Андреа Робинсон - Королева вампиров Страница 24

— Будь особенно осторожен, когда будешь проходить мимо комнаты родителей: у Марси чуткий сон, — говорю я. — Но когда дойдешь до комнаты Кэролайн, можешь уже не волноваться. Она способна сладко спать на ралли гигантских грузовиков, — шепотом добавляю я, но когда я поворачиваюсь, чтобы проверить, все ли он понял, комната пуста, а окно открыто. Джеймс ушел.

Глава десятая

Субботний завтрак представляет собой весьма мрачную церемонию. Кэролайн все еще всхлипывает по поводу Влада и жалуется, что оладьи чересчур пористые, я плохо спала, всю ночь думая о нашем разговоре с Джеймсом, а папа расстроен, что не может найти утреннюю газету.

— Я не знаю, кто ее взял, — говорит Марси.

— Вампиры, — бормочу я, обмакивая кусок оладьи в сироп. Отныне это будет моей рабочей теорией на все случаи жизни. Марси кидает на меня странный взгляд и затем объявляет, что у нее есть хорошие новости.

— Ты нашла ее? — спрашивает папа.

— Нет, Фред, — терпеливо отвечает она. — Я не могла найти ее, неподвижно сидя на стуле. Я говорю о том, что у нас новые соседи!

Я роняю вилку.

— Что? Нет, их нет.

— Нет, они есть, — упорствует Марси.

— И кто они? — спрашивает папа, смирившийся с тем, что ему придется завтракать без газеты.

— Ну, этого я пока не знаю, — признается Марси. — Никто не отвечает на мой стук. Но вчера вечером я оставила пирог и открытку на крыльце, а сегодня утром, когда делала пробежку, я заметила, что все это исчезло.

Я не могу поверить, что Джеймс повелся на пирог, тем более что он даже не может его съесть. Но, видимо, я не должна удивляться — в послед нее время я узнаю о Джеймсе слишком много такого, во что просто не могу поверить. Однако это не значит, что я должна натравливать на него Марси и позволить ей тоже во все это влипнуть.

— Это может означать все, что угодно. Может быть, его утащили еноты, — предлагаю я и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не ударить себя по лбу. Судя по всему, вампиры действительно нарушили мои представления о реальности, раз моя первая теория — это еноты, крадущие пироги.

— Тарелка тоже исчезла.

— Или воры? — пробую я снова. — Вот и папина газета тоже пропала, — добавляю я, благодарная папе за его сочувствующий кивок. Марси больше ничего не говорит, но я вижу, как она сияет — характерный признак гордости первооткрывателя. Теперь это только вопрос времени, когда она возобновит свои попытки подружиться с соседями.

После завтрака я пытаюсь дозвониться Линдси на мобильный, но она не берет трубку. Я снова пробую после обеда и еще три раза после ужина. Наконец, в воскресенье утром я звоню ей домой. Трубку поднимает ее младший брат. Судя по голосу, ему лет девять.

— Могу я поговорить с Линдси? — спрашиваю я и слышу, как он, оглушительно топая, убегает искать ее. Через пару секунд он, задыхаясь, возвращается.

— Она просила передать, что не хочет с вами говорить. Ни сейчас, ни потом. Это цитата.

Хотя именно этого я и ожидала, я все равно расстраиваюсь.

— Но она в порядке? — спрашиваю я. — Никто к вам не приходил?

— Роберт заходил.

— И больше никто? — уточняю я.

— Гм... вроде нет, — отвечает он, начиная немного беспокоиться. — Мне надо идти. Я вообще- то не должен отвечать на звонки.

— Подожди! Ты можешь ей сказать, что я...

Он вешает трубку. В расстроенных чувствах я возвращаюсь к письменному столу, где провела последние три часа, тупо уставившись в пустой лист бумаги. Трудно писать веселые, жизнерадостные заметки о новых учениках, когда так и хочется после последнего предложения поставить «P.S. Он вампир». Хотя получившиеся заметки бесконечно далеки от идеала, я в конце концов сдаюсь и распечатываю на принтере то, что есть, размышляя о том, как забавно, что еще неделю назад я бы не спала до трех утра, раздумывая над стилистическими тонкостями. Но теперь мне нужно удостовериться в том, что случившееся в лесу никогда не повторится вновь.

Достав выпускной альбом, я пытаюсь оценить вероятность. Учитывая то, как быстро Влад взялся за Кэролайн, я решаю начать с девушек, похожих на нее, — другими словами, с. популярных старшеклассниц, живущих в этом городе с самого детства. Составив список примерно из двадцати девушек, я пытаюсь придумать способ узнать есть ли у них родимые пятна в виде звезды. Большинство из них занимаются чирлидерством или спортом, что открывает для меня хорошие перспективы. Но, скрываясь в комнате для переодевания без всяких на то причин, я вряд ли выиграю приз за хитрость. Мне нужно какое-то прикрытие.

От нечего делать я просматриваю фотографий спортивных команд, надеясь, что они меня вдохновят. Под большинством из них стоит крошечное «(с) Марк Эчоллс», и на некоторых в кадр заглядывает сияющее очкастое лицо самого Марка. Я подозреваю, что лицо его сияет не столько от эндорфинов, сколько оттого, что он окружен четырнадцатью высокими, яркими девушками. Марк, который теперь учится в выпускном классе, делал репортажи про женский спорт с тех пор, как я начала здесь учиться. Когда мистер Амадо попытался отлучить его от этого, Марк почти рыдал.

Но теперь это вопрос жизни и смерти. Если мне удастся убедить мистера Амадо разрешить нам поменяться обязанностями, работа над спортивными репортажами будет прекрасным предлогом находиться в спортзале. Не говоря уже о том, что при этом я продемонстрирую организационную инициативность и «способность широко мыслить», то есть именно то, что приводит мистера Амадо в экстаз. Он до сих пор бредит тем, как прошлый главный редактор по собственной инициативе взял на себя реструктуризацию технической редакции. Это может стать моим шансом остаться в игре. Я убью двух зайцев одновременно. Бинго.

Я чувствую прилив вдохновения. Теперь все, что мне нужно понять, — это что именно данаи собираются сделать с девушкой, когда найдут ее. Но как бы мне ни было неприятно это признавать, похоже, я все-таки сожгла пару мостов, связывавших меня с миром вампиров. Виолетта вряд ли когда-либо еще со мной заговорит, а Джеймс...

Я перевожу взгляд на его окно. Оно темное, как обычно. Чем он вообще там занимается целыми днями? Вслепую вяжет носки? Я рывком задергиваю штору. Мне нужно сосредоточиться. Сейчас мне бы очень пригодилась парочка вещих снов или какая-нибудь жуткая библиотечная книга под названием «Вампиры». Но вместо этого у меня есть татуировка, имя и накопленные за шестнадцать лет противоречивые данные, полученные из популярных книг и фильмов. Все это никак не может мне помочь... или может? Джеймс, кажется, представляет собой ходячий мешок с популярными вампирскими мифами. Поскольку лучших альтернатив у меня нет, я пытаюсь вспомнить, чему еще научили меня вампирские саги.

Вампиры слишком засиделись в традициях девятнадцатого века, и не помешал бы хороший пинок, чтобы выгнать их оттуда.

Вампиры-полукровки часто бывают вынуждены бороться с преступностью.

Не помешало бы посчитать корреляцию между угрюмостью и вампиризмом.

Вампиры любят банды, просто они называют их кланами.

У вампиров не бывает детей.

Когда я пишу последнее предложение, какая- то мысль проносится в глубине моего сознания. В десятом классе английский у нас вела женщина с полностью отсутствовавшими навыками планирования времени, в результате чего мы потратили примерно двенадцать недель первого семестра на греческую мифологию и две недели на все произведения Шекспира. Я забиваю слово «Даная» в «гугл» и в награду получаю подтверждение того, что в греческой мифологии Даная — мать Персея, ребенка, рожденного чудесным образом. Не так уж много, но, по крайней мере, хоть одна рабочая теория. И, между прочим, пусть у Влада есть сила, знания и высочайший уровень безумия, — зато у меня есть Википедия.

На следующее утро я просыпаюсь слишком поздно, тем самым сорвав свой план до звонка напасть на мистера Амадо с моим предложением. К тому времени, когда я прихожу к мистеру Бэру на основы математического анализа, он уже настолько потерян в Волшебной Стране Математики, что едва оборачивается, чтобы взять у меня допуск. Опасаясь, что он ошибочно примет мое приближение за желание ответить на вопрос, я спешно ретируюсь на свое место в заднем ряду — как раз вовремя, чтобы успеть на раздачу листочков с упражнениями. Взяв себе один, я через плечо передаю оставшиеся парню позади меня. Ничего не происходит. Я трясу стопкой бумажек. По-прежнему ничего. Собираясь прочитать лекцию этому нарушителю порядка, я оборачиваюсь и вижу самодовольную улыбку Джеймса.

— Как мило, что ты обернулась, — беззвучно шевеля губами, шепчет он.

Я бросаю кипу бумажек ему на стол, с радостью слыша тихое проклятие и торопливый шелест, пока он собирает их. Немного погодя он трогает меня за плечо.

— Что ты вообще здесь делаешь? — не оборачиваясь спрашиваю я, выведенная из равновесия тем, как я ему обрадовалась, пока не вспомнила о его намерениях. — Это младший класс. Ты, конечно, на особом положении, но все-таки ты выпускник.