Пол Стюарт - Роковые часы Страница 2

Машина ползла со скоростью улитки, пока они не достигли открытого места, где дорожка кончалась. Сквозь завесу снега Райан разглядел деревянный дом с крутой черепичной крышей. Он сразу его узнал. Это был тот самый дом, о котором отец столько ему рассказывал. Дом на опушке высокого темного леса. Жаль, что в сгущающихся сумерках невозможно было разглядеть ни леса, ни вообще чего бы то ни было. Кругом лежал глубокий снег, местами сугробы доходили почти до окон.

— Ну вот мы и дома. — Дядя Карл облегченно вздохнул. — И сегодня вечером я из дома ни ногой, ни за какие коврижки.

Райан вылез из машины, по колено утонув в мягком снегу. Его пронзило холодом, а сильный порыв ветра вырвал из его руки дверцу машины. Снежные заряды больно жалили лицо.

Из окон в доме струился теплый свет. Райан заметил, что кто-то расчищал сугроб у входной двери, но он уже снова начал расти.

Дверь отворилась, и в квадратной раме света появилась женщина. Сначала Райан не узнал ее. В жизни тетя Ингрид оказалась гораздо более пышной, чем на фотографиях. А сейчас к тому же у нее был озабоченный вид. Райан побрел по снегу к тете.

— Входи! Входи! — восклицала тетя Ингрид по-английски с небольшим акцентом. — Какой ужасной погодой мы тебя встречаем, Райан.

Макс выпрыгнул из машины в огромный сугроб. Он встряхнулся и потянул носом воздух. Пес казался обеспокоенным и поскуливал.

— Что случилось, малыш? — спросил дядя Карл, очевидно удивленный поведением собаки.

Вдалеке послышался бой часов. На короткое мгновение, несмотря на уютные запахи горящих дров и еды, которыми тянуло из распахнутой двери, Райан тоже ощутил внезапный приступ беспокойства.

Он увидел, как Макс ощетинился и поджал уши. Пес поднял голову и завыл. Этот вопль отчаяния, казалось, повис в>воздухе, и отдаленное эхо ответило ему прежде, чем звук окончательно растаял.

3. Отрезаны

На ужин были печеночные клецки. Отец Райана с восторгом вспоминал о печеночных клецках и о том, как он любил их, когда был маленьким. Теперь Райан впервые попробовал их сам. Он всегда думал, что печенка и сама по себе порядочная дрянь, а клецки из нее, должно быть, просто отвратительны.

Но оказалось, что это было ужасно вкусно. Когда он покончил с третьей тарелкой, веки у Райана отяжелели. Сидя в теплой большой кухне, не хотелось думать ни о каком буране, разыгравшемся за ее стенами. Он зевнул. Позади был долгий и беспокойный день.

— Ты устал, почему бы тебе не отправиться спать? — предложила тетя.

— Мы тебе отвели маленькую комнату наверху. Когда-то это была комната твоего отца. По-моему, там даже осталась прежняя кровать, хотя матрас, наверное, с тех пор поменяли!

— Отлично, — ответил Райан.

Отец Райана, Петер Шиллинг, родился и жил в Обердорфе, пока не отправился на заработки за границу. Там он познакомился с мамой Райана. Это было двадцать лет назад. А потом родился Райан. Петер за все это время ни разу не бывал в Обердорфе.

Тетя Ингрид взглянула на Райана.

— Ты, наверное, хочешь позвонить родителям, прежде чем ляжешь спать, Райан? — спросила она по-английски, провожая его в прихожую. — Надо сообщить им, что ты благополучно добрался.

Райан снял трубку. Телефон молчал.

— Что случилось? — спросила тетя, взяв у него трубку. Она была раздосадована. — Карл, — позвала она, — похоже, линия повреждена.

— И неудивительно в этакий буран, — сказал дядя, появляясь из кухни. Внезапно Райан осознал, с какой силой ветер гремит ставнями и стучит в дверь. — Должно быть, столб повалило. Починят, когда буран кончится.

— Попробуй по мобильному, — предложила тетя. Она вышла и вернулась с мобильным телефоном, который протянула Райану. Но тот тоже не работал.

— Странно, — сказал дядя Карл, — я недавно заряжал аккумуляторы. Может быть, из-за непогоды возникли какие-то помехи? Однако делать нечего. Попытаешься позвонить завтра утром.

Райан улыбнулся.

— Ладно, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Райан, — ответили дядя с тетей, — приятных снов.

Райан вдруг обернулся.

— Спасибо, — рассеянно ответил он. На какую-то долю секунды без всякой видимой причины вернулось то чувство смутного беспокойства, которое он уже испытал на улице. Но все вокруг было таким приветливым, таким уютным.

«Просто я устал», — подумал он.

Спальня оказалась точно такой, какой ее описывал папа. Там был низкий покатый потолок, а вместо занавесок от света спасали наружные ставни. На стене убаюкивающе тикали часы с кукушкой. Райан быстро разделся, выключил лампу и лег под пушистое белое одеяло.

За окном продолжал свистеть ветер. Внизу тоскливо выл Макс. И только когда он наконец затих после грозного окрика: «Тихо, Макс!», до Райана донесся другой протяжный вой. Как будто все собаки в Обердорфе были чем-то встревожены. Неужели непогодой? Или чем-то еще?

Райан натянул одеяло на голову, чтобы не слышать этого жалобного завывания. Он думал о папе: как тот сворачивался калачиком в этой мягкой пуховой постели, когда был ребенком. Глаза его закрылись, и он почти тут же погрузился в глубокий сон. Приятных снов пожелали ему тетя с дядей, и Райану действительно приснился приятный сон… Поначалу.

Однако позже, уже глубокой ночыо, шум бури проник в его сновидения. Мало-помалу сон превращался в кошмар.

4. Кошмар

Райан сидел в пустом купе вагона. Он ехал в Штейнфельд навестить дядю Карла, он отправлялся в те места, где родился его отец. Уже совсем скоро ему выходить. Но за окном мелькала станция за станцией, а поезд все не останавливался. Поезд почему-то не мог остановиться.

Райан выглянул в окно: из-за неистовой вьюги едва угадывалась отвесная пропасть, обрывавшаяся рядом с полотном дороги. В следующее мгновение он оказался в коридоре, открывая и закрывая бесконечные пустые купе. Неожиданно запертая дверь перед ним приняла угрожающие размеры. Большие прыгающие буквы на ней предупреждали: «КАБИНА МАШИНИСТА. ВЫХОДА НЕТ».

В голове Райана отдавался ритмичный стук колес, который, кажется, становился все чаще и чаще… слышался пронзительный визг металла, как будто колеса вращались все быстрее и быстрее. Обдирая кожу на ладонях, он навалился на дверь — и просто прошел сквозь нее прямо в кабину машиниста. Она была пуста. Огромная надпись мигала перед его глазами:

«НЕТ ВЫХОДА. НЕТ МАШИНИСТА».

Райан поискал тормоз, но вместо него обнаружил только несколько кнопок. Красные, синие, зеленые… но какая из них может остановить поезд?

Слева и справа за окнами лес, очертания которого тонули в густом снегопаде. Неожиданно лес сомкнулся, образовав туннель, которому не было конца. Поезд со свистом несся по туннелю, сосновые иголки царапали по стеклу, а холодный снег обжигал лицо.

«Это только сон», — попытался успокоить себя Райан. Но проснуться никак не удавалось.

Поезд исчез. Райан очутился в лесу. Было страшно и одиноко.

«Это всего лишь сон. Я должен проснуться. Это только сон…»

Однако ему было по-настоящему холодно. Как наяву, он слышал скрип снега под ногами. Он видел пар от своего дыхания, клубящийся в призрачном лунном свете, и каким-то чутьем понимал, что его преследуют. Вопрос был в том, как спастись.

Райан продирался сквозь густой подлесок. Сосновые иголки впивались ему в лицо, ядовитые колючки цеплялись за одежду, он спотыкался об узловатые корни, но шел вперед. Потом он услышал жалобное завывание собаки, вой волка, вой сотни волков… Спасения нет!

Лес становился все чаще, он был густым, как живая изгородь. Райану пришлось ползти на четвереньках.

«Ты должен спастись! Это только сон…»

Совершенно неожиданно он оказался на открытом заснеженном пространстве, кажется, это была опушка темного леса. И прямо перед ним горело множество обжигающих желтых глаз.

Райан хотел закричать, но не смог выдавить из себя ни звука. Он попытался бежать, но ноги его завязли. Желтые глаза следили из темноты за каждым его движением.

Вдруг он очутился нос к носу с одной из этих ужасных тварей. У нее была густая белая шерсть и холодные желтые глаза. Райан отпрянул. Волк прыгнул, ощерив желтые клыки…

Райан поднял руки, и горячее гнилое дыхание ударило ему в лицо; он упал, перелетев через огромный сугроб, через гребень скалы, и провалился куда-то вниз, в пустоту.

Приземлившись на что-то холодное, гладкое и твердое, Райан повернул голову и поднял глаза. Он сидел у подножия винтовой лестницы, ведущей к высоченной башне. Башня, наподобие указующего черного мраморного перста, упиралась в небо. Высоко над ним висел колокол. Это была часовая башня.

Райан преодолел половину пролетов винтовой лестницы, делая витки вокруг башни, как на «американских горках»…

Он поднимался все выше и выше без малейшего усилия. Стены, гладкие как стекло, отражали второго Райана, карабкающегося рядом с ним. Выше, выше, выше… Вдруг ступени кончились. Он оказался перед глухой мраморной стеной. Приглушенный волчий вой доносился откуда-то снизу. Никакой двери! Никакого спасения! Вершина часовой башни над ним терялась высоко в облаках.