Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы Страница 21

Папа скорчил недовольную гримаску, но явно задумался над этим предупреждением. После некоторых размышлений папа снял со стены пояс с ножнами, вытащил из них то ли маленький кинжал, то ли огромный нож (я совершенно не разбираюсь в оружии — но эта штука явно была очень острой и опасной), дотронулся до лезвия пальцем, попробовал на ногте и, удовлетворенно хмыкнув, стал застегивать пояс на себе. Затем вдруг папа издал крик восхищения и бросился в глубь пещеры. Почти тут же он возвратился, потрясая над головой топориком. Топорик был странный — с одной стороны было нормальное лезвие, как у обычного топора, а с другой — словно приделан наконечник копья.

Вот то, что мне было нужно! — и папа завертел топориком, как заправский индеец. — Я в детстве любил метать томагавки.

И, недолго думая, папа метнул топорик в столб, стоявший в нескольких метрах от нас. Топорик, к моему удивлению, точно воткнулся в середину столба.

Есть! Есть еще порох в пороховницах! Значит, я еще что-то могу! — радовался, как маленький, папа. Тьфу, он ведь и есть маленький. Опять я запуталась.

Папа еще и мне притащил пояс с ножнами. И сразу же заставил надеть на себя. В принципе я не очень-то и отказывалась. Пояс оказался очень красивым, с украшениями, только совершенно не подходил к моей куртке.

Эрик со своей постоянной, уже надоевшей мне усмешкой следил за папой, но, по крайней мере, хотя бы молчал. А когда понял, что наши сборы закончены, то пригласил на выход.

Там нас уже поджидали Скрир с двумя котомками в руках и крестный. По виду деда Кузи было видно, что он все обдумал и твердо решил пойти с нами. Понял это и Эрик. И тут же решительно заявил крестному:

Оставь свои безумные мысли! Они пойдут вдвоем, так у меня есть хоть маленький шанс, что я стану обладателем заветного кристалла. А с тобой они пропадут ни за понюх табаку.

Точно! — вдруг подал голос Кузнечик. — А я здесь покараулю, чтобы чего не вышло! За дедушкой нужен глаз да глаз. А так и тебе, Ника, будет спокойней там ходить, зная, что за крестным есть надежный пригляд. Ты ведь мне доверяешь?

Дед Кузя сник, зато я обрадовалась, что мне не пришлось с ним спорить. Скрир передал нам котомки со словами:

Сами разберетесь, что к чему. Там пирожки и кожаные фляги с напитками.

А потом мы пошли к Подземелью. Идти пришлось долго. Мы пару раз останавливались, чтобы передохнуть. Сама бы я обязательно заблудилась. Одно знаю четко: мы постоянно спускались. Становилось как-то зябко от мысли, какая толща земли над нашими головами.

Но, справедливости ради, я отмечала про себя, что в мире гномов по-своему уютно. Нигде не сочится вода. Не тепло, но и не холодно. Достаточно светло. Воздух очень приятный — значит, откуда-то идет мощный приток свежего воздуха с поверхности. Я совершенно не представляла себе, как этого добились гномы. Но невольно прониклась унижением к этому подземному народу.

Каменные стены пещер и тоннелей где оставлены необработанными, а где отполированы до зеркального блеска. То тут, то там, казалось, прямо из камня, сами по себе, вырастали статуи неведомых зверей, гигантских и ужасных, маленьких и милых, строгих гномов, а иногда даже встречались изображения людей в островерхих колпаках и длинных одеяниях. По стенам змеились каменные же цветы и растения. Из живых существ нам пока встречались только летучие мыши. Но, может, это и хорошо. А то с некоторыми зверями, судя по изображению, встречаться весьма опасно.

Наконец мы, видимо, достигли начала Подземелья, потому что шедший впереди Эрик внезапно остановился.

Вот это и есть вход, — указал он рукой на совершенно неприметное, рядовое ответвление тоннеля. Я даже разочаровалась. Мне казалось, что здесь должны быть ужасно огромные ворота, запечатанные страшным колдовством. А так — я бы прошла мимо и не заметила.

Вот вам неугасимые факелы, — протянул нам две странные ветки Скрир. — Там, в Подземелье, стены не светятся. Зато очень помогут факелы. Это сучья особых деревьев, раньше наши предки ими освещали свои чертоги. Но ныне в них нужда отпала. Только разве что вот так, в новых экспедициях. И я вам еще положил два мотка веревки. Кто знает — вдруг пригодятся?

Мы вас будем ждать здесь, — добавил Эрик и, вытащив откуда-то огромные песочные часы, положил их боком на пол рядом со входом в Подземелье. — Это волшебные часы. Я их поставлю, как только вы сделаете первый шаг. Если песок в них иссякнет, а вы еще не появились, значит, вы погибли.

К нам подошел дед Кузя:

Ты это… того, Тимофеич… на рожон не лезь… головой больше, значитца… Докажи, что и мы не лыком шиты.

Он обхватил папину голову своими большими ладонями, притянул и поцеловал в макушку. Потом чмокнул меня в щеку, успев при этом шепнуть на ухо:

Береги отца, крестница!

Успевший перебраться к Кузе на плечо Кузнечик помахал лапкой:

Я в тебя верю, мамочка!

Мы с папой поправили котомки, я отчего-то вздохнула и сделала первый шаг в тоннель. Обернулась, чтобы помахать рукой, но позади оказалась сплошная мгла. Между тем ветки в руках разгорались все сильнее, и скоро стало достаточно светло.

Ну ладно, — решительно скинул котомку на землю папа, — теперь можно и покумекать спокойно. Садись, малыш, рядом. В ногах правды нет.

Я послушно опустилась рядом и приткнулась к папе.

Глава XIV СПУСК В ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Папа достал из котомки карту и стал сосредоточенно ее изучать, что-то бурча себе под нос. Я же в это время осматривалась вокруг. Удивительно, но стены не были прорублены в скале, а сделаны из огромных каменных блоков. Я попробовала спросить у папы, но он отмахнулся:

Не мешай, пожалуйста.

Наконец, когда мне уже надоело сидеть, он откинулся к стене и протянул карту мне:

Посмотри своим ведьминским глазом. Может, ты что поймешь тут.

Я развернула свиток и стала рассматривать рисунок. 11 а черном пергаменте были прорисованы желтым тонне– ли, пересекавшиеся то тут, то там, без видимого порядка. Но крайней мере, на первый взгляд. Тоннели заканчивались какими-то непонятными рисунками. Рядом с пересечениями — непременные черточки. И по всему плану разбросаны кровавые пятна. Очевидно, это и были опасные участки.

Вот, вот! И я о том же! — пробормотал папа. — Кабы .шить, что за опасность, откуда удара ждать. Было б легче. А так — гадание на кофейной гуще. Крепкий мужчина был этот Аш-Ур. Хоть и жил в древности, а умища хватило бы на целый научно-исследовательский институт. Так свое Подземелье выстроил, что здесь и армия сгинет без следа. Я тут попробовал прикинуть, каким маршрутом пойти. Вот смотри, — тут папа выхватил у меня карту. — Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Что там еще? Тише едешь, дальше будешь. Если мы пойдем напрямую — то опасных участков не меньше десяти. Значит, где-нибудь да сгинем. А вот если краешком, краешком — то вот тут маршрут есть… только пять опасностей. А? — повеселел папа.

Вслед за ним повеселела и я. И как можно было подумать, что папа не пригодится. Вон, хоть в карте разобрался, и то хорошо, и то легче.

Мы поднялись и пошагали навстречу неизвестности. Вскоре тоннель раздвоился, но папа уверенно свернул в правый проход. Чуть погодя коридор стал расширяться, в его стенах виднелись многочисленные отверстия. В иные мы бы совершенно спокойно вошли. Но я шагала и шагала вслед за папой, ни о чем не думая. Поэтому когда он остановился, то я от неожиданности налетела на него. Папа настороженно выглядывал за поворот стены. Затем обернулся и уныло сказал:

— Вот здесь начинается опасность, но я ничего не вижу! Попробуй, Никочка, ты! Может, получится.

Я осторожно подошла к изгибу тоннеля и глянула в темноту. Сначала было ничего не разобрать, но затем коридор стал приобретать более четкие очертания. Папа вытянул вперед руку с веткой, чтобы как можно дальше рассмотреть коридор. Но мы так ничего и не обнаружили. Я попыталась различить волшебство, как меня научил Эрик, но тоже ничего не вышло.

Папа снова уселся на пол так, чтобы видеть весь тоннель до очередного'поворота, и стал думать. Так ничего и не надумав, он поднялся и пошел вперед, держа наготове топорик. Я двинулась было следом, но папа отрицательно мотнул головой, и мне пришлось остаться на месте.

Он делал осторожные шаги, вертя во все стороны головой. Но тут мощная огненная струя забила прямо перед ним. Громко закричав от боли, папа упал. А перед ним уже вовсю

Он делал осторожные шаги, вертя во все стороны головой. Но тут мощная огненная струя забила прямо перед ним бушевала стена пламени. Я бросилась к папе и оттащила его подальше.

Пламя не коснулось лица, но волосы обгорели изрядно. А от бровей и ресниц вообще ничего не осталось. Кое-где уже вздувались волдыри, но глаза вроде не были задеты. Папа горько рыдал, и я, не зная, как умерить его боль, стала укачивать его, поводя рукой над обожженным лицом. Вскоре он стал успокаиваться и уже только всхлипывал. А я все пыталась напеть какую-то песенку.