Ежи Брошкевич - Трое с десятой тысячи Страница 20

— Не знаю.

Дальше всё шло как по нотам.

— Что ты предполагаешь?

— Его могла встревожить обычная авария Разведчика.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что обычную аварию Разведчик исправил бы сам.

— Следовательно?

— Во-первых, либо Разведчик сошёл с ума и отказывается сам себе помогать, а нам повиноваться…

— Либо?

— Либо, во-вторых, «это» пришло снаружи. И это… чужие.

— Ерунда.

— Почему ерунда? Во-первых, в неблагоприятных условиях бывало, что теряли сознание даже самые выдающиеся суперроботы. А мы находимся в условиях, по меньшей мере, неблагоприятных. Разведчик впечатлителен.

— Шуточки!

— Ничего подобного. А может, оба предположения верны. И на Разведчик проникли какие-то чужие, враждебно настроенные и зловредные пришельцы из космоса, те самые, например, что скрываются внутри Чёрной Реки, подцепили там Альфу и Бету, а теперь ловят нас… А Разведчик, не умея защитить себя… сошёл с ума.

— Ерунда!

Это слово Алик выкрикнул с глубочайшей убеждённостью. Оно и завершило столь примечательный диалог.

«Ерунда, ерунда, ерунда…» — упрямо и зло думал Алик. Потом он успокоился: «Иногда полезно говорить ерунду вслух. В сущности, собственные мысли можно оценивать по достоинству, только если выговариваешь их вслух, в уме они ухитряются прятаться».

А в общем, никакой пользы он из этой беседы не извлёк. Потерял несколько драгоценных минут на нелепую затею, чтобы убедиться, что мелет чушь.

Постой, когда он начал говорить ерунду? Первый вопрос ведь был правильный?

— Смотри-ка, — произнёс он назидательно. — Может, потому…

Но он не успевает закончить. Снова раздаётся испуганный — явно испуганный — голос Разведчика:

— Внимание, командиры! Внимание, командиры! Необходимо немедленно…

— Что? Что немедленно?! — со злостью орёт Алик, потому что после слова «немедленно» наступила тишина, а потом Разведчик забормотал: «Но… не… мёд… но…» — и замолчал.

Но что-то всё-таки произошло. Вздрогнула лента проходящего через центр зала транспортёра.

Алик вспоминает первый вопрос, который только что задавал сам себе, и тут же, не размышляя, не колеблясь, молча и упрямо ступает на разгоняющийся транспортёр. Здесь он широко расставляет ноги и сгибает их в коленях. Лента дрожит под ногами от скорости. Только б не упасть! Транспортёр сразу набрал такую скорость, которая разрешается лишь на открытых местах.

А даже если упасть? Все равно у любого транспортёра есть аварийные лапы, которыми он хватает и поддерживает теряющего равновесие человека. У любого нормального транспортёра… Но кто поручится, что этот нормален? Во всяком случае, по всем этим незнакомым залам, переходным туннелям, каютам и машинным отделениям лента мчалась с ненормальной скоростью.

Алик стоял, наклонясь вперёд, упираясь ладонями в бедра, вглядываясь в мелькающие передним картины и ежесекундно готовый к прыжку. Лицо сосредоточенно. Ничего более. Между тем когда он вдруг открыл рот и начал кричать, голос его, вопреки этому спокойному и сосредоточенному выражению лица, звучал как голос смертельно напуганного мальчишки.

— Спасите! — крикнул Алик. — На помощь! Спасите!

Потом он чуть выждал — и снова:

— Спасите! На помощь! Спаси-ите!

В обычных условиях подобные вопли должны были бы вызвать тревогу на всём Разведчике и тотчас привлечь внимание всего живого и всего автоматического. Но на сей раз ничего подобного не случилось. Транспортёр продолжал мчаться через туннели, залы, машинные отделения и каюты.

Три минуты спустя Алик хлопнул себя по лбу: до него дошло, что он попал в замкнутый круг. Лента попросту крутилась по кольцу. Вот просторный, светлый лабораторный зал, большие шары микроскопов. Потом двухцветный туннель. Потом несколько небольших кают, снова туннель, два затемнения, широкий, разветвляющийся коридор, и снова зал с микроскопами, двухцветный туннель, несколько кают, туннель, затемнения, коридор, и снова зал, микроскопы, туннель, каюты, туннель, затемнения, коридор…

— Спасите! На помощь! — ещё раз заорал Алик отчаянным голосом, сохраняя абсолютное спокойствие на лице. — Спасите! — и, не дождавшись никакого ответа, прошептал: — Ну, тогда… прыгаем!

Он переступил на край ленты. Прыгать можно только в двух местах — в зале с микроскопами и в широком коридоре, во всех других местах слишком тесно, можно попросту врезаться лбом в стенку. При всей эластичности здешних стен вряд ли это будет особенно приятно.

Он решил ещё разок «проехаться», чтобы лучше приготовиться к прыжку. Он уже знал на память: зал, туннель, каюты… коридор!

Внезапно он решил: прыгаю в коридор. По ту сторону его он заметил что-то явно движущееся, какое-то зеленоватое мелькание; конечно, это лента второго транспортёра. Он увидел ленту и прыгнул. Уже на лету он быстро соображал: «Второй идёт вверх, выберусь на поверхность… А если он идёт в противоположную сторону… Что тогда?»

К счастью, он не успел довообразить, что «тогда». Во-первых, он уже прыгнул. Во-вторых, представлять себе это малоприятное зрелище вообще не пришлось — второй транспортёр шёл в ту же сторону. Это помогло Алику удержаться на ногах. Мгновение спустя он даже прихлопнул руками от восторга — лента явно лезла вверх. Он даже закричал: «Ура!», потому что внезапно все вокруг посветлело, лента вылетела на поверхность, описала широкую дугу в пальмовой рощице, промчалась мимо высокого, почти африканского бархана, снова нырнула в туннель и начала замедлять ход. Здесь! Алик легко прыгает с транспортёра и оказывается лицом к лицу с главным входом в Центральный Зал.

Он делает ещё шаг вперёд и осторожно касается пальцами закрытой стены. Достаточно: ведь Разведчик отлично помнит не только голоса, но и отпечатки пальцев. Призывы о помощи не помогли. Может, удастся воздействовать прикосновением?

Алик вздрогнул от радости — стена чуть заметно шевельнулась. Она ещё не открывается, но чувствуется её доброе намерение, её искреннее, хоть, неизвестно почему, неимоверно тяжкое усилие.

Алик упирается обеими руками в то место, где проходит шов, его лицо постепенно расплывается в торжествующей улыбке: стена, хоть и неравномерно, скачками, но отчётливо поддаётся нажиму.

И наконец, затаив дыхание Алик стоит у открытого входа в Зал. Этот вход расположен как раз напротив того, которым они прежде прошли сюда. Тот, второй, вход тоже открыт настежь. Более того, дверь там оттиснута в паз огромной алюминиевой балкой, словно кто-то посторонний, не уверенный в покорности Разведчика, хотел обеспечить себе свободный вход и выход.

Алик молча смотрит в Зал. Он перестаёт улыбаться. Но на его лице нет и гнева. Оно просто становится печальным.

Аликины губы чуть-чуть приоткрываются, вот-вот прозвучит приказ, но в эту минуту откуда-то издалека, из глубины противоположного коридора, раздаётся страшный крик Иона. Это крик без слов, но Алик почувствовал, что вся кровь его отливает от сердца: в крике Иона слышится настоящая мука.

Услышав этот крик, кто-то тревожно метнулся в глубине Центрального Зала. Этот кто-то, видимо, находился здесь уже долгое время: он успел размонтировать одну из стен, открыть спрятанную в ней огромную сетку одного из мозговых центров Разведчика, испещрённую неисчислимым множеством узлов, и подключить к ней какую-то группу кристаллов. Что он делал? Исправлял или ломал?

Этот кто-то, услышав крик Иона, сначала судорожно дёрнулся, как человек, оглушённый смертельным страхом, потом вскочил и бросился в открытый проход, в ту сторону, откуда донёсся крик. По его движениям, по выражению глаз и лица можно было сделать лишь один вывод: он изо всех сил торопился на помощь Иону.

Это был Робик.

Мчась огромными скачками, Робик исчез в глубине противоположного коридора.

Алик кинулся к размонтированной стене и одним рывком оторвал от сетки группу блокирующих кристаллов. В ту же секунду в зал влетела Алька.

— Разведчик, приказ! — пронзительно закричала она. — Отменяются полномочия робота-хранителя!

— Принято, — тотчас откликнулся чистый и ясный голос Разведчика.

— Разведчик! — кричит Алька. — Не уничтожать робота. Разрешается только изолировать его.

Разведчик медлит мгновение, потом повторяет с явным сожалением:

— Не уничтожать. Принято.

По коридору поспешно вкатываются стандартные агрегаты ремонтных роботов — небольшие шары, снабжённые множеством различнейших механических конечностей. Два шара подкатываются к сетке и приступают к монтажу снятого Робиком куска стены. Два других стремительно уничтожают блокировку дверей, молниеносно разрезав толстенную паралюминиевую балку на десять частей.

Алик и Алька молча смотрят друг на друга, потом быстро обнимаются. Глаза у них счастливые. В это время вбегает Ион. Он чудовищно бледен.