Яник Городецкий - Треугольник Страница 40

Мальчик опустил голову. А потом достал из кармашка картонный кружочек.

— Март, а ты совсем никогда не играл? — спросил Пальма.

— Правда.

— А сейчас сыграешь?

— Как я буду играть, меня же не видно, — буркнул я.

— Блин, точно. Ну… а посмотришь? Мы поиграем?

— Да пожалуйста. Вы поделите их на троих, так будет проще выиграть.

Юлька усмехнулась.

— Ты кого учишь? Я вообще профессионал.

Я не поверил самоуверенности Юльки, но она оправдала себя. У нее остались все свои семь фишек, и еще она выиграла столько же. Пальма проиграл все свои фишки и стал занимать подряд у Юльки и Графика. Я легонько толкнул его ногой.

— Ты так все спустишь. Пускай Юлька играет.

Пальма отмахнулся, но продув все фишки Графика, психанул и уселся на скамейку рядом.

— Она меня везде опережает, — пробурчал он.

— Еще не вечер, — в таком же шутливом тоне подбодрил его я.

Мы вдвоем смотрели на Юльку. У нее довольно ловко получалось, лучше всех. Наверное смешно смотреть на группу людей от семи до пятнадцати лет, набившихся в тесный круг и швыряющих об асфальт цветные кружочки. Во всяком случае я дал себе слово не играть на виду у кучи людей.

— Сейчас все выбью, — предвкушал График. Он наконец развеселился, после того, как выбил стопку из тридцати фишек. Это пока было самым большим выигрышем. Ему и сейчас выпало бить первым, и в руках он держал толстенькую пачку из двух дюжин фишек. Он ударил, и на первый взгляд совсем неплохо, но оказалось неудачно. Фишки разлетелись и покатились в разные стороны. График переловил их всех, кроме одной. Она закатилась под крыльцо. Мальчик попытался дотянуться до нее, но ничего не получилось.

— Пальма, помоги пожалуйста, — попросил он. — Перебивать надо. Достань?

Пальма встал со скамейки и, нагнувшись, засунул руку под крыльцо. Я взял атлас под мышку и подошел к нему. Он сосредоточенно ковырялся под крыльцом.

— Что, укатилась? — спросила Юлька. Пальма покачал головой.

— Да нет, вон она, я ее сразу нащупал, — мальчик выудил фишку из-под крыльца и тут же снова просунул руку внутрь.

— А что там?

— Не пойму сам… Сейчас достану…

Он аккуратно зацепил это самое нечто и вытащил его, зажав двумя пальцами.

— Ого, — вырвалось у Юльки.

Это был потертый кожаный кошелек с отлетевшей кнопкой.

— Как он там оказался? — удивился я.

— Да мало ли как. Выронил кто-то.

— Что, под крыльцо выронил?

— Ну, может, ветром снесло. А может, кто-то ногой задел.

— А может, спрятал, — предположила Юлька. Пальма раскрыл кошелек.

В нем было немного денег — триста рублей и мелочь.

— У, а я понадеялся, что здесь штука баксов… — притворился огорченным Пальма. А я чуть было не ляпнул, что жалеть не о чем — у него дома полтора миллиона.

— Интересно, чей, да?

Я пожал плечами. Интересно. Может, этот разиня потерял кошелек уже несколько лет назад.

Я представил, как я обрадовался бы, если бы мой кошелек, который я давно посеял, мне принесли и отдали. Даже если без денег. Главное — внимание.

— А… там нету визитки какой-нибудь? — брякнул я. Юлька с интересом посмотрела на меня.

— А если он живет где-нибудь в Самаре? — задала она законный вопрос. — Я туда не поеду.

— А я, между прочим, ничего и не говорю.

— Чего это вы удумали?! — возмутился Пальма. — Я тоже никуда не поеду. А вдруг он уже умер? Или переехал? Или еще там что-нибудь?

— Да не волнуйся… Никто никуда не едет. О, фотография, смотрите.

Я достал из потайного кармашка фотографию. Это был хоть и маленький, но очень красивый портрет молодой девушки. Я посмотрел на нее и задумчиво сказал:

— Ничего нам эта фотка не даст. Только если сзади нет ее имени.

Юлька перевернула фотку.

"Света" — прочитал я. Очень содержательная информация. А почерк прикольный. Такой каллиграфический, у меня такого никогда в жизни не было и не будет.

— Ну что? Вот тебе имя. Теперь мы знаем, что эту растяпу зовут Света. Ну и что?

— Вряд ли, — сказал Пальма. — Юлька, ты бы положила в бумажник свою фотографию? Это, скорее, кошелек ее парня или какого-нибудь воздыхателя.

Логика в Пальминых словах была. Во всяком случае, я бы точно не стал класть в кошелек свою фотку.

— Я бы положила, — скромно ответила девочка. — Ничего такого.

Значит, никак не вернуть кошелек тому, кто его обронил? Я бы хотел. Можно и в Самару, что такого. Не так уж далеко…

— А больше ничего нет? — почти безнадежно спросил я и вынул из соседнего кармашка проездной талон.

— Счастливый, наверное, — заметила Юлька. — Я собираю счастливые билеты.

— А мне сказала, ничего не собираешь, — справедливо подметил я.

— Да это фигня. Это так просто, для развлечения.

— Несчастливый, — озадачил нас Пальма. — Слева — десять, а справа — семь. Так что никакой ценности он для тебя, Юлька, не представляет. Вот так.

— Тогда зачем он? — не понимал я, вглядываясь в потертые циферки. Двадцать один — семьдесят шесть — ноль один. Зачем?

Да просто так. Почему бы и нет? Человек проехал в автобусе, а билет выбросить забыл. Положил в бумажник. Может, машинально. А может, он их собирает. Не только счастливые, как Юлька, а всякие. Да мало ли что!

— Смотрите, — сказал Пальма. На обратной стороне талона тем же ровным почерком было написано то же самое слово — Света.

— Кто такая эта Света? — спросил я. — Вы ее точно никогда не видели?

— Нет. Да какая разница, Март? Даже если бы и видели. Не настолько большая сумма. И вообще — неясно, сколько лет этот кошелек пролежал здесь. Ты же не будешь разыскивать по городу или даже по стране девушку Свету, чтобы отдать ей три сотни деревянных?

Я не знаю. Наверное, нет. И тут меня осенило.

— Пальма! Год! Там есть год? Указан? На билетике год не пишут?

— Какой год? Откуда?

— Нету, да? — разочарованно вздохнул я и вырвал билет у Пальмы из рук, чтобы убедиться самому. Года не было, конечно. А жаль. Если бы он был, можно было бы узнать, как давно кошелек потеряли. Хотя бы приблизительно. Но года нет, только цена — шесть рублей. Так что говорить не о чем. Хотя… Билеты подорожали не так давно. Они стоили пять рублей пару месяцев назад, а потом подорожали на рубль.

— Кошелек потеряли недавно. Билет стоит не пять, а шесть рублей, ясно?

— Ну и что?

— Да как — что? Они же недавно подорожали.

— Уже полгода, наверное, — буркнул Пальма. — Ничего себе недавно.

— Ну все равно. Полгода — это не так много. Понимаешь, о чем я? Да еще его же не сразу купили, наверное? Так что получается недавно.

— Не понял.

— Я говорю, билеты подорожали недавно. Вот его напечатали с этой ценой, так? А купили-то его не сразу, как только напечатали. Дошло?

— Дошло. Ну и что? Ну, значит, недавно. Какая разница?

Брат и сестра внимательно смотрели на меня. Действительно, какая разница, полгода прошло или десять.

Только все равно хочется вернуть.

— Давайте я его вообще обратно положу, — предложил Пальма, смеясь. — А то он кое-кому житья не дает.

— Мне? — удивился я.

— Нет, мне. Тебе, конечно. Ты зациклился на том, что тебе надо непременно кому-то помогать. У тебя мания помогания, вот.

— Да почему мания? — обиделся я. — Нету никакой мании! Просто почему бы и нет?! Почему не найти эту девчонку и не отдать ей деньги?

— Вот-вот, — улыбнулся Пальма.

А мне почему-то стало так обидно, я даже и не понял, почему. Я швырнул билет на асфальт и, развернувшись, пошел куда-то к деревьям.

— Март! Да я же пошутил, ты что?! — бросился за мной Пальма. Он догнал меня, остановил и взял за плечо. Я посмотрел на него исподлобья, сбросил его руку и еще быстрее пошел куда-то вдаль.

— Март! Да ну прости! Ну что ты обижаешься?!

— Ты кретин! — крикнул я. — Если у меня — мания помогания, и ты считаешь, что это плохо, то какого черта я грабил банк?! Почему ты не сказал, что помогать — это плохо?! Или не плохо?

Кучка пацанов и девчонок, только что о чем-то шептавшихся, переглянулись, с интересом подняли головы и посмотрели на Пальму. Никто из нас не обратил на них внимания. Не до того было.

— Да я ничего не имел в виду! Я пошутил, Кот, ты что, не понимаешь, я просто пошутил!

— Смешно! — крикнул я и побежал куда-то по направлению к школе.

— Пальма, ты — урод, — буркнула Юлька, забирая у него атлас звездного неба. Она подняла талончик и положила в кошелек. — Вот теперь иди и проси его вернуться.

— С какой стати?! Я же сказал, что пошутил! Я не виноват, что он такой обидчивый! И никуда я не пойду, хочешь — иди сама.

— Так, да? И пойду!

— Иди!

— Вот и пойду!

— Вот и иди!

Юлька, сдерживая себя, чтобы не обматерить брата при маленьких Графике, Наташке и еще дюжине таких же мальчишек и девчонок, столпившихся рядом, пошла искать меня. Хотя какими бы словами она ни обругала бы его, не думаю, что они удивились бы больше, чем тогда, когда Пальма говорил со мной. Он хотел позвать сестру и попросить прощения, даже заикнулся было, но вместо извинения вылетело совсем другое: