Андрей Фролов - Забытый этаж Страница 3

На перекрестке, где гудели и отстреливались вертикальными струями пара массивные грузовые самокаты, школьники остановились, дожидаясь разрешающего сигнала светофора. Под открытым небом шипение самокатной техники казалось гораздо менее тяжелым, чем обычно, и даже чуть-чуть музыкальным. Мальчик в очках машинально повернулся к боковой улице, идущая в центре сестра нахмурилась и покачала головой:

– Витька, мечтатель ты наш… Куда собрался?

Девочка улыбнулась, погладив пшеничную косу, лежащую на плече (с недавнего времени она разлюбила привычный хвостик, научившись заплетать шикарную косу). Вообще, чем старше становились наши герои, тем сильнее они различались между собой, и не только внешне. Но день, когда все трое станут по-настоящему взрослыми и приобретут уникальные индивидуальные черты, был еще очень не близок. А потому сходство тройняшек оставалось заметным, даже несмотря на мелкие различия.

– Забыл, что мы к Рифмователю в гости собирались? – вкрадчиво осведомилась Настя, любовно поглаживая заплетенные волосы и не сводя с мальчика цепкого взгляда.

От сестры, неожиданно проявившей проницательность даже большую, чем родители, не укрылось, что в последнее время Витька стал на удивление задумчив. А еще тих и подавлен, словно бродящий без цели лунатик. И пусть замкнутость брата не отражалась на его домашних обязанностях или школьных отметках, Настя пообещала себе приглядывать за ним внимательнее.

– Ха! – не без злорадства подхватил Димка, тоже заметивший задумчивость близнеца. Он дурашливо раскрутил ранец, который держал за лямки в одной руке. – В раздумьях наш Виктор Петрович пребывает, как пить дать. Ему, Настена, сейчас волю дай, так он по задумчивости тапочки в холодильной камере хранить начнет, а молоко – под кроватью…

– Хи-хи, как смешно, – беззлобно огрызнулся Витька. Легко подпрыгнул, поправляя на плечах ранец. – Просто я начал в уме делать домашнее задание по алгебре. Чтобы не терять времени…

– Ой, вы только посмотрите! – продолжал скалиться Димка, подкрутив жесткий клок волос, зачесанных хаотично и дерзко, почти что в гребень, который (несмотря на робкие протесты учителей) носил по моде Ходящих По Стенам. – Я тебе говорил, братец, что зубрил и заучек никто не любит?

– А я напоминал тебе, братец, – все так же без обиды парировал тот, с иронией разглядывая торчащие патлы близнеца, – что зубрежка и богатый багаж знаний уже неоднократно спасали нам жизнь?

На это Дмитрий ничего не ответил. Ранец в его руке вдруг замер, как резко остановленный маятник хронометра, и мальчик лишь задумчиво почесал нос. Светофор подмигнул выпуклой зеленой линзой; самокаты послушно встали, пыхтя и пропуская пешеходов, и троица пересекла дорогу.

Навстречу попался знакомый урядник, которого на Заботинске величали просто Санычем, в сопровождении нескольких бойцов КорКома. Завидев школьников, взрослые приветливо улыбнулись и шутливо отдали честь.

Настя и Димка улыбнулись в ответ, поздоровавшись, и только Витя продолжал смотреть под ноги, будто боялся споткнуться. Уже ступив на противоположный тротуар, он с грустью обернулся направо, где знакомая с малолетства улица уводила к родному двухэтажному дому, покрытому жизнерадостной красной черепицей…

Да-да, вы совершенно верно догадались – после известных нам событий Петру Петровичу и Юлии Николаевне вернули их прежний дом № 119. Причем, насколько дети поняли по обрывкам разговоров, семейству даже предлагали резкое улучшение жилищных условий. Но папа близнецов был человеком достаточно скромным. А потому от подарка сотрудников Ратуши мягко отказался, довольствовавшись повышением по службе и почетной должностью в новом Комитете. Так тройняшки и их родители и вернулись в тот самый дом, в котором когда-то Смотритель по имени… впрочем, полагаю вам и так все это известно.

Продолжим же наблюдать за нашими героями вместе с осенним солнцем, выглядывающим из-за высокой железной стены вокруг Заботинска. И отметим, что дети действительно направились не домой, а в центр поляны. Туда, где возвышались изящная Ратуша и другие административные здания, а между ними дремал пересохший пруд, бывшее обиталище механических карпов.

Перед опустевшим водоемом, как мы можем вспомнить, величественной скалой поднимался к небу четырехметровый монумент Труженикам: отважным строителям Спасгорода, когда-то создавшим «Ковчег № 4» и укрывшим потомков от болезни, переносимой на крыльях птиц. Однако здесь я предлагаю на секунду задержаться. Потому что с нашего прошлого визита на месте сбора всех школьников Заботинска произошли кое-какие перемены.

Заключались они в том, что рядом со скульптурной группой, изображавшей ученых и инженеров в противогазах и герметичных костюмах, совсем недавно появился новый памятник – высокая, метров двадцать, шестигранная стела, обшитая листами жести, по которым бежал богатый рельефный узор. Узор не был абстрактным, а обладал конкретным спиральным сюжетом, главными персонажами которого стали статные мужчины и женщины в летных комбинезонах и очках.

У самого подножия граненого шипа они были изображены сгорбленными, угнетенными и подавленными. Чуть дальше вверх и по спирали они распрямляли плечи и седлали воздушные паруса, с помощью которых обуздывали вольный ветер. Если зритель продолжал и дальше двигаться вокруг стелы, то ему становилось заметно, как воздухоплаватели помогают обычным спасгородцам спастись от гнета Гильдии; как строят свои хрупкие лагеря на поверхности города; как преисполняются отваги и благородной злости за судьбу рабов, заточенных внутри многоэтажной башни.

В конце выпуклой графической истории, почти на самой верхушке окованного металлом столба, застыло изображение финальной битвы – там Ходящие По Стенам (да-да, героями полотна были именно они) вступали в бой с неопрятными толстяками, в которых пытливый ум мог бы распознать коварных Смотрителей – недавних диктаторов Спасгорода. На вершине стелы замерли трое Ходящих. Подняв и перекрестив руки, они тянули к небу забытый и заново обретенный символ Возрождения: меч, пастушеский посох и свечу на фоне рыцарского щита и воодушевляющего девиза.

Памятник освободителям установили чуть больше месяца назад. Причем внезапно, что стало сюрпризом как для высокопоставленных членов КорКома, так и для большинства обычных заботинцев. Кусочки пустотелой стелы делали украдкой, силами энтузиастов, после окончания положенных рабочих смен, проводя в цехах одну бессонную ночь за другой. А затем молниеносно собрали за одно утро, восславив подвиг отважных мятежников, вызвав восхищение жителей поселка и спровоцировав поток туристов с других полян, тоже захотевших взглянуть на дар Ходящим По Стенам и зажечь крохотную свечку у подножия.

Вот и сейчас здесь толпился народ, медленным хороводом прогуливаясь вокруг памятника и негромко комментируя сюжетное панно. Постамент двадцатиметровой колонны пылал от сотен зажженных лампад.

Однако далеко не все в городе были впечатлены появлением Штыка Свободы, потому что… Впрочем, об этом я расскажу позже.

Итак, школьники вышли на шумную центральную площадь, огибая ее по периметру и стараясь не углубляться в толпу. Та гудела, смеялась и бурлила – спасгородцы никак не могли нарадоваться настоящему солнцу. Их щеки лоснились от кремов, уберегавших кожу от загара (весьма болезненного для тех, кто всю жизнь провел под искусственными лучами Светоча). Их плечи были расправлены, души преисполнены счастья и покоя. Взрослых, освобожденных от гнета Сонника – машины по корректировке снов и желаний, – можно было понять, ведь в город пришли перемены. И пусть продуктовые запасы ковчега по-прежнему распространялись бережно и расчетливо, цены на еду значительно уменьшились, а надежда на скорое благоденствие не покидала горожан.

Но сказать, что наша троица одинаково радовалась происходящему, не смог бы никто. Настя нервно кусала губу, с опаской поглядывая на эмблему Возрождения (вероятно, девочка заново переживала ужас, через который ей пришлось пройти на вершине города); Витька на памятник не смотрел принципиально, хмурясь все сильнее.

А вот Дима жизнерадостно насвистывал, направо и налево здороваясь со знакомыми и то и дело принимая подарки-угощения от лоточников, торговавших печеной снедью. К слову, за последнее время мальчик заметно округлился лицом. Потому что просто не мог отказать себе в удовольствии слопать коврижку, и когда юных героев Возрождения баловали гостинцами, ел за троих…

Дети обогнули пересохший пруд, затем монумент Труженикам и Штык. И уже были готовы свернуть на проспект Учителей, как вдруг из толпы им наперерез устремилась фигура.

Высокая, но сгорбленная, она казалась болезненной и устрашающей. Сальные пряди седых волос прикрывали лысину мужчины, усеянную старческими рыжеватыми пятнами. Одежда – непостижимого фасона драный плащ – выглядела истрепавшейся и давно не стиранной. На груди, поясе и запястьях старика побрякивали безделушки, в основном состоявшие из неработающих микросхем и деталей бытовой электроники. На шее темнел черный пластиковый обод, замкнутый специальным замком с багровым зрачком мигающего диода.