Улисс Мур - Первый ключ Страница 2

Ночная прохлада почему-то не ощущалась. На горизонте вставала луна, и небо отсвечивало перламутром.

— Ты слышишь меня, Джейсон? — окликнула брата Джулия.

— Конечно, — ответил тот. Подойдя к самому краю зубчатого парапета и взглянув вниз, он сразу отпрянул. — Ох, надо же!

Джулия подошла ближе и, посмотрев вниз, тоже очень испугалась.

Терраса, на которой они стояли, нависала над казавшейся бездонной пропастью. Ни впереди, ни внизу ничего не было видно: всё тонуло во мраке.

Лишь кое-где виднелись какие-то мрачные, словно колышущиеся силуэты высоких стен.

— Вот это да!.. — прошептала Джулия. — Как же высоко мы оказались!

У неё в отличие от брата голова не закружилась, и она лучше рассмотрела всё вокруг. Стены крепости тянулись по гребню необыкновенно высокой горы и походили на гигантскую спящую змею, улёгшуюся на ней.

Внизу под крепостью тянулся широкий ров, за которым лежала обширная долина. А у самого подножия крепостной стены мелькали там и тут какие-то огоньки. Очевидно, там тоже находились какие-то поселения.

— Джейсон, где ты? — проговорила Джулия.

Её брат, лицо которого временами освещалось пламенем костра, был бледен, как призрак.

— С тобой всё в порядке? — спросила девочка.

— Да, конечно, — солгал он, стараясь взять себя в руки. — А что?

— Закружилась голова? — продолжала расспрашивать Джулия.

Джейсон скрестил руки на груди и сердито произнёс:

— Придумала тоже!

— Ты видел, что тут творится? До земли метров сто, если не двести. В два, нет, в три раза выше Солёного утёса, на котором стоит наша вилла «Арго».

— Джулия, ради бога… — сказал Джейсон, ещё больше бледнея. — Знаешь, мне что-то… не по себе…

Джулия подхватила брата под локоть:

— Кружится голова?

— Немного. И… тошнит…

— Так и есть. Головокружение.

— Нет, не может быть! Я никогда не страдал этим. Со мной никогда не случалось ничего подобного…

— Такое бывает иногда и очень недолго. Может, из-за того, что ты упал…

— Может быть… — У Джейсона задрожали колени, и сестра отвела его к стене:

— Прислонись! Прислонись! Вот и хорошо. Это надёжная опора… Тут ничего не случится. И потом, никакая это не пропасть, так… небольшая ямка, которую легко перепрыгнуть.

— Джулия… — испуганно произнёс Джейсон, указывая на что-то за её спиной.

— Что? — спросила девочка и, обернувшись, тут же отпрянула в сторону. — Ох… Надо же!

Совсем недалеко от них сидел человек в доспехах средневекового солдата. Сидел, прислонившись к стене, склонив голову на плечо, вытянув ноги и сжимая алебарду. И казался мёртвым.

— Должно быть, часовой, — сказал Джейсон.

— Наверное, его убили те двое! — предположила девочка. — Это убийцы…

— Которые собирают ромашку?.. Странно.

— На нём были спортивные туфли…

— Ну да. И мобильник в кармане.

— Я не шучу! Точно такие же, как твои кроссовки «Найк»!

Джейсон вздохнул, постепенно приходя в себя:

— Но ты оглянись! Посмотри, как одет этот человек. Мы же попали в Средневековье!

— Дело в том…

Джейсон поднялся и подошёл к солдату:

— Смотри: туника, плащ, кольчуга и кривая турецкая сабля.

— Это не сабля, а алебарда, — уточнила Джулия. — Что ты делаешь?

— Хочу понять, жив он или мёртв.

Мальчик приложил руку к груди человека, потом высвободил его запястье, и алебарда при этом упала в проём между зубцами стены. Джейсон пощупал руку и сказал:

— Нет, он жив. Чувствую пульс. — Наклонился к солдату, желая понять, дышит ли он, и прибавил: — Пахнет ромашкой. Он просто спокойно спит, ничего страшного.

— И всё же я думаю, нам лучше поскорее уйти, пока не проснулся.

Джейсон кивнул:

— Неплохая мысль. Но куда?

Джулия указала на проход, идущий вдоль стены:

— Не возвращаться же в монастырский двор? Значит, остаётся только этот путь.

— Хорошо. — Джейсон поднялся и, отходя от солдата, споткнулся об алебарду.

— Осторожно! — воскликнула сестра, но алебарда уже полетела вниз.

— О нет! — закричал Джейсон, бросившись к проёму в стене, но как только взглянул вниз, у него опять закружилась голова.

Он отшатнулся, ноги у него подкосились, он так и сел, но тут же ухватился за сестру и попытался подняться.

— Я хотел удержать её, но не сумел… — проговорил он.

— Неважно, — успокоила его Джулия. — Ничего страшного.

— Да, вроде ничего, — согласился он. — Я не упал туда. Сейчас передохну немного, и… пойдём.

ГЛАВА 3

ВСКРУЖИЛ ГОЛОВУ И… ОБМАНУЛ!

Гвендалин Мейноф сидела в своей малолитражке кремового цвета, крепко держась за руль. Машина стояла с выключенным мотором, и только «дворники» двигались по стеклу каждые пять секунд, хотя никакого дождя не было. Парикмахерша из Килморской бухты смотрела прямо перед собой.

— Неужели я ошиблась? — повторила она в который раз. — Неужели сделала что-то не так?

Она никак не находила ответа на эти вопросы.

Госпожа Кавенант была с ней очень приветлива. А Обливия, напротив, оказалась удивительно бестактной. Она просто надула её, Гвендалин, вот что она сделала. Обошлась с ней как с девчонкой.

— Мне тридцать два года! — произнесла Гвендалин, глядя на своё нечёткое отражение в приборной доске, и наклонила солнцезащитный козырёк, но тут же отправила на место, вспомнив, что в нём нет зеркала. Повернула боковое зеркальце и поставила его так, чтобы посмотреть себе прямо в глаза.

«Я взрослый человек, у меня сделаны все прививки, и я недурна собой, — подумала она, как всегда, когда смотрела на себя, и принялась снова припоминать всё, что произошло. — Они уверили меня, что зайдут в дом лишь на минутку и Манфред только взглянет на дверь для своей коллекции… — Перечисляя события, Гвендалин загибала пальцы на руке. — Он зашёл в дом вместе со мной, а потом, когда Обливия позвала его, ушёл и не вернулся. Когда госпожа Кавенант спросила, куда делся мой помощник, пришлось солгать, сказав, что он отправился в город пешком. Притом что я не имею ни малейшего представления, куда на самом деле он подевался. И здесь, в парикмахерской, его тоже нет. Что же получается?»

Гвендалин загнула восьмой палец и поняла: что-то здесь не то, и она оказалась очень наивна, доверившись Обливии. «Дура!» — сказала бы мать Гвендалин, узнай о случившемся.

Время было вечернее, когда люди собираются ужинать. Вся Килморская бухта светилась яркими огнями. С улицы доносился аппетитный запах. Это синьора Фишер, что жила в доме напротив, жарила картошку в кипящем масле, чтобы накормить своих семерых детей. Где-то неподалёку лаяла собака, поджидавшая хозяина.

— А вдруг они что-нибудь украли? — вслух сказала Гвендалин. — Пока я красила волосы госпоже Кавенант, Обливия и Манфред могли ведь спокойно расхаживать по всему дому, и…

При этой мысли Гвендалин, сильно разволновавшись, до боли прикусила указательный палец и покачала головой.

— Не хочу, чтобы они думали, будто я воровка! — воскликнула она и стукнула по рулю, невольно посигналив при этом. — Предатель! В какое положение поставил меня?!

Негодование её относилось, естественно, к Манфреду. Этот человек со шрамом на шее, которого она подобрала на пляже, привела к себе домой, уложила на диван, которого лечила и за которым ухаживала, вскружил ей голову своими бредовыми вымыслами о Венеции, Египте и других экзотических местах.

Вскружил голову и… обманул!

Гвендалин почувствовала, как её охватывает ярость. Парикмахерша снова крепко ухватилась за руль, словно это колесо, обтянутое голубой кожей, могло подсказать решение всех её проблем.

Случилось главное: на виллу «Арго» они приехали втроём, а оттуда она, Гвендалин, уехала одна. Сейчас окна дома на утёсе светились. И что бы там ни задумали Обливия и Манфред, теперь уже ничего не поделаешь.

Теперь следовало только извиняться.

И надеяться, что ничего плохого больше не случится.

— Подумай, Гвендалин! — приказала себе молодая парикмахерша. Подождала, пока «дворник» ещё несколько раз прошёлся из стороны в сторону, и продолжила: — Если расскажу маме… — Но развивать эту мысль не стала, а перешла к следующей: — Если позвоню сейчас же Кавенантам или вернусь к ним… рискую потерять клиента, это так же верно, как и то, что сижу сейчас здесь в машине. А что, если предупредить полицейского Смитерса?

Это мысль. Но как? Позвонить? Смитерс тотчас узнает её по голосу. Послать ему анонимное письмо с вырезанными из газеты буквами? Но клей прилипнет к пальцам и попадёт под ногти — этого она терпеть не может! Что же делать?

Озарение снизошло на неё внезапно, в тот момент, когда зазвонил колокол церкви Святого Якова.

— Отец Феникс! — радостно произнесла парикмахерша.