без автора - Черепашки-ниндзя и Баркулаб фон Гарт Страница 2

«Последнее время он жил как во сне, – вспоминала Тина, – наверное, потому что мама завела себе любовника. Он стал похож на тощую унылую ворону. Даже плакала.

Тина закрыла глаза. Накануне того злополучного дня шел дождь. Капли застывали под взметнувшимися к небу холодными потоками ветра. Капли представлялись человеческими глазами.

Тина шла с отцом по безлюдной улице. Ей было страшно ступать по человеческим, глазам. А отец так сильно сжимал ее руку, что она вскрикивала от боли. Он же смотрел перед собой невидящим взглядом. На следующий день вечером они втроем, вместе с мамой, уехали к озеру. Лесное озеро называлось Лебяжьим. После затяжных дождей вода в нем стала настолько чистой и прозрачной, что можно было в отражении узнавать созвездия.

Отдыхающие сюда еще не приехали, и казалось, ничто не могло нарушить первозданной тишины божественного уголка.

Но в первый же вечер мама и отец поссорились. Тина знала из-за чего.

– Аманда, я давно знаю, что ты изменяешь мне, – говорил отец. Он был пьян. В неистовстве бросился на жену и ударил ее по щеке.

Глаза матери наполнились слезами.

– Что ты делаешь? – кричала она. Отец грубо схватил ее и прижал к стене. Сорвал с маминого плеча кофту.

– Я буду с тобой играть, – играть, как это теперь делают другие. Как делал это твой Эллис.

– Что ты говоришь? Эллис не позволял себе ничего подобного, – отбивалась мать. – Ты пьян, Джон.

– Я знаю все. Давно знаю! – отец, размахивая руками, грубо, гадко, напоминая Тине какое-то скользкое, попавшее в ловушку насекомое.

– Нас видит Тина! – кричала мать.

– Плевать.

Тина, сжавшись в комок, долго смотрела на их возню. Комок слез и ненависти подступил к горлу.

– Я тебя ненавижу, папа! – вдруг твердо и глухо произнесла она.

Сказала и выбежала из дома.

Отец, хлопнув дверью, осмотрелся, – пытался понять, куда скрылась девочка.

Тина помчалась по темной липовой аллее к озеру. Тени деревьев вставали из-за спины одна за другой, будто великаны, низкие заросли тростника бросались навстречу. Она бежала, гулко отпечатывая в летней ночной тишине каждый шаг, бежала к деревянному помосту, уходящему метров на двадцать в озеро.

«Умереть! Теперь только умереть!» – стучало у нее в висках.

– Тина! Вернись! – кричал отец, топая непослушными ногами по деревянному мосту.

Девочке показалось, что за ней гонятся какие-то огромные чудовища с разинутыми ртами, выпученными глазами, готовые вот-вот разорвать ее на части.

Добежав до конца помоста, Тина на мгновение остановилась, вскинула вверх руки и бросилась в воду, точно в пропасть.

– Чтоб ты умер! – прокричала она и сама удивилась своему голосу.

Множество бесцветных прозрачных пузырьков стали подниматься со дна озера, превращая его гладкую поверхность, в кипящую и бурлящую.

Последнее, что увидела Тина, было бледное, растерянное лицо отца, погружающегося в бездну.

«Точно медуза, с раскинутыми в стороны руками», – успела подумать она.

Тина потеряла сознание. Или спала и видела сны. Только звезды мерцали вокруг. Она сидела на какой-то отмели, окруженная, словно в сказке, желтыми и голубыми светящимися существами, напоминающими черепашек. Вместе с ней они резвились до изнеможения; бывало погружались в темные морские глубины, чтобы выскочить затем на яркий свет.

«Ты не больна, ты не урод и не чудовище, – слышала она волшебные голоса черепашек, – от самих людей происходят все их беды; от людей, которые себя не понимают, не слышат и боятся. Ты сильная и добрая, запомни это!»

Затем одна из черепашек погрузилась на дно и принесла Тине громадную жемчужину, самую красивую из тех, что видела девочка когда-либо.

Из мрака медленно выплыли остальные серебристые черепашки, сочувственно коснулись Тины своими ножками и исчезли.

ЧЕРЕПАШКИ-НИНДЗЯ

Это были удивительные существа, совершенно ни на кого не похожие. Как будто черепахи, но уж очень большие, почти в человеческий рост. И они вовсе не ползали по земле, а ходили на обеих ногах, как люди. Особую прелесть их фигуре придавал торчащий сзади, будто туго набитый рюкзак, выпуклый панцирь. С ним они выглядели, как небезразличные к сладостям толстяки. Их зеленая кожа отливала неким блеском, так что в темноте они светились, как светлячки. Мордочки черепашек выглядели жутко симпатичными, несмотря на зеленый цвет, чересчур выпуклые скулы, массивную челюсть и полное отсутствие носа. Главную прелесть составляли глаза – лукавые, необыкновенно добрые и чуть-чуть грустные. Больше всего черепашки любили шутить. Они без устали подтрунивали друг над другом, получая от этого истинное наслаждение.

Черепашка Микеланджело, а попросту Мик, был титаном. Он умел все или почти все: великолепно владел каратэ, ушу и дзюдо, знал пять языков, два из которых были древнейшие – древнеяпонский и латынь. Чудесно рисовал и играл в шахматы, недурно пел. Впрочем, друзья обвиняли иногда Мика в занудливости, но, поостыв, списывали все на его разностороннюю натуру. Вот чего не умел Микеланджело, так это врачевать. Сколько было случаев, когда Мик невольно становился безучастным свидетелем смерти многих и многих людей и ничего не мог поделать. Он страшно переживал из-за этого и всеми силами старался научиться врачевать по-волшебному, чтобы быть не хуже других.

– Ничего у меня не получится, – ворчал, бывало, он, сидя в древнейшей химической библиотеке Пэнкстон.

– Эй, Мик! Ты уже стал разговаривать сам с собой! – поддевал его обычно Рафаэль, обожавший подтрунить над лучшим другом.

– Ас кем же мне разговаривать, раз вы сторонитесь меня, – отзывался Мик.

– Ну, что ты, Мик! Мы любим тебя и желаем добра, но, по-моему, ты несколько заучился. А ты сам как считаешь, приятель?

– Может быть. А что, у тебя есть другие, более интересные предложения?…

И так бесконечно.

Рафаэль был самым младшим из всей этой веселой компании и, наверное, потому самым озорным. Он очень хорошо играл в футбол и был отличным танцором. Бывало, он даже смеялся над своими более неуклюжими друзьями:

– Ну, что же вы? Давайте, как я! – кричал он друзьям, отбивая чечетку.

– А мы и так, как ты – такие же зеленые, – первым находился, что ответить сообразительный Донателло.

– И только! – парировал Рафаэль, продолжая свой виртуозный танец.

Рафаэль также любил сладости, но в отличие от Леонардо, совсем не толстел. Еще он обожал читать фантастику, ну, а, на худой конец, не брезговал сказками. Кроме того, Рафаэль был невероятным выдумщиком и обожал всякого рода розыгрыши. Однажды он почти всерьез уверил друзей, что собирается… жениться. Он говорил, что нашел себе очаровательную девушку, совсем не хуже Дюймовочки, и что он до поры до времени прячет ее, боясь, что она испугается вида его друзей. И только Донателло не поддался на розыгрыш Рафаэля.

– А ты, наверное, отличаешься от нас так же, как жаба-сын от жабы-матери в сказке Андерсена? И потому-то тебя она и не боится, твоя таинственная, любимая невеста, – лукаво говорил он.

– Приятель Донателло, да ты просто завидуешь мне, – самоуверенно заявлял Рафаэль.

– Ничуть. Ведь я не собираюсь жениться, я прирожденный холостяк!

Леонардо и Микеланджело верили Рафаэлю до последней минуты, пока сам «жениха не раскрыл своего обмана: мол, Дюймовочка так долго ждала меня, что испарилась, будто ее и не было. А ты, доверчивый, наивный толстяк Леонардо, поверил! Эх ты, бедный!

Леонардо конфузился, краснел и пыхтел, а друзья катались по полу от смеха.

А однажды Рафаэль придумал еще более занимательную историю. Он загадочным шепотом с самым невозмутимым видом поведал, что во сне ему явилась фея и предсказала, что скоро черепашек-ниндзя ждет опасное и увлекательное путешествие во времени. А чтобы быть готовыми к трудным испытаниям, они должны усиленно заниматься историей и упражняться во всех видах единоборств.

Это подстегнуло друзей к усиленным тренировкам и действительно оживило несколько устоявшийся образ их жизни.

Самое любопытное, что неугомонный Рафаэль оказался прав, и в скором времени с друзьями действительно произошло необыкновенное приключение. После этого совпадения черепашки стали называть Рафаэля ясновидящим, хотя, вправду сказать, это прозвище совсем не подходило к забияке и вруну Рафаэлю. Но больше всего потешался Рафаэль над добряком Леонардо, которого любил всем сердцем.

Леонардо мог одним ударом размозжить огромное бревно и даже расплющить металлические прутья, но зато сердце у него было золотое, к тому же он слыл неисправимым мечтателем и мог подолгу сидеть, окутанный грезами…

Однажды, во времена Людовика IV, черепашки оказались во Франции. Они там спасли одну пленницу, которую хотели казнить, как клятвоотступницу. Леонардо, лишь увидев Элизу, так звали девушку, потерял голову. Все это время, пока они освобождали и прятали Элизу, Леонардо мечтал о ней, но даже в мечтах не смел к ней прикоснуться. Он лишь сочинял стихи: