Питер Леранжис - Семь чудес и гробница теней Страница 20

Я прижал ладонь к одному из камней и задержал ее в таком положении. Кожу стало колоть. Эли и Касс внимательно смотрели на меня.

– В этих камнях что-то есть. – Я аккуратно разделил их на две группы: старые – в левую, новые – в правую. – Я что-то чувствую, – сказал я. – Но только от тех камней, что светлее, от старых. Это не Песня, это что-то другое.

– Возьми один и походи вокруг, – предложила Эли. – Может, они как счетчик Гейгера. Запищит, когда ты окажешься рядом с локулусом.

Я подобрал камень и принялся расхаживать по двору, прошел мимо ворот, затем вернулся назад к обрыву.

– Молодой человек, вы ищете уборную? – послышался голос Канавара.

– Нет, все нормально. – Я посмотрел за береговую линию на запад. Представил корабли рыцарей Святого Петра, идущие на всех парусах. Исчезающие за горизонтом… С трюмами, забитыми искусными статуями и ограненными камнями…

«Если они были частью мавзолея, они должны быть возвращены. Туда, где их место. Лишь там они вернутся к жизни. Лишь там их существование обретет смысл».

Я развернулся и подошел к Канавару, который сейчас о чем-то говорил с папой и Торквином.

– Канавар… – начал я.

– Доктор Канавар, – вновь поправил он меня.

– Доктор Канавар. Я бы хотел попросить вас о большом одолжении. Можно ли нам отнести ваши камни на то место, где раньше стоял мавзолей?

– Но мы ведь там уже были! – шепнул Касс. – И ты сказал, что ничего не почувствовал.

– Я хочу попытаться еще раз, – ответил я. – С камнями.

Канавар перевел взгляд с папы на Торквина и усмехнулся:

– Ах, дети, им лишь бы повозиться с камнями! И сколько ни тверди им о ценности антиквариата, они все пропускают мимо ушей. Мистер Маккинли, уверен, вы уделите должное внимание воспитанию вашего отпрыска, дабы уберечь его от проявления культурного неуважения.

– Простите? – несколько обескураженно спросил папа.

Канавар отвернулся и бочком пошел к оставленным камням:

– Ваши извинения приняты. Доброй ночи.

Папа посмотрел на Торквина. Тот понимающе кивнул, обогнал Канавара и двумя взмахами своих широченных ладоней подобрал все камни.

– Я… Я прощу прощения… – опешил Канавар. – Следует ли воспринимать сие как своего рода шутку?

Торквин сунул камни в рюкзак, после чего схватил Канавара за шкирку и поднял его:

– Торквин тоже любит возиться с камнями.

Глава 22

Сокрытая в камнях тайна

– И это все? – спросил папа. – Ты уверен?

Яма была около тридцати футов в длину и ширину. Ее окружали кучи камней и обломков, залитых мягким светом фонарей. Я опустился на колени у разбитой колонны, лежащей сбоку ямы подобно выкорчеванному голому стволу дерева.

В словах папы был резон. Здесь не было ничего примечательного.

– Хорошие камни, – сказал Торквин, с глухим буханьем уронив рюкзак на землю. – Пойдет на неплохое патио.

– Итого, господа вероломные нападающие, – пробурчал Канавар, – вы не только вынудили меня пропустить вас сюда с помощью моей магнитной карты, но вы также осквернили сие священное место.

– Заглохни, гном, – отозвался Торквин.

– С Колоссом у нас хотя бы были его обломки, – вздохнул Касс. – А как восстановить Чудо света, если оно частично уничтожено?

Эли присела у скульптуры головы какого-то животного:

– Похоже на мушушу.

– А мне кажется, это лев, – возразил Касс. – Мы уже не в Вавилоне, Тото.

Доктор Бредли подкатила ко мне кресло-каталку с профессором Бегадом.

– Дело предстоит трудное, Джек, – сказал Бегад. – Но археология по своей сути – это всегда поиски крупицы бриллианта в горе мусора. Нельзя упустить ни единой песчинки, сынок.

– Да, – согласился я. – Спасибо.

Но с чего начать? Я присел у маленького плоского камня, немного похожего на те, с какими работал Канавар, и провел по нему ладонью.

Эли положила на нее свою руку:

– Я что-то чувствую.

Я вздрогнул и выдернул руку из-под ее ладони.

– Ты чего? – удивилась Эли.

– Ничего, – поспешно ответил я. – Просто ты меня напугала.

Прищурившись, Эли посмотрела на меня:

– Ты покраснел.

– Вовсе нет. – Я отвернулся. – Ты… ты сказала, что что-то почувствовала. Что именно?

– Тепло, – сказала она.

Я сглотнул.

– Тепло?

– У замка ты сказал, что камни кажутся тебе теплыми. Я попыталась почувствовать это тепло через твою руку. – Эли улыбнулась. – А ты что подумал?

У меня запылали щеки.

– Ничего я не думал!

Она продолжала смотреть на меня. Я же просто сидел и краснел как идиот и ничего не мог с этим поделать.

Я еще раз коснулся камня. Он и в самом деле был теплым. Мои пальцы заскользили вверх, пока не наткнулись на диагональную линию, похожую на вздувшуюся на руке вену.

– О, вы обнаружили мой любимый рельеф, – раздался совсем близко голос Канавара. Он успел подобраться к нам и теперь водил скрюченным пальцем по высеченной в камне линии. – Удивительная четкость и прямота.

– Похоже, они вырезаны тем же греком, что высек вашу букву «М», – сказал Касс.

– Опытный глаз немедленно уловил бы различие в технике исполнения, – нахмурился Канавар. – Сии линии выступают над плоскостью фона, а не вырезаны в нем. Сие есть совершенно иной процесс.

Я заметил еще один плоский камень, за ним – другой. Потянувшись к рюкзаку, я достал из него фонарик и посветил вокруг: тусклого света фонарей было явно недостаточно.

– Да их тут много. – Я указал на еще несколько похожих камней. – Вон там. И там. И там. Думаю, все они являются частью одного большого барельефа.

– Неужели? – насмешливо улыбнулся Канавар. – А может, вы также обладаете сверхъестественным видением, что явит вам изображение самой Артемисии?

– Вы зря его недооцениваете, – усмехнулся папа. – Он выиграл соревнования по складыванию пазлов среди средних школ в Первом дивизионе. Мы еще праздновали это мороженым.

– Соревнование по складыванию пазлов? – переспросила Эли. – В дивизионах?

– Мороженым? – добавил Касс.

– Как ми-и-ило, – протянул Торквин.

Мое лицо опять запылало.

«Сосредоточься! Забудь о них! Ответишь им позже».

Я уставился на обломки, мысленно крутя их и переставляя. Затем я собрал их и разложил перед собой.

И осторожно, боясь повредить края, составил вместе.

– Похоже на какую-то плиту, – сказала Эли. – С выгравированной семеркой наоборот.

– Может, персы читали справа налево? – предположил Касс.

Папа задумчиво склонил голову набок:

– У кого-нибудь есть предположения, что это может означать?

Я сомневался. Но перед глазами все крутились фрагменты, из которых Канавар сложил свою букву «М». Что-то здесь было не так.

– Торквин, – сказал я, – дай мне, пожалуйста, камни Канавара – все.

– Смею заметить, сей вопрос стоит адресовать непосредственному владельцу камней, – заметил Канавар, – который рисковал жизнью, чтобы добыть их.

– Вы позволите, доктор Канавар? – попросил я.

Канавар с триумфальной улыбкой вскинул голову:

– У вас есть мое позволение.

Торквин вытащил из своего рюкзака камни и передал мне. Я выложил их перед собой, отделяя светлые от темных. Затем, отодвинув новые, я начал складывать старые.

– М-м, позволю себе напомнить, – сказал Канавар, – о потребности в оставленных вами камнях. Ибо они были лично вырезаны моей скромной персоной, дабы восстановить историческую букву «М»…

Установив последний фрагмент, я улыбнулся:

– Это никакая не буква «М».

– Это семерка! – воскликнул Касс. – Я был прав – эти штуки никак не могли складываться в букву «М»! Да-а!

Я услышал слабый возглас профессора Бегада:

– Умница!

Глаза Канавара, казалось, увеличились вдвое.

– Что ж, полагаю… сей вариант имеет место быть…

– Вырезанная в камне семерка… – Глаза папы скользнули по плоской табличке, которую я только что собрал. – И еще одна семерка – точно такого же размера, но выступающая. Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Похоже на то. – Один за другим я сложил на плиту найденные Канаваром камни в перевернутом виде, повторяя узор.

Стоило мне опустить последний, девятый фрагмент пазла, как мое тело задрожало.

Папа схватил меня за руку:

– Что это? Песня гептококкуса?

– Гептакиклоса, – поправил я. – Да. Это она.

Вибрации пронизывали меня всего, начиная от головы и заканчивая пальцами на ногах.

Эли покачала головой:

– Это не Песня, Джек…

До моего слуха донесся плеск сорвавшихся с обрыва в море камней. Лицо Эли расплывалось, а мои колени будто превратились в желе, как если бы я стоял в едущем поезде или на доске для серфинга.

Она была права. Происходило что-то намного значительнее нахождения локулуса.

Началось землетрясение.

Глава 23

Необъяснимо с точки зрения науки

Плита – собранный из фрагментов барельеф и уложенные на него камни – запрыгала на земле. В щелях между обломками скрипел песок, а сами щели начали испускать свет, будто лучи солнца, прорезающие облака.