Любен Дилов - Звездные приключения Нуми и Ники. Книга 1 Страница 26

— Он вас простит, — заверила его Нуми. — Мы попросим его простить вас. Он нас послушается.

— Послушается? — удивился стозвездный тому, каким тоном они говорят о стоящем в десять раз выше его самого.

— Конечно. Нас слушаются все разумные люди.

Простодушная девочка, сама того не зная, сказала хитрость. Стозвездный не посмел ей возразить, иначе ему пришлось бы признать тысячезвездного неразумным. И то в присутствии других звездных.

Стража уже выстроилась за их спинами с поднятыми вверх ножами. Двое адъютантов тащили длинную подзорную трубу.

— Куда нас поведут? — забеспокоился Ники.

— Покупать звезды.

— Ты сказал ему, что у нас нет денег?

Действительно, у него не было ни гроша. Он истратил все деньги, которые ему выдавали на неделю, и отправился в космос с пустыми карманами. А каждый, кто отправляется в такое путешествие без денег, знает, как это неудобно.

— Сказать ему? Но так мы никогда не узнаем, где и как их продают.

— Пока не надо! — важно заявил Ники, еле сдерживая смех. — Мы их купим. Даю одну жевательную резинку за сто звезд. Вот тебе еще одна жевательная резинка — еще сто звезд. Так мы станем ему ровней.

Нуми прикрыла ладонью рот, поперхнувшись от смеха, но тут же рассердилась.

— Я ведь просила тебя не шутить! Неприлично смеяться в гостях у чужой цивилизации. Что мне отвечать, если меня спросят, о чем ты говоришь?

— Я ничего смешного не сказал! Неужели ты думаешь, что сто звезд стоят больше одной жевательной резинки? У нас на Земле ценятся только редкие вещи. То, чего навалом, ничего не стоит. А звезд только в нашей Галактике сто пятьдесят миллиардов. Галактик тоже миллиарды. А жевательной резинки, думаешь, много? Особенно такой, из которой можно выдувать пузыри…

Доверчивая девочка серьезно взглянула на него и с жаром принялась обсуждать непонятный для нее земной закон.

— Странно! То, что ты говоришь, несомненно глупо, но какая-то логика в этом есть. Разве такое возможно — и глупо, и вместе с тем логично? Дай ему одну жевательную резинку, посмотрим, как он отреагирует.

— Ну, нет! Он мне противен. Сейчас я не отдам жевательную резинку и за миллиард звезд. Ты думаешь, что где-нибудь в другой галактике можно ее найти? Когда мы полетим на Пирру, я отдам ее вашим ребятишкам. Наверное, они не все такие экспериментальные, как ты, и она им понравится, — засмеялся Ники, довольный, что ему наконец удалось защитить честь своей жевательной резинки.

— Почему он смеется? — насторожился стозвездный, готовый тронуться в путь.

— Радуется, что вы тоже столь же разумны, как тысячезвездный, и что вы отведете нас туда, где продаются звезды, — дерзко соврала Нуми и тут же устыдилась своей лжи.

Но разве можно было честно перевести бредни земного мальчишки? Хорошо, что на террасе было довольно темно и никто не заметил, как она покраснела. Оказывается, и на Пирре краснеют, говоря неправду. Может быть, не все, но такие девочки, как Нуми, тотчас же краснеют.

— Тогда — вперед! — предложил польщенный стозвездный и стал торжественно спускаться по витому коридору, слабо освещенному мигающими фонарями.

Во всяком случае, ему казалось, что он спускается торжественно, а может, начальникам на этой планете полагалось ходить именно так. Ники, однако, еле сдерживал смех. Потому что попробуйте накинуть на себя одеяло, расшитое блестящими звездами, оставив при этом ноги голыми выше колен, и шлепать сандалиями с таким трудом, будто вы год пролежали больным в постели. И вы обязательно поймете, что это выглядит отнюдь не торжественно. По крайней мере, в глазах земной цивилизации.

Повозка, в которою им предстояло сесть, была вся разрисована звездами. Их было, наверное, штук сто, но кому охота считать в темноте? В повозку были впряжены не двое, а шесть животных — наполовину балканских мулов, наполовину перуанских лам в оранжевую и зеленую полоску. От этого, правда, она не стала мчаться быстрей, потому что за ней пешим строем двинулись двадцать стражников с длинными и обнаженными, как и их ноги, ножами. Это придавало шествию некоторую комичную — в глазах землян — торжественность.

На этой планете, очевидно, всегда было тепло, если даже ночью не ощущалось холода, а ее звездные обитатели расхаживали в коротких платьицах. Но беззвездным всегда было холодно, потому что у них не было звезд, которые могли бы их согреть. Какой-то сумасшедший мир! «Как им может быть холодно, когда в действительности тепло, и каким образом тебя могут согреть холодные звезды», — размышлял Ники, подпрыгивая на ухабах за спиной у стозвездного.

Нуми сидела рядом со стозвездным и засыпала его градом вопросов. Ники подумал, что эта девочка может утомить своими вопросами не одну цивилизацию, но стозвездный все еще ее терпел.

Улица, которая вела от дворца стозвездного к звездному рынку, больше напоминала аллею, во всяком случае, вдоль нее не было ни одного уже знакомого им улиточного домика. Вместо домиков торчали низкие каменные статуи, изображающие маленьких толстых человечков, у босых ног которых были начертаны какие-то знаки. В темноте их было трудно различить.

Нуми через плечо сообщила своему приятелю то, что ей удалось узнать. Оказалось, это памятники людям, сказавшим истину местным жителям. Тому, кто открывал миру хоть одну новую истину, тут же воздвигали памятник.

— Надо же! — рассмеялся Ники, вспомнив, как к ним отнеслись звездные. — А я-то было подумал, что здесь вообще не любят истин. В таком случае, мы достойны тысячи памятников, если расскажем им все, чего они не знают.

— Ники! — предостерегающе сказала девочка. — Опасность еще не миновала. Кто знает, что они с нами сделают, узнав, что у нас нет денег на звезды.

Ники захотелось сострить, чтобы показать, что ему ничуточки не страшно, но он вовремя понял, что ведет себя так именно потому, что боится, и промолчал. Он вспомнил, что искусственный мозг Нуми включен и что она, вероятно, читала без труда все его мысли и чувства. К тому же, словно в подтверждение ее слов, стозвездный неожиданно прокаркал:

— Запрещаю вам разговаривать в моем присутствии. Когда вы имеете дело со стозвездными, нужно уметь молчать. Потому что вы все еще беззвездные.

Что с ним случилось, с этим капризным начальником? Он снова стал злобным. Может быть, на узкой террасе он чувствовал себя не совсем уверенно, а здесь, в присутствии большого количества стражников осмелел? К тому же, что за глупость: как им общаться с ним, если он заставляет их молчать?

— Прошу прощения, — проворковала Нуми почти так же, как толстый певец Короторо. — Мой друг не понимает вашего языка, и я просто пересказываю ему те истины, которые вы мне сообщаете.

— А-а, — уступил стозвездный. — Хорошо, можешь ему пересказывать, раз он настолько глуп, что не знает нашего языка.

— Что он опять сказал? — спросил Ники, уловив недобрые нотки в его голосе.

Нуми залилась краской, так как теперь должна была солгать и ему. Но неужели человеку обязательно сообщать, что его назвали глупцом? Кто знает, как отреагирует на это ее беспокойный спутник! Не случайно же его прозвали Буяном! И Нуми смущенно сказала:

— Так, ничего особенного. К тому же я не все поняла.

Наконец шествие остановилось у широких ворот с двумя отвратительно коптящими фонарями по обеим сторонам. Это была какая-то высокая и длинная стена, уходившая в темноту.

Адъютанты помогли своему стозвездному начальнику медленно и торжественно покинуть повозку. Но вылезая из повозки, трудно сохранить торжественный вид. Ники предпочел свой способ. Он ухватился рукой за боковую стенку повозки и, совершив изящный прыжок, выпрямился прямо перед носом перепуганного начальника. И сразу же понял, что допустил ошибку. Младенческое личико стозвездного тут же скривилось в плаксивой гримасе.

— Скажи ему, — поторопился сказать Ники, — что у нас, на Земле, министры выходят из повозок именно таким способом.

— А это правда? — усомнилась Нуми, потому что ей надоело врать.

И решила сказать совершенно другое:

— Мой приятель просит прощения, но он совсем не знает здешних обычаев.

— Скажи ему, что мы прощаем его в последний раз, — свирепо каркнул стозвездный сморчок, восприняв извинение как подтверждение своей власти.

Он повернулся к ним спиной и направился к воротам. А его многочисленная стража окружила ребят и, выстроившись в колонну, зашагала следом.

За стеной находился большой двор, где уже собрались сотни таких же босоногих звездных, производя ужасный шум своими резкими голосами. Но стоило воротам открыться и в них появиться важному стозвездному хозяину их города, как голоса моментально стихли. Звездные тут же расступились перед ним коридором и принялись почтительно кланяться. Ники сразу заметил, что те, у кого звезд на поясе было меньше, кланялись ниже. И не только их поклоны, но и длина подзорных труб, как бы определялась числом звезд на их животах. Все держали в руках такие трубы, только у одних они были покороче, у других подлиннее. Подзорная труба стозвездного была раза в два длиннее остальных, и ее несли двое.