Гарри Килворт - Ночные бродяги Страница 18

— Все зависит от того, сколько людей и животных ты хочешь отправить на тот свет, — грубо сказал Суббота. — Если ты ответишь на этот вопрос, я скажу, сколько пороха понадобится для твоей бомбы и как его следует уложить, чтобы от взрыва все полетело вверх тормашками.

— Нет, я собираюсь уничтожить собственность, а убийства мне ни к чему. Я хочу, чтобы все вернулись к естественной жизни среди тенистых лесов и зеленых полей, чтобы никакое правительство не приказывало нам, что делать, а библиотекари не дурили бы нам головы.

Понедельник покачал головой, его шляпа соскользнула на затылок.

— Никого не убивать? Ну ты выдумал!

— Именно так и должно быть. Как только бомба окажется на месте, я объявлю о ней, и все покинут город.

— А что если они найдут ее и обезвредят? — спросил Суббота. — Я бы на их месте именно так и поступил.

— А мы скажем, что у них всего десять минут в запасе — только на то, чтобы убежать из города.

— Такое может сработать, — согласился Понедельник. — Особенно если объявить, что иначе их всех разорвет в клочья. Не знаю, как на зверей, но на людей подобные угрозы всегда производят впечатление.

— А если они не уйдут? — настаивал Суббота.

— Тогда, — объявил Баламут, — я потушу фитиль.

— Если ты это сделаешь, — заметил Понедельник, — к тебе потеряют доверие. Больше никто не станет верить анархисту, который обещает взорвать бомбу, а потом не делает этого. Тебе придется расстаться с черной одеждой и снова носить обычные брюки, плащ и жилет. И в кругу анархистов тебя станут презирать.

— Я и так ношу обычную одежду, — возразил Баламут, — это вы, люди, одеваетесь в черное. И давайте ближе к делу. Что вы скажете о порохе? Вы сумеете достать столько, сколько нужно?

— Понадобится семнадцать бочек. Их нужно сложить в одном месте где-нибудь под землей, и можно не сомневаться — все взлетит на воздух. — Подумав, он добавил: — Мне всегда было интересно, как это будет выглядеть.

— Меня никогда особенно не интересовало, на сколько клочков разорвет горожан или куда именно все взлетит, — сообщил Баламут. — Я просто хочу, чтобы все получилось как надо.

— Так и будет, — заверил его Суббота. — Порох у нас сухой и очень качественный.

— А где он?

— А где деньги? — усмехнулся Понедельник нетерпению Баламута.

Ласка ответил недоверчивым взглядом. Как бы эти двое ни притворялись анархистами и убийцами, но больше всего их интересовали деньги. Что и говорить, сам Баламут предпочел бы иметь дело с такими же, как он сам, идеалистами, которые хотят перевернуть мир, а не с людьми, мечтающими услышать звон монет в кошельке.

— Деньги при мне.

— Ну а порох тоже здесь.

Сделка состоялась, и, получив деньги, люди, выкатив из соседнего подземелья ровно семнадцать бочек, отправились восвояси.

— Эй! — крикнул Баламут им вслед. — Подождите! Суббота!

Понедельник повернулся, думая, что Баламут хочет назначить на этот день следующую встречу.

— Я не смогу, — ответил он, и его слова эхом отразились от стен усыпальницы. — Никак.

Баламут, в свою очередь, решил, что у человека что-то случилось со спиной или с ногами, поэтому он и не может.

— Ну а понедельник?

— И в понедельник я занят, — ответил Суббота. — Иду к зубному врачу.

— Да при чем здесь это? — взревел Баламут. — Я говорю совсем о другом!

Людям не очень понравился тон ласки. К тому же усыпальница — не самое лучшее место для заключения сделок. Если уж встречаешься в таком месте, то лучше проявлять уважение друг к другу, а то, кто знает, вдруг мертвецы поднимутся из своих могил и сотворят что-нибудь с нарушителями их покоя.

— Ладно, вторник подойдет, — мрачно сказал Суббота.

— Куда это я подойду? — удивился Баламут.

— Откуда нам знать? — возмутился Понедельник. — Мы говорим о том что мы можем сделать, а что нет.

— Я же не прошу вас зажигать фитиль! Просто помогите мне переправить бочки на тот берег! — воскликнул Баламут.

— Так что же ты сразу об этом не сказал? — проворчал Суббота. — Надо было так и объяснить вместо того, чтобы назначать какие-то встречи!

Для Баламута бочки были огромными, почти такими же огромными, как и сами люди. Ему нужна была помощь, чтобы подкатить их к зарешеченному окну, которое выходило прямо на реку. Люди подняли решетку и подозвали лодочника. Им оказался не кто иной, как наш знакомый — выдра Возила. Он подплыл поближе и осведомился:

— Что надо?

— Нужно перевезти эти бочки на другую сторону реки, — пояснил Баламут. — Так что греби сюда и помоги нам.

Выдра покачал головой:

— Сначала скажите, что в бочках. Селедку я перевозить не стану. У меня от нее вся лодка провоняет.

— Нет там никакой селедки, — нетерпеливо бросил Баламут.

— А что там?

— Перец. Всего лишь черный перец.

— Так, говорите, черный перец? — все еще недоверчиво переспросил Возила. — А они большие, эти бочки. Я смогу перевозить по одной. И на что вам столько черного перца?

— А тебе что за дело? — прорычал один из людей в черном. — Просто с корабля по ошибке сгрузили их на другом берегу.

— Ага, и прямо в усыпальницу, — саркастически продолжил Возила. — Решили порадовать мертвецов, чтобы они проперчились хорошенько.

— Нет, просто ошиблись немножко, — пробормотал Баламут. — Ошиблись, вот и все. А мы перетащили эти бочки сюда — поближе к реке, чтобы легче было грузить. Так ты собираешься нам помочь? Ну давай, а то мы тут провозимся еще три дня.

— Ладно, плата — по монете с бочонка.

— Что? — завопил Баламут, но, опомнившись, быстренько сбавил тон — поблизости не было видно ни единой лодки. — Ладно, пускай будет шиллинг за бочку. Хотя это, конечно, грабеж. А теперь подводи лодку ближе, и мы спустим бочку.

Возила сделал, что ему было велено, и, привязав лодку к железному кольцу в стене, стал ждать. Пока люди и ласка боролись с бочкой, спуская ее, он, усевшись поудобнее, достал трубку и закурил.

— Нет! — крикнул Баламут, чуть не отпустив бочку. — Сейчас же погаси огонь!

— Чего? — не понял выдра.

— Я хотел сказать, погаси трубку, пожалуйста, — вежливо попросил Баламут, краем глаза замечая, что оба человека внезапно растворились в темноте. — Э-э-э, дело в том, что перец легко впитывает все посторонние запахи. Не хотелось бы, чтобы такая дорогая приправа оказалась испорчена запахом табака. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Что же ты раньше не сказал, приятель? — спросил Возила, выбивая табак из трубки и засовывая ее в карман. — Только не кричи так больше.

Люди вернулись и помогли сгрузить бочку. Правда, они с подозрением смотрели на рассыпанный по дну лодки табак, но уже стало понятно, что драгоценному пороху ничего не грозит.

Следующие два часа, пока Возила переправлял бочки с порохом через реку, Баламут чувствовал себя самой несчастной лаской на свете. Ему пришлось заплатить целых семнадцать новеньких шиллингов за перевозку. Но в конце концов его бочки оказались на противоположном берегу.

14

— Ничего не поделаешь. Видимо, придется отправляться на север и узнавать, не вступил ли принц в армию, — сказал Нюх. — Он мог это сделать под чужим именем, но в наших полках вряд ли так уж много леммингов. Лучше всего нам присмотреться к гусарам.

Все четверо друзей собрались на Хлебной улице. За окнами уже стемнело. Клубился туман, и мутными пятнами светлели фонари. Дневная суматоха улеглась, и звуки стали мягче и приглушеннее. По мостовым громыхали повозки, запряженные мышами, жужжали редкие механические экипажи.

Овощные ряды уже закрылись — торговцы увезли свои товары, и теперь нищие подбирали то, что осталось: капустные листья, случайно обороненные луковицы, яблоки с подгнившими боками и тому подобные «деликатесы». Все это съедалось быстро и с большим аппетитом.

А дальше шумел мясной рынок. Лишь к полуночи там все умолкало, а через три-четыре часа все начиналось сначала: привозили туши, которые надо было разрубить на куски, чтобы придирчивые хозяйки утром могли выбрать то, что им понравится.

А на другой стороне реки в типографии смазывали прессы, готовясь к новому дню. Репортеры уже собрали материал, и теперь верстались утренние выпуски газет. У животных своих газет не было. Они вообще не очень любили читать, хотя вполне могли это делать. Правда, им приходилось при этом шевелить губами — так они лучше понимали прочитанное. Нюх покупал специально отпечатанный «Таймс» — эта газета выходила в небольшом формате и печаталась крупным шрифтом специально для животных. Впрочем, некоторые — например, лорд Мудрый и другие ученые горностаи — отличались от прочих представителей своего мира необычайной любовью к книгам.

— Бриония, — сказал Нюх, — я попрошу тебя остаться здесь, в городе, и последить за обстановкой. Может, принц все-таки здесь. Мои источники информации не могут сказать об этом ничего определенного. Так что, если не возражаешь, ты останешься, а мы сядем на поезд и отправимся на север, туда, где сейчас находится наша армия.