рассказать?

Генри открыл глаза. Он лежал на своей постели, окруженный темнотой комнаты. Голоса звучали приглушенно, и он едва мог их различить.

— Если собираешься рассказать, подожди хотя бы до утра. Разбудив его сейчас, лучше ты этим не сделаешь. — Повисла тишина, а затем Фрэнк пробормотал что-то, чего Генри не расслышал.

— Ты ничего не чувствуешь? — спросила Дотти. — Воздух какой-то свежий.

— Нет, — сказал Фрэнк. — Не чувствую. По мне, воздух как воздух.

— Ладно, — ответила Дотти. — Тогда пошли спать. — Генри услышал звук шагов и понял, что Фрэнк стоял прямо за дверью в комнату. Дотти вроде бы по-прежнему была наверху лестницы. Затем послышался скрип, и это значило, что оба они направились вниз.

Все это казалось Генри странным, но в данную минуту он в первую очередь почувствовал огромное облегчение от того, что дядя Фрэнк все-таки не зашел в его комнату. Генри сел на край кровати и закрыл двери шкафов, затем включил лампу и повесил на место простыню из плакатов. Закончив, он свернулся в изголовье кровати и снова выключил свет.

Сон уже успел частично улетучиться из его головы, но он еще помнил, как разговаривала собака и о чем она говорила. Еще он помнил, что где-то ходил, и помнил, что сказали его дядя и тетя.

Его родители на самом деле не были его родителями.

Генри почувствовал почти что облегчение. Он по-прежнему надеялся, что с ними все будет в порядке. Но он бы не возражал, чтобы они вернулись к нему, когда он будет уже достаточно взрослым, чтобы пойти в колледж. Разумеется, если их это устроит.

Генри проснулся и повернулся на другой бок. Кто-то стучал в дверь.

— Войдите, — сказал он. В дверь вошел Фрэнк и сел на край кровати.

— Доброе утро, дядя Фрэнк. — Генри сел и зевнул настолько выразительно, насколько уставшим он себя чувствовал. Он старался не смотреть на свои плакаты.

— Доброе, Генри, — Фрэнк не смотрел на него. Он смотрел в дверной проем на окно в противоположной части чердака. — Я тут собирался тебе кое-что рассказать прошлой ночью, но Дотс решила, что лучше подождать до утра. Ну вот я и здесь.

Генри немного подождал. И так как Фрэнк больше ничего не говорил, он решил помочь.

— И в чем дело? — спросил он.

— Ну, в общем вчера один человек позвонил поздно ночью. Он как-то связан с правительством, так вот он сказал, что твои родители живы. Им там поступило требование выкупа или что-то вроде того.