Дэвид Фарланд - Мыши и магия Страница 2

С карнизов соседского дома еще подмигивали разноцветные рождественские гирлянды. Снеговик на заднем дворе наклонился, словно пытаясь достать из сугроба отвалившийся морковный нос.

Внезапно все озарилось яркой вспышкой. Пылающий желтый шар пронесся по небосклону, врезался в Лысую горку и рассыпался облаком искр.

— Смотри, звезда падает! — крикнул Бен маме.

Мама даже головы не повернула — она изумленно пялилась на чистые простыни, которые Бен утром накрахмалил, выгладил и постелил на свою кровать.

— Загадай желание, — рассеянно отозвалась она.

У Бена заколотилось сердце. Он не стал ничего выдумывать специально — просто отпустил свои мысли плыть по воле судьбы: пусть они сами отыщут то, чего он больше всего хочет. И прошептал:

— Я очень хочу зверушку… ой, то есть друга. То есть такую зверушку, которая захочет со мной дружить.

Потом он надел футбольный шлем, который держал на тумбочке у кровати, схватил бейсбольную биту и забрался в постель.

— Ты знаешь, — сказала мама, — другие дети спят с плюшевыми мишками, чтобы не было страшно.

— Не говори глупости! — возмутился Бен. — Если вломится грабитель, чем я буду его бить — плюшевым мишкой?

— Да уж!.. — мама вздохнула. Этот спор тянулся уже давным-давно. Бен не первый год спал в шлеме и с битой. — Хорошо еще, что ты не тащишь в постель саблю. И на том спасибо.

Бен прочитал молитву, мама чмокнула его в щеку, пожелала доброй ночи и ушла.

А между тем за окном творились чудеса.

Через тринадцать минут после того, как упала первая звезда, по небу пронеслась вторая — слева от первой, под углом к ней ровно в двадцать градусов. И так они продолжали падать, по одной через каждые тринадцать минут, пока их не набралось ровным счетом тринадцать, и каждая звезда пролетала тютелька в тютельку по одному из тринадцати румбов компаса… ну, точнее, тех тринадцати румбов, которыми пользуются вороны.

И маленькие чудеса поползли изо всех щелей по всему Далласу (штат Орегон)… хотя никто — во всяком случае, никто из людей — ничегошеньки не заметил.

Тринадцать школьников ни с того ни с сего оторвались от своих видеоигр и побежали делать уроки. Тринадцать дворняжек внезапно завыли такими прекрасными голосами, что монахини из монастыря Святой Марии приняли их за ангельский хор, возвещающий второе пришествие. Снеговик за домом Бена наклонился, подобрал свою морковку, привинтил ее на место и поплелся прочь со двора.

Но самое большое чудо случилось в зоомагазине «Ноев ковчег». В бледном свете аквариумов, где держали неонов, разродилась мама-мышь.

Двенадцать крошечных розовых мышат, все с закрытыми глазками, лежали в гнезде. Другие мыши собрались вокруг и смотрели на них с восхищением. Даже рыба-ангел таращила из дальнего угла свои глазищи, блестящие, как золотые монеты.

Лампы над аквариумами ярко вспыхнули. Их зеленые лучи слились в одно мерцающее, трепещущее пятно. Тринадцать бабочек-сатурний закружились над мышиным гнездом, словно живая корона, в унисон поднимая и опуская бледно-зеленые крылья и грациозно взмахивая хвостами. Сверчки, которых разводили на корм, запиликали на своих скрипочках под стеклом прилавка, приветствуя тринадцатую мышку, которая, попискивая и извиваясь, пробивала себе дорогу в жизнь.

Когда малютка упала на мягкий коврик из опилок, старый мышиный мудрец по имени Ячменная Борода благоговейно промолвил:

— Тринадцатая, и последняя, — девочка, как и было предсказано. Тринадцатое чудо этой ночи чудес.

— Но что в ней такого особенного, дедушка? — спросил его молодой мышонок.

— Число тринадцать обычно считается несчастливым, — сказал Ячменная Борода, — и в жизни ее ожидает множество опасностей, ибо враги будут стремиться ее уничтожить. Но нынче — ночь ночей, а значит, вся удача мира вольется в это новорожденное дитя.

— Так она будет счастливой? — спросил молодой мышонок.

— Не просто счастливой… она будет волшебной! Мыши, ей подобной, не рождалось на свет с тех далеких времен, когда мы, маленькие зверьки, царили на этой земле.

И Ячменная Борода прижался носом к стеклянной стене своей клетки, тоскуя о свободе. Не было нужды напоминать молодым, как это тяжело — родиться в клетке. Воистину незавидная участь для полевой мыши.

Ячменной Бороде только и оставалось надеяться, что эта малышка сумеет освободить их всех.

Внезапно клетку накрыла тень. Ячменная Борода поглядел в окно. Мимо витрины топал снеговик в блестящем цилиндре и вертел в руке тросточку.

«Ну и дела», — подумал Ячменная Борода, провожая снеговика взглядом. А тот знай себе шагал под уличными фонарями и сверкал, словно обсыпанный алмазной пылью.

Вскоре снеговик исчез из виду. Он миновал еще несколько кварталов и наконец в одном дворе неподалеку встретил снеговичиху. Пристроившись рядом с ней, он положил руку ей на плечо и остался ждать весны.

Глава вторая

КЛЕТКА

Все живут в клетках. Иногда клетку для нас строит кто-то другой. Но чаще всего стенки клетки — это пределы нашего собственного воображения.

Мама и папа так и не собрались поговорить с Беном о зверушке. Но Бен все равно изо всех сил старался доказать, что он может вести себя ответственно.

Каждый день, вернувшись из школы, он наводил порядок у себя в комнате. Он налегал на пылесос с такой силой, что повыдергивал весь ворс из ковра. Его комната превратилась в островок чистоты посреди океана грязи, и маму его странное поведение тревожило не на шутку. Она даже стала подумывать, не показать ли сына психиатру.

Но, как всегда, отложила это на потом.

После уборки Бен занимался карате и делал уроки. А покончив с уроками, сам придумывал математические задачки и решал их. И писал сочинения о том, как ухаживать за зверушками, которых ему хотелось бы завести, — всякими разными зверушками, от муравьеда до тираннозавра.

Он так усердствовал с домашними заданиями, что под конец недели учителя засыпали его родителей сердитыми записками. «По-вашему, мне больше нечего делать, кроме как проверять по ночам тетради?» — кудахтала учительница английского миссис Кур. «Дайте хоть дух перевести!» — ворчал учитель истории мистер Свин. И даже учительница математики миссис Вольф взвыла: «С меня хватит!»

Но даже это не произвело на маму и папу впечатления.

Поэтому за неделю до дня рождения Бен задействовал резервный план.

— Мам, — сказал он, — один мальчик из нашей школы, Хаким, уезжает в Нью-Йорк на пару недель. Он сказал, что заплатит мне десять долларов, если я присмотрю за его ящерицей. Можно мне, а, мам?..

Мама заподозрила неладное. Десять долларов за такую ерунду — это как-то слишком. Она-то знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— А ты знаешь, как за ней ухаживать?

— Хаким сказал, ничего сложного. Ее даже кормить почти не надо. Он тут написал мне, как и что.

Бен протянул маме записку. Хаким учился в пятом классе и уже писал скорописью, подозрительно смахивающей к тому же на арабскую вязь. Бен чуть голову не сломал, разбираясь в его каракулях.

Мама прочитала и побледнела.

— А ты справишься? — спросила она, дрожащей рукой сжимая записку.

— Да запросто! — воскликнул Бен.

И правда, как еще доказать, что ты способен ухаживать за зверушкой? Да попросту показать на деле!

Вечером Хаким принес ящерицу. Это был нильский варан, черный с песочно-желтыми полосками на хвосте и ярко-желтыми пятнами на спине и на лапах. Огромный, чуть ли не в метр длиной. Настоящее чудовище!

Первые несколько дней тринадцатая мышка, маленькая и слабенькая, лежала в гнезде и все время дрожала — на ее розовой кожице не пробилось еще ни волоска. Она родилась слепой и не видела, где брать еду, а старшие братья и сестры отталкивали ее от матери, так что ей почти ничего не доставалось.

Она все слабела и слабела с каждым днем, и наконец у нее не осталось сил даже на то, чтобы дрожать. Ячменная Борода испугался, что малышка умрет.

Он уткнулся в нее носом и стал подталкивать поближе к матери. Ползти сама она не могла.

— А ну живи! Живи давай! — сердитым шепотом твердил Ячменная Борода.

— Зачем? — еле слышно пискнула малютка. — Умереть гораздо проще.

— Затем, что ты нам нужна, — ответил Ячменная Борода. — И мне, и твоей маме, и твоим братьям и сестрам. Ты всем нам очень нужна.

— Зачем? — снова спросила маленькая мышка.

Ячменная Борода задумался: он не знал, как ей все объяснить.

— Мы живем в клетке, — наконец промолвил он. — Вокруг нас — стены. Невидимые, но толстые и самые что ни на есть настоящие. Отсюда не выбраться.