Ветер перемен - Алёна Волгина Страница 21

Глава 8

В прохладной глубине ночного парка горело одно окно. Маленький коттедж из красного кирпича робко выглядывал из зарослей акации и жасмина.

Каждый раз, когда магистр Гонсалес возвращался в Кастильо дель Вьенто, его тянуло сюда как магнитом. Переступая порог этого дома, он забывал о нескончаемых делах на кафедре, кипах справок и докладных, которые нужно было заполнить и подписать, и даже предстоящий разговор с профессором Мойзесом отступал на задний план перед насущной потребностью – увидеть Эстер Солано. Коллеги, привыкшие считать Гонсалеса легкомысленным типом, не способным на серьезное увлечение, немало удивились бы, заметив, как он долго бродит по парку, прежде чем отважиться постучать в скромную зеленую дверь.

Рядом с Эстер он никогда не мог чувствовать себя уверенно и спокойно.

Сидя в кресле, он наблюдал в зеркале, как она расчесывала волосы щеткой. Длинные пряди стекали по плечам, словно блестящая каштановая река. В зеленоватой зеркальной глубине отражалась маленькая спальня: серо-розовые обои, шелковое покрывало на кровати, узкий комод со стоящей на нем изящной лампой. Лампу Эстер купила специально для него. Зеркало здесь вообще было лишним, но хозяйке оно почему-то нравилось.

– И все-таки, почему ты взял на кафедру эту девушку? – спросила она, не оборачиваясь. Ей не нужно было видеть Гонсалеса, чтобы чувствовать его настроение. Она давно свыклась со своим недостатком.

Магистр пожал плечами. Ему не хотелось говорить сейчас о Дийне Линарес. Колледж и весь остальной мир остались где-то там, за пологом ночи. Они с Эстер наконец-то были вдвоем. Разве могло быть что-то важнее этого?

Встретив ее в первый раз, он решил поначалу, что это какая-то одержимость, горячечное наваждение, которое скоро пройдет. Злился на себя, но не мог не ревновать ее к каждой улыбке, каждому прикосновению, которое должно было достаться ему, а доставалось кому-то другому. Он ревновал ее даже к стенам этого проклятого замка. Спустя год наваждение не прошло – наоборот, будто стало еще острее.

Эстер вопросительно обернулась, и Гонсалесу пришлось ответить:

– Дийну Линарес? Ну, я не чужд благодарности, а она действительно здорово выручила нас тогда на Кордеро. Не будь ее, я свалился бы вниз, забрызгал собой долину Исора, а потом мой прах соскребли бы в совочек и развеяли над Океаном. И в памяти наших коллег я остался бы полным кретином, который ухитрился погибнуть в пожаре на островке, так как забыл о разумных мерах предосторожности. Девочка спасла меня от позора. Я просто обязан был ей помочь!

В зеркале он увидел слабый отблеск улыбки Эстер и нежный овал щеки, когда молодая женщина, покончив с туалетом, положила щетку на уголок столика. В этом доме было немного вещей, и у каждой – свое, строго определенное место. Однако это была не маниакальная страсть к порядку, как у сеньоры ди Кобро, а вынужденная необходимость. Эстер была слепа.

В ее лице и глазах было столько живости, что Гонсалес не сразу заметил это. Она никогда не ходила с тростью, полагаясь на память и какое-то особое чувство равновесия. Это чувство ей удавалось распространять на других – по крайней мере, Гонсалесу всегда казалось, что в присутствии Эстер все приходило в гармонию. В том, что касалось чуткости к чужим бедам и оттенкам настроения, Эстер могла дать сто очков форы любому психологу.

Заплетая косу, она снова обернулась с улыбкой:

– Я столько раз слышала, как Мойзес рассуждал о ценности осознанного выбора… Но, мне кажется, люди недооценивают, какое огромное влияние на реальность оказывают наши спонтанные поступки.

Глядя на ее ловкие пальцы, перебирающие каштановые пряди, магистр снова потерял нить беседы. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль попросить Эстер, чтобы она позаботилась о маленькой Линарес в его отсутствие. Иначе «донья Кобра», пожалуй, сживет девчонку со свету. Из-за поверхностных понятий о трудовой дисциплине Гонсалес всегда плохо ладил с деканом, и, похоже, та решила распространить свою неприязнь к нему на его новенькую лаборантку. Однако свои собственные дела все же занимали его больше, чем чужие, и вслух он проговорил:

– Я скучал по тебе… И мне завтра опять придется уехать.

Закрыв глаза, он услышал шорох шелковой ткани и ощутил прохладный цветочный аромат, когда пальцы Эстер коснулись его щеки. Теперь они с ней были в одинаковом положении. Ночью, в полной темноте их миры не так сильно отличались друг от друга. Вдруг его охватило чувство яростного бессилия: если бы он мог быть просто доктором Гонсалесом, без всяких сложностей, составляющих вторую, тайную часть его работы!

Но тогда они с Эстер вообще бы не встретились.

– Не будем думать об этом сейчас, – шепнула она.

Больше о делах они не разговаривали.

В то же самое время Дийна, сидя в спальне, готовилась совершить налет на Библиотеку. Эта мысль пришла к ней после разговора с Транкильей и двух очередных попыток завязать дружбу с архивистами, окончившихся полным провалом. Библиотечное братство явно не собиралось принимать ее в свои ряды. Значит, придется действовать в одиночку. От волнения ее немного мутило. За окном стояла непроглядная темнота, и только колокольный звон на старинной башне возвещал о том, что прошел еще один час. Дийне казалось, что этот звук доносится прямо из Средневековья. В нем слышалось мрачное предостережение.

Стараясь двигаться абсолютно бесшумно, она выскользнула из комнаты. В темноте смутно чернел изгиб лестницы. Дийна кожей чувствовала каждый шорох и вздох старого дома: вот что-то скрипнуло в соседней комнате, потом по стене пробежала тень от ветки, колеблемой ветром… Она осмелилась перевести дух только после того, как закрыла за собой входную дверь. Кажется, никто не проснулся!

Снаружи в лицо ударил холодный осенний воздух, тяжелый от влажности. Дийна плотнее запахнула накидку, спеша по тропе через парк. Мучившая ее дурнота на свежем воздухе отступила, но потом вернулась с удвоенной силой. От болезненного спазма в желудке девушке пришлось схватиться за ствол каштана, и ее вырвало прямо на землю.

«Не иначе от страха!» – подумала она, прислонясь лбом к шершавой коре и злясь на себя за трусость. Тем не менее ее решимость добраться до Библиотеки только окрепла. Было зябко, пот холодил шею. Вспомнился один из уроков Гаспара: «Страх – основа всех великих свершений». Выйти в небо на джунте в первый раз тоже было страшно, но она же смогла! Дийна заставила себя отцепиться от дерева