Тимур Ибатулин - Стрелок[продолжение "Зеленого патруля"] Страница 6

— В том–то и дело папа — «возможно подберет», а возможно нет. Папа, ты прости, можно я побуду один…

Мишку не дергали, не смешили глупыми шутками, не смотрели на него с сожалением — проявляли такт к его беде. Он всем за это был благодарен, но видеть никого не хотел и сразу после обеда скрылся в своей каюте. Так текли дни, ночи… Ночи, в это время все обостряется, потому, что никого рядом нет и мысли бегут, бегут, по кругу. И лишь мокрая подушка, с тобой, как якорь мироздания…

Посадку он почти не помнил. Родной дом немного оживил его. Запомнились мамины глаза, огромные, тревожные, черные. И опять руки… тепло груди у щеки… лицом зарыться в это спасительное тепло, закрыться этим теплом, хоть на несколько минут от всех бед… Он не заметил, как заснул. Его положили на кровать.

Ночь прошла для Мишки спокойно. Сквозь сон чувствовал, что мама с папой часто заходят в комнату, смотрят на него. Хотелось сказать: «Идите спать, я, нормально…» — проснуться не было сил.

Утром он постарался хоть на время отвлечься, закрыться от съедающей тревоги: сходил в школу за учебниками. Школа стояла за домом, каникулы заканчивались, и все равно надо готовиться к занятиям. Зачем они, занятия?!!! Солнце ласковым теплом щекотало плечи. Ветерок порой налетал, игриво шевеля волосами. На площадке у школы трое ребят запускали змей. Один что–то рассказывал, наверное веселое — часто слышался смех. Рабочие красили яркими красками детскую площадку перед школой. Один малыш помогал, его усиленно пыталась оттянуть от недокрашенной песочницы женщина, наверное мама:

— Саша… ну сколько можно, ты уже весь в краске. Я тебя не отмою, тебя хоть целиком в керосин засовывай!

— Не надо в керосин, я папе помогаю!

Миша увидел спешащего на помощь папу мальчика.

— Вот, пожалуй, с папой я сейчас и буду разбираться! — сказала женщина, теряя терпение. Ребенок методично размазывал краску по середине верхней планки. Ему нравилось работать «с чистого листа». Малыша не беспокоили многочисленные рыжие капли и натеки вокруг песочницы и на штанах. Мишка машинально отметил — если бы взрослый красил, то у него не текло бы с кисточки куда попало. И красил бы он не в центре, а по кругу, целенаправленно. Папа ускорил шаги, он понимал ситуацию лучше, чувствовал нутром.

Мишка тоже почувствовал. Другое. Распахнул глаза, немигая смотрел на происходящее. В горле защипало, язык стал шершавым, во рту пересохло. Мишка уловил улыбку на лице проходящей мимо женщины, похоже, ей было весело смотреть на молодую семью. А на Мишку накатило. Непрошенная слеза готова была сорваться с ресниц. Он повернул голову в сторону песочницы, стряхнул с ресниц влагу, и, застыл… Из–за песочницы показалась большая кудлатая голова с висящими ушами, затем неустойчиво переваливаясь появилось тело. Небольшое — сравнительно с головой, лохматое, рыжее. Тело заканчивалось коротким хвостом и большими лапами. Щенок поднял лапу и надул на только что покрашенный угол песочницы.

— Почему, почему я. Зачем, опять, так… — мысленно взвыл Мишка. Он «задвинул на школу» быстрым шагом пошел домой. За спиной набирал силу смех. Мишка повернул голову, увидел наблюдающую за семьей прохожую — как раз от ее улыбки Мишка отвернулся ранее, чтоб скрыть слезы.

Дома мамы не оказалось. Прижатая шариковой ручкой к столу лежала записка: «Ушла в магазин, забегу на работу, буду к вечеру. Позвони папе, он хотел пойти с тобой в кино. Поешь — в холодильнике котлеты с рисом и кисель. Мама».

Почерк был размашистый, от бумаги шел легкий аромат маминых духов. Мишка сглотнул, взял телефонную трубку, набрал номер отца. Родители любили старину, и все дома сделано по старинке, даже телефон без малейших признаков экрана — с дисковым набором и трубкой рожком. Раньше Мишке это нравилось, сейчас раздражало. Хотелось видеть папины глаза.

Голос у папы был усталый.

— Ты ел?

— Нет. Не хочется. Позже…

— Мишань, ты извини. Я, кажется, застрял на работе. С кино не получится… Мама скоро будет, я ей звонил. Может, с ней пойдешь?

— Папа, я не хочу, что–то. Почитаю лучше и уберусь в квартире.

— Что это с тобой? — встревожился папа, — давай я отпрошусь и приеду?

— Не надо, все в порядке и мама обрадуется чистоте.

— Ну ладно… — неуверенно сказал Валерий Михайлович, — вечером позвоню.

Уборка замечательно занимает руки, если их не к чему приложить, помогает собрать мысли, а еще чисто становится вокруг и на душе тоже вроде чище…

Мишка отложил пылесос. Забрался с ногами на тахту. Раскрыл заданный по внеклассному чтению рассказ «Робот L76 попадает не туда» Айзека Азимова. Рассказ сначала не воспринимался, но потом увлек, и даже рассмешил. Осталось внутри странное ощущение — неясная мысль, очень важная, но не ухватишь. Пришла мама. Обрадовалась порядку. Оказалось в магазине не было хлеба и Мишка побежал за хлебом в дальний магазин.

Ближе к вечеру Мишка спросил:

— Мама, можно, я, с Ромкой, на улицу?

— А, что ты спрашиваешь? Давно надо выйти… беги быстрей. Ромке скажи, что у меня есть новый рецепт выпечки, его маме.

Ромика наказали — за катание на отцовском флаере без разрешения.

Бесцельно бродить по окрестностям быстро надоело. Вспомнился робот из рассказа и «неуловимая» мысль, вдруг обрела форму — робот попадает вместо Луны на Землю, в непонятную для себя среду, но не «опускает руки», а даже наоборот изобретает и строит свой «Дезинто», чтоб работать, выполнять свое предназначение! Но он всего только робот…

— А в чем мое предназначение, зачем я? — задумался Мишка. Почему меня так волнует этот вопрос?

Ответа не пришло. Зато появилось острое желание увидеть папу.

Может, он хотел задать тот же вопрос отцу. Стало слишком одиноко в этом большом добром мире, где людям не всегда известны детские проблемы. И ребенку порой трудно поведать взрослым о своей беде…

Разговор (Грея.)

Космодром всегда манит: романтика, огни, далекие тайны, связь с вечностью и пространством. Загадки времени, материи, человеческих отношений… Мишка был вдумчивый ребенок, ему все было близко, важно, интересно.

Приехал Мишка по древнему рельсовому пути. Сохранили для космодрома на всякий случай — все, что по конструкции просто устроено — надежно (ведь «все гениальное просто!»). Железная дорога действовала. Мишке всегда нравилось неспешно ехать в электровагоне, смотреть на пробегающие мимо пейзажи. Махать из окна встреченным людям…

От наземки он шел пешком. Земля веяла теплом и запахами трав. Ближе к космодрому услышал плавную музыку. Тягуче переливаясь звуками она струилась, мягко распадаясь на отдельные звуки. Это была песня. Звуки складывались в слова рождая в душе трепет, заставляли замирать, прислушиваться. Музыка закончилась, в тишине надвинулась ночь, и вдруг, песня зазвучала с начала. Раздвигая темноту песня наполняла окрестности особым дыханием жизни. Что же в ней так притягивало? Мишка остановился, прислушался.

Оглянись, незнакомый прохожий.Мне твой взгляд неподкупный знаком.Может я это, только моложе…Не всегда мы себя узнаем.

Ничто на Земле не проходит бесследно,И юность ушедшая все же бессмертна.Как молоды мы были, как молоды мы были,Как искренне любили, как верили в себя…

Первый тайм мы уже отыграли,И одно лишь сумели понять:Чтоб тебя на Земле не теряли,Постарайся себя не терять!..

Мишка не замечал, что уже идет навстречу голосу. Не чувствовал текущих слез. Он шел, и слушал. Все, что накопилось в нем выливалось, соленой влагой орошая щеки. Так запруда прорывает плотину, и успокаивается, когда все схлынет…

Центральное здание космопорта стремилось ввысь шпилями. Стилизованные под древние ракеты башни светились на фронтоне белизной и огнями, горели уже и посадочные фонари. Девушка сверила фамилию в компьютере, отметила что на ребенка есть допуск, проставила время и сказала, что отцовский корабль рядом, можно дойти самому. Проводила до выхода, указала направление.

Подъехал робомобиль. Приветливо открыл дверь. Миша отказался от предложения, и робот остался стоять, словно обиделся. «Шагать по нагретым за день плитам наверное приятно», подумал Мишка. Взял сандалии за хлястики и перекинул за плечо, как это делали миллионы мальчишек прошлого. Иначе и быть не могло, ведь так нести гораздо удобнее. И сандалии за века не изменились — детям все лучшее! Что может быть лучше гениального? Вы уже знаете, что «Все Гениальное…», правильно — «ПРОСТО»! А что может быть проще сандалий с хлястиками?…

Босиком идти по чистым, рубчатым плитам оказалось вправду здорово!

От дверей Космопорта все корабли выглядели как игрушки разбросанные по полю. Идешь, идешь, а «игрушки» почти не растут.