Андрей Жвалевский - Здесь вам не причинят никакого вреда Страница 49

– Ну… Хуже не будет.

Вообще-то Мари собиралась поспать. Ей показалось, что это очень удачная мысль – отправиться отсыпаться не в Школу, где готовились военно-полевые похороны и, возможно, расстрел лейтенанта О., а к Ирэн.

И Ирэн ей не мешала, только подробно расспросила о событиях прошедшей ночи, восхитилась ее мужеством, поинтересовалась, а нет ли у сестренки все-таки романа с отрядным лейтенантом, заставила попить чаю, приготовить завтрак, съесть его…

Мари это напомнило тренировки на живучесть, когда будущих полицейских заставляли допрашивать без перерыва два десятка подозреваемых.

– Ну теперь-то я могу лечь? – спросила она, когда темы были исчерпаны, завтрак съеден, а чай выпит.

– А? – поддержала ее кошка Дина и зевнула.

– Конечно! Только лежа тебе будет неудобно, – ответила Ирэн и убежала в комнату.

– Ошибаешься, – пробормотала Мари, отправляясь вслед за ней, – лежа мне будет очень удобно.

– Не-а, – ответила сестра из-за дверцы шкафа, – этот костюмчик примеривать лежа неудобно.

«Все, – подумала Мари. – Сейчас я усну стоя».

Но тут Ирэн проделала фокус, который очень взбодрил сестру. Она протянула вешалку с пестрым (голубое с белым) костюмчиком, потом резко развела руки… – и костюмчик раздвоился.

Мари замотала головой.

– Попалась! – обрадовалась Ирэн. – Прямо как Батон в первом классе, помнишь?

Мари невольно улыбнулась. Батон был рыхлым и неповоротливым мальчиком, чем доставлял близняшкам немало радости при игре в салочки. Когда Батон водил (а водил он часто), сестры любили проделывать фокус с раздвоением. Мари становилась перед деревом, Ирэн пряталась сзади. Батон, углядев неподвижную цель, несся к ней со всех ног, набычившись и расставив руки. В последний момент Мари отдавала команду «Двоись!», и близняшки разбегались в разные стороны.

И всякий раз набравший скорость Батон к восторгу всего класса ловил дерево.

– Да, – мечтательно улыбнулась Мари, – хорошее было время. Можно было спать каждую ночь.

– Опять ты спать, – надулась Ирэн. – А костюмчик?

– Ирэн, у меня есть план. Первое. Я иду в душ. Второе. Я иду в постель. И горе той неразумной сестре, которая попытается мне помешать.

Из ванной Мари вышла другим человеком. Чистым, добрым и без единой мысли в голове. Она настолько расслабилась, что наступила на кошку Дину. Дина изумленно взвыла.

– Другое дело, – одобрила Ирэн, выскакивая из-за угла с расческой и феном. – Садись, я тебя уложу.

«Вот зануда, – беззлобно и даже как-то напевно подумала Мари, усаживаясь перед зеркалом, – нет чтобы уложить меня лежа… на подушечке… под одеялком…»

– Проснись, – сказала младшая сестра, – любуйся. Почти как у меня, почти хорошо. А то ходишь лохматая, прямо как Карга твоя.

– Она не лохматая, – безмятежно ответила Мари, лениво любуясь, – очень аккуратная дама. Только вошла в класс, первым делом тряпку в руки… тряпку в руки…

Взгляд курсантки застыл.

– Сестренка! – шепотом позвала Ирэн. – Ты где?

– А зачем она взяла тряпку в руки? – спросила Мари у отражения сестры.

– Вытереть что-нибудь, – ответило отражение и подсунуло сестре голубой костюмчик.

Мари эту выходку проигнорировала..

– А что вытереть? Доска была чистая… Руки! Она руки вытирала. У нее руки были в мелу. И это перед началом первого урока!

– Значит, она перед уроком рисовала мелом…

– …стрелу на парте, – закончила Мари. – Значит, она мне соврала. Так. Что она мне еще соврала? Больше не пугать детей…

И тут только она осознала, что именно полчаса назад рассказала генеральская внучка.

– Ну я и балда! – закричала курсантка. – Карга все знала! А я-то думаю, почему она так быстро поверила в существование кошмаров… Как я не заметила! Она еще… Она еще сказала, что кошмары почти никогда не едят людей. Почти! А ведь я ей этого не говорила!

Мари вскочила и схватила себя за щеки. Дина вспрыгнула на освободившийся стул и строго на всех посмотрела. Ирэн боязливо подергала сестру за рукав халата.

– Мари, я ничего не понимаю. Значит, ты переутомилась. Черт с ним, с костюмчиком, иди-ка ты лучше спать.

– Ирэн, – курсантка посмотрела на сестру. – Карга специально натравливала на детей ужасы.

Ирэн молчала целую минуту, а потом предложила:

– Давай ее убьем.

Мари прищурилась.

– В общем-то… это не так сложно, – курсантка очнулась. – Ты что несешь?! Нужно немедленно бежать к Георгу за ордером на арест! Где мой мундир?

Ирэн придала глазам самое честное из возможных выражений. С такими глазами она любила рассказывать учителям, что мама просила их с сестрой отпустить пораньше, потому что нужно срочно отнести бабушке пирожки с капустой.

– Где мое форменное обмундирование? – повторила Мари.

– Это не форменное обмундирование, – кротко ответила Ирэн, – а форменное безобразие. Я сунула его в стиральную машину. Но ты можешь пока надеть этот миленький костюмчик.

Сердиться на сестру было глупо. То, что Мари обычно добывала в честном бою, Ирэн выцыганивала хитростью. Честно говоря, курсантке ВШП и самой хотелось посмотреть, как на ней сидит штатская одежда.

Одежда сидела отлично. Точно так же, как на Ирэн.

– Здорово! Ура! – закричала та. – У меня еще две пары одинаковых туфель есть. – Ирэн молниеносно опрыскала себя и сестру подарочными духами. – Теперь нас никто не различит. Пошли быстрее на улицу, чтобы все смогли посмотреть.

На улице по случаю семи утра было не так много «всех», но те, кому повезло, рефлекторно закрывали один глаз.

Из открытой двери офиса Георга доносились голоса.

– Здесь следует писать «Его Превосходительству», – настаивал лейтенант О.

– Я же писал в прошлый раз! – возмущался полицейский. – Ты же сам попросил переписать! Я уже двадцатый раз переписываю!

– Это потому что вы слишком спешите. Куда спешить? Некуда спешить… Вот видите, опять ошиблись! «Превосходительство» пишется с большой буквы… Да нет, не с такой большой… А чем это вдруг запахло?

Мари подтолкнула Ирэн, и они одновременно шагнули на порог кабинета.

– Разрешите? – сказала одна из них.

– Можно? – спросила другая.

Георг закрыл правый глаз, лейтенант – левый. Помогло это не очень. Да и выглядеть они стали как двухголовый косоглазый циклоп.

– Здравия желаю! Здрасьте! – поздоровались близняшки.

Георг медленно положил ручку, плеснул из стакана на ладонь немного чая и растер жидкость по лицу. О. судорожно принюхался и сказал:

– И пахнут одинаково.

– У нас просто духи одинаковые, – сказала Мари.

– Да, мы друг другу одинаковые духи подарили, – сказала Ирэн.

– Это моя сестра, Ирэн, – объяснила Мари.

– Хватит придуриваться, сестренка, – нахмурилась Ирэн, – познакомься с господами офицерами.

– Это она так шутит.

– Вы не обращайте внимания.

– Георг, разрешите обратиться по важному делу?

– Ирэн, прекрати. Георг, ей не разрешайте, разрешите мне!

Сначала лейтенант и полицейский пытались следить за репликами, как зрители матча по пинг-понгу, потом уставились в пространство между сестрами и одеревенели.

Мари поняла, что еще немного – и докладывать придется начальнику, находящемуся в состоянии нирваны. Она повернулась к Ирэн и сказала:

– Сестренка, если ты сейчас же не перестанешь придуриваться…

– Сестренка, если ты сейчас же не перестанешь придуриваться… – эхом отозвалась та.

– То я к тебе больше не приду.

– То я к тебе больше не приду, – повторила Ирэн уже не так уверенно.

– Честное сестренковское.

Ирэн надулась и буркнула:

– Ну и пожалуйста. Я вообще могу уйти. Где тут кухня?

– Всё, – объявила Мари, когда дверь за сестрой захлопнулась, – очнитесь. Я одна.

Мужчины вздрогнули. Георг повторил трюк с чаем, а лейтенант полез за носовым платком.

– Ты это, – сказал полицейский, – не двоись больше. И без того голова кругом. То Омордень со своими зашиворотниками, то Жанна со своим непонятно чем, то ты со своей… собой.

– Это не я была, – попыталась объяснить Мари, – это Ирэн…

– Все-все-все! – замахал руками Георг. – Говори, чего пришла. Только в темпе. Я лейтенанту справку пишу, а он тут кота за хвост тянет, лишь бы не возвращаться к месту службы.

Курсантка начала в темпе:

– Обнаружена женщина, пособник Омордня…

По мере изложения деталей Георг мрачнел все больше. По окончании рапорта он пошевелил костылем мешок из-под Омордня, который аккуратно валялся под столом, и сказал:

– Тюрьма по ней плачет. Каторга рыдает. Принудительные общественные работы вообще не просыхают.

– Будем брать? – вдумчиво сморщил нос лейтенант О.

Возможно, он надеялся, что за поимку опасного преступника его амнистируют. Хотя бы частично. То есть расстреляют, например, только ноги.

– Руки у нас коротки, – сказал Георг, – в нашем законодательстве против нее ничего нет.