Павел Шаров - Система рыжего карлика Страница 4

        – Всем, кроме пилота Смирновского, сосредоточиться в непосред-ственной близости от поглощающего экрана ядерного реактора, – приказал Николай Григорьевич, – Смирновскому включить четырехкратную нагрузку двигателя.

        Группа во главе с и. о. командира укрепилась поясами безопасности у толстостенного поглощающего экрана, уперев в него спинки кресел. Пилот включил ускоренный режим разгона, и космонавты почувствовали, как их все сильней и сильней вжимает в кресла. Когда вес каждого достиг учетверенной величины привычного веса на Земле, дышать стало тяжело, руки с трудом отрывались от подлокотников, кровь отлила от лица, веки с трудом смыкались. Космолет наращивал скорость, чтобы как можно дальше удалиться от корабля. Юрий Смирновский, не доверяя своим способностям выдерживать длительные гравитационные перегрузки, включил систему автоматического отключения двигателя. Двигатель должен был в течение двух часов разогнать космолет и затем медленно уменьшить ускорение.

        Прошло десять минут, и на пульте управления зажегся красный тревожный глазок опасной ситуации. Кому-то из экипажа стало плохо. Юрий уменьшил тягу двигателя, и частота подачи микроскопических порций дейтерия в камеру синтеза водорода автоматически снизилась до величины, обеспечивающей искусственную гравитацию, равную земной. Космонавты вздохнули с облегчением. Выяснилось, что Эсфирь Яковлевна потеряла сознание. Сработал сигнал опасного состояния ее организма с передачей информации на пульт управления. Маша сделала ей тонизирующий укол. Эсфирь Яковлевна очнулась.

        – Продолжайте разгон, – сказала она, – я справлюсь. Сделайте мне двойную дозу тонизирующего.  

        И снова нагрузка увеличилась. Только теперь не в четыре, а в три раза. Через десять минут пилот сбавил на минуту ускорение и затем снова включил двигатель на тройную нагрузку. Прошло уже двадцать семь минут. Космолет уходил от корабля, увеличивая скорость на тридцать метров в секунду за каждую секунду. Надежды на то, что командир корабля выжил, не было. Всем было ясно, что он погиб. Но у космонавтов теплилась надежда, что ему удалось заглушить работу реактора и двигателя, и тогда один из участников экспедиции приблизится на дисколете к кораблю, войдет в него, и, в случае безопасности, начнется работа по восстановлению системы управления двигателем.

        – Наблюдаю через задний телескоп движение корабля, – сообщил пилот, с трудом выговаривая слова, – двигатель работает в предельном режиме торможения.

        Надежды на возвращение на корабль рухнули. Теперь осталась одна надежда: лишь бы не рвануло. Через тридцать минут после того, как космолет покинул корабль и расстояние между ним и кораблем составляло порядка пятидесяти тысяч километров, массивную крышку атомного реактора корабля сорвало, освободив стержни радиоактивного материала от замедлителей реакции. Рабочая зона реактора превратилась в атомную бомбу. В адской температуре расплавились баллоны с жидким дейтерием, превратив корабль в водородную бомбу огромной мощности.

        Произошел взрыв. Гигантский огненный шар осветил, кажется, всю Вселенную. Шар стремительно разрастался, сжигая все на своем пути. А за огненным фронтом распространялся фронт радиоактивного излучения, пронизывая все живое и неживое. Волна фотонов через доли секунды после взрыва достигла космолета, и, если бы он не успел уйти на достаточное расстояние, сожгла бы его, превратив в раскаленный газ. Мощный поток радиации ударил в космолет со стороны двигателя. Но основной состав экипажа был защищен от него мощной броней защитной стенки реактора, и только Альберт Смирновский получил значительную дозу радиации.

        Раздались хлопки сгорающих предохранителей электронных систем управления космолетом. Сработали наиболее устойчивые к перегрузкам средства управления аварийными стержнями реактора. Реактор оказался в режиме охлаждения. Основной двигатель синтеза дейтерия в гелий перестал работать. Свет потух. Только что мучившая людей тройная весовая перегрузка перестала существовать, и они повисли в воздухе. Через несколько секунд сработала аварийная система электрообеспечения. В космолете стало снова светло.

        Когда члены экипажа пришли в себя от пережитой физической и психической нагрузки, Николай Григорьевич распорядился:

        – Маша, займитесь Юрием Федоровичем, организуйте восстановительные процедуры. Александр, замените Смирновского за пультом управления. Вадим Аркадьевич, срочно со мной в сектор управления и связи.

        Необходимо было немедленно связаться по безынерционной связи с Советом по космическим исследованиям на Земле. В условиях отсутствия силы тяжести Вадим Аркадьевич беспомощно махал руками и ногами в воздухе. Николай Григорьевич оттолкнулся от плоскости, которая раньше называлась полом, уцепил на лету Вадима Аркадьевича, и они вместе, вращаясь, полетели в выбранном направлении.

        В секторе управления космолетом  их  ожидало разочарование. Оказалось, что все системы управления вышли из строя из-за мощного радиоактивного излучения. Осталась действовать только резервная цепь освещения, питающаяся от аккумуляторов. Космолет двигался по инерции, с большой скоростью в десять тысяч километров в секунду, в направлении к Плутону и далее через опасную зону Койпера в открытый космос.

        – Что будем делать? – спросил Вадим Аркадьевич.

        – Необходимо в первую очередь детально обследовать космолет, – ответил Николай Григорьевич, – разобраться, что из элементов управления вышло из строя, а что осталось работоспособным. И как можно быстрее. В вашем распоряжении все, кроме пилота. Сможете?    

        – Я понял. В первую очередь надо оживить ядерный реактор. Если это удастся, сможем наладить электромагнитную защиту, связь, оранжерейное хозяйство, а потом и регенерацию воздуха и воды.

        – Хорошо. Действуйте, а я пока займусь проверкой всего остального, в том числе состоянием элементов магнитной камеры основного двигателя.                                                                                                                    

        На ревизию состояния космолета ушло полтора дня. Оказалось, что волна радиоактивных частиц, пройдя сквозь космолет, вырубила большинство полупроводниковых элементов управления системами космолета. Но не все. Часть элементов, защищенная мощными поглотителями, сохранилась, и Вадим Аркадьевич, используя свой огромный опыт конструирования ядерных реакторов малогабаритных электростанций, смог, наконец, доложить командиру:

        – Все в порядке. Печка разгорается.

        Это была первая победа над безысходностью. У экипажа появилась надежда.

        – Жить будем? – спросил Шурик у командира.

        – Будем, будем, – ответил командир.

        За обедом, приготовленным Ольгой на водородно-кислородной горелке, экипаж впервые за последние два дня находился в приподнятом настроении. Чувство неуверенности пропало. Обедали в помещении кухни. Вращающийся цилиндр, обеспечивающий искусственную тяжесть, не работал. Большой закрытый бак с приготовленным в нем бульоном, насыщенным протертыми овощами и рыбными консервами, был укреплен на круглой платформе. Из него бульон поступал в прозрачные закрытые сосуды, из которых космонавты посасывали через трубочки питательную смесь. Чтобы получить второе – кусок жареной говядины – нужно было нажать кнопку в металлическом шкафу, и из него через отверстие выбрасывался этот кусок, нанизанный на полиорганическую нить. Мусорить не полагалось, поскольку уборка на кухне с помощью пылесоса требовала определенных навыков и времени. Сладкий чай пили так же, как и бульон.

        – И долго мне еще мучиться с этими горелками? – обратилась Ольга к Николаю Григорьевичу.

        – Еще день, и по электросетям пойдет ток рукотворного реактора, – ответил за командира Вадим Аркадьевич.

        –  И я смогу, наконец, налаживать свое оранжерейное хозяйство?

        – Куда же мы без ваших оранжерей? – улыбнулся командир. – На консервированных запасах долго не протянешь.

        – А как вы считаете, Николай Григорьевич, – обратилась к нему Машенька, – протягивать долго придется?

        – Пока не ясно, Машенька, если наладим связь, этот вопрос прояснится. Как чувствует себя Юрий Федорович?

        – Чувствует себя хорошо. Проходит курс. Доза очень высокая, но я думаю, справимся.

        – Кстати, – вступила в разговор Эсфирь Яковлевна, – через оптический телескоп я проанализировала направление нашего движения. Оказалось, прямо на Плутон и его спутник Харон. Будем там через четыре дня. Хорошо бы к этому времени наладить работу боковых двигателей, хотя бы на сжиженном топливе. Возможно, потребуется коррекция траектории движения. А то…