Борис Батыршин - Коптский крест Страница 25

В памяти сразу всплыл вчерашний день и объяснения Вани: «Так, а теперь — нажимаешь «сброс» и набираешь число, действие, потом второе слагаемое — а результат запоминаешь… не в мозг запоминаешь, балда, а жмешь вот на кнопочку «М+» — «memory», то есть память. А «плюсик» — значит «добавить». Уяснил? Калькулятор сам все запомнит, а твое дело — когда надо, извлечь данные из памяти… вот, видишь, другая кнопка, «М-»?

Николенька сразу повеселел: теперь контрольная рисовалась ему совсем в другом свете. Мальчик не был уверен, что сможет воспроизвести те хитрые манипуляции, которые вчера показывал ему Ваня. Но уж как делать самые простые действия — вычитании, сложение, умножение и деление, — Николка запомнил.

Урок математики стоял в расписании пятым, последним. На переменах Николка находил укромный уголок и доставал из кармана счетную машинку. И, пока одноклассники затевали бузу в коридорах или кучковались у подоконников, играя в «блошки»[70], наш герой изучал вычислительную технику. Так что, к контрольной он вполне освоился — и не промахивался мимо чёрных кнопочек с цифрами и значками. Мальчик даже овладел мудреными операциями с памятью — но пока решил, на всякий случай, ими не пользоваться. Когда нибудь потом — да, но для первого раза не было нужды рисковать; лучше делать то, что он освоил вполне уверенно.

— Итак, господа, первая задача, — голос математика был сух, слова падали с регулярностью метронома, создавая впечатление неторопливости происходящего. Но Николка знал — скоро время стремительно полетит вперед — а он сам станет отставать, судорожно пытаясь нагнать темп, паникуя, и, конечно, ошибаясь. Впрочем — еще посмотрим…

— Куплено 20 фунтов сахара, 5 фунтов кофе и 5 фунтов чаю, и за все заплачено 18 рублей. Фунт кофе вчетверо дороже фунта сахара; фунт чая вчетверо дороже фунта кофе. Сколько стоит фунт каждого?

Гимназисты все, как один, уткнулись головами в тетради. Собственно, даже и не тетради — перед каждым лежала стопка маленьких листочков, точно по числу вопросов. Эти листочки были личным нововведением математика, Алексея Семеновича по прозвищу «Аллес» — его он получил за любовь к фразочкам на немецком, которыми он обильно уснащал свою речь. Аллес не обижался — наоборот, демонстративно заканчивал каждый урок этим словом. Математика в школе любили — он был человеком невредным, умел доходчиво объяснить материал и никогда не придирался к гимназистам по пустякам.

За пару дней до контрольной Аллес заготавливал листочки — по стопке на каждого ученика, пронумерованные по порядку. Делал он это не сам — обычно привлекал гимназистов, оставленных в наказание после уроков. Те охотно помогали математику — после того, как все стопки оказывались готовы, Аллес объявлял амнистию и распускал всех по домам. А назавтра вся гимназия уже знала, что одному кому-то предстоит контрольная по «устному счету».

Николка взял из стопки листочек под номером «1». Надо было написать на нем фамилию и класс, а потом — ответ на задачку. Аллес не требовал расписывать порядок решения задачи, наоборот — это считалось минусом, и, хотя и не было запрещено, но могло вызвать снижение оценки. Надписанный листок с ответом следовало отложить в сторону; брать его снова до окончания контрольной было строго-настрого запрещено. После уроков стопки полагалось сдавать; и Аллес прямо на месте проверял ответы, ловко тасуя пачки своими жёлтыми от табака пальцами. Курил математик много, отдавая предпочтение самодельным папиросам из привозного турецкого табака. Аллес гордился своим табаком и своими папиросами; носил он их в большом кожаном портсигаре с серебряными уголками и накладной, серебряной же монограммой.

Как-то гимназисты ухитрились улучить, когда Аллес на несколько минут оставил портсигар без присмотра — и подменили одну из папирос заранее изготовленной подделкой. Кроме табака в фальшивой папиросе был порох; так что математика ждал весьма неприятный сюрприз.

Но ничего не вышло: открыв портсигар, Аллес мгновенно уличил подделку — видимо, он знал каждую из заготовленных папирос «в лицо». И не отказал себе в удовольствии поджечь шутиху на подоконнике, вызвав эффектную вспышку и облако вонючего дыма. После неудавшейся диверсии, покушения на курительные принадлежности математика прекратились, а авторитет Аллеса, и без того немаленький, взлетел на невиданную высоту.

Николка покосился на соседа по парте, двоечника Кувшинова. Тот, сопя, высунув от усердия язык, малевал на своем листочке какие-то каракули. Бросив осторожный взгляд на Аллеса, мальчик вытащил из-под полы счетную машинку и пристроил ее у сгиба локтя; да так, чтобы сосед, не дай Бог, не разглядел чудесное приспособление. Убедившись, что действие прошло незамеченным, Николка принялся тыкать пальцем в крохотные клавиши. Результат высветился мгновенно, приведя мальчика в полный восторг. Еще скосив глаза на Кувшинова, сражающегося с премудростями устного счета, Николка записал три ответа: «15 коп.; 60 коп.; 2 руб. 40 коп.».

— Отложили первый листок. Пишем вторую задачу…»

Задачки можно было записывать, но Аллес этого не требовал; особо способные к устному счету гимназисты предпочитали запоминать задания и сразу же решать их, занося на бумагу только результаты. Но Николка, не полагаясь на память, записал:

«Виноторговец купил бочку с вином в 372 бутылки за 225 рублей. Но при разливе 12 бутылок пролили. Почем он должен продавать остальные бутылки, чтобы получить 27 рублей барыша?»

Ваня наловчился обращаться с хитрым приборчиком — щелк-щелк по кнопкам — и на серо-зеленоватом экране появляются чёрные, составленные из палочек, цифры. Николка торопливо записал ответ. Оказалось, он даже сэкономил время — Аллес и не думал переходить к следующей задачке.

— Никол, а Никол? — прошипел Кувшинов. Отчаявшись одолеть загадку виноторговца и его бочки, сосед решил пойти по испытанному пути — попросить помощи. — Сколько у тебя, а?

— 70 копеек, — не поворачивая головы, прошипел, Николка. В гимназии было не принято отказывать в подсказках; но на контрольных Аллеса подобная взаимопомощь была сопряжена с немалым риском. У математика была своя метода — он следил за лицами гимназистов и мгновенно реагировал на любую попытку заглянуть в листок соседа. Уличенному не грозили дисциплинарные взыскания, но…

— Кувшинов! Порви второй листок, шнелле!

Вот и на этот раз Аллес не упустил попытки Кувшинова заглянуть в листок соседа по парте. Двоечник, покраснев и надувшись от обиды, неохотно порвал свой листочек с номером «2» — теперь ответ на задачку не будет засчитан, вне зависимости от того, правильным он был или нет.

— Не верти головой, — прошипел Николка. — Я буду шептать, а ты записывай.

— Овчинников, тишина! В следующий раз порвешь листок! — мгновенно среагировал Аллес. Опытный взгляд математика безошибочно ухватил шевеление губ гимназиста; но последовало не наказание, а предупреждение — по мнению Аллеса подсказывание было меньшим грехом, чем попытка списать.

— Господа, откладываем второй листок, битте. Третья задача: «Подрядчик взялся починить дорогу в 24 версты по 75 рублей с версты. Нанял он 40 работников по 60 копеек в день, и они починили дорогу в 70 дней. Сколько прибыли получил подрядчик?»

Николка приноровился управлять счетной машинкой двумя пальцами, не отрывая их от приборчика, а лишь скользя самыми кончиками по кнопкам. Даже скашивать глаза не приходилось — мальчик наклонял голову, как бы задумываясь — и успевал разглядеть цифирки на экране волшебного устройства.

— 120, — еле слышно прошептал Николка. Но благородный порыв пропал зря — Кувшинов, не расслышав ответа, ткнул соседа локтем:

— Слышь, сколько там будет?

— Отложили третий листок! Четвертая задача, камераден…

— Ну, жила, я тебе это попомню… — злобно прошипел Николкин сосед. Уже третий его листок остался без ответа — а, значит, шансы Кувшинова получить что-нибудь кроме «плохо», стремительно падали. Николка дернул плечом, отмахиваясь от угрозы; но на душе у него стало неспокойно. С Кувшиновым в классе не особенно считались, но Николка знал, что сосед его, обладая натурой мелочной и мстительной, был вполне способен затаить злобу и устроить своему недругу какую-нибудь пакость.

Когда математик произнес свое неизменное «Аллес, господа, сдаем работы», Николка одним из первых вскинул руку. Математик с удивлением взглянул на мальчика, — он-то привык к тому, что Николка сдает работу в числе последних, — и, взяв его стопку, привычно прошелестев листками. Потом перевел недоверчивый взгляд на Николку, и дальше — на его парту. Мальчик усмехнулся про себя: Аллес смотрел, сколько листков с невыполненными номерами осталось несданными, и все не мог поверить, что он выполнил все задания, до единого. Что, не ожидали? Вот вам чудеса прогресса, почище всякого Жюля Верна! Тот, небось, и представить себе не мог счетной машины размером с половинку почтовой открытки? А у нас она уже в кармане!