Джек Вэнс - Синий мир. (Сборник) Страница 62

Жрица поняла, куда он смотрит.

— Вы знаете? — Это было сказано почти шепотом. — Убейте меня, уничтожьте меня, я устала от жизни!..

Она встала, бессильно уронив руки. Джонатан поднялся, сделал шаг к ней. Это было похоже на сон: бесследно исчезли логика и здравый смысл, причина и следствие. Он положил ладони на ее плечи. Ильфейенн была теплая и тонкая; она вздрагивала, как птица.

— Я не понимаю, — произнесла она хрипло, опускаясь на койку. — Я ничего не понимаю...

— Скажите мне, — столь же хрипло произнес Джонатан, — какое отношение имеет к вам Маноолло? Он что, ваш любовник?

Она не ответила. Затем сделала слабое отрицательное движение головой:

— Нет, он мне никто. Он послан с миссией на Балленкрайч. Я решила, что хочу отдохнуть от ритуалов. Я хотела приключений и не подумала о последствиях. Но Маноолло, он мне страшен. Он приходил ко мне вчера, и я испугалась!

Джонатан почувствовал огромное облегчение. А затем, вспомнив о Маргарите, он виновато вздохнул. Тем временем на лице Ильфейенн вновь появилось выражение, свойственное юной жрице.

— Какая у вас профессия, Смайл? — спросила она. — Вы шпион?

— Нет, я не шпион.

— Тогда зачем вы летите на Балленкрайч? Только шпионы и агенты летают на Балленкрайч. Друиды, Мейнги и их наемники.

— У меня личное дело.

Он поглядел на нее, и ему подумалось, что эта пылкая жрица лишь вчера с такой же пылкостью собиралась убить его.

Ильфейенн заметила, что он ее разглядывает, и опустила голову с капризной гримасой — кокетливый трюк девицы, осведомленной о своем обаянии. Джонатан рассмеялся и вдруг застыл, прислушиваясь. Из-за стены доносился скребущий звук. Ильфейенн встревоженно оглянулась.

— Это у меня. — Джонатан вскочил, пробежал по балкону и распахнул дверь своей каюты. Там стоял молодой офицер, Ирру-Экс Амма, глядя на него и улыбаясь невеселой улыбкой, открывавшей желтые зубы. В руке он держал пистолет, нацеленный Джонатану в переносицу.

— Назад! — приказал он. — Назад!

Джонатан медленно попятился на балкон, мельком оглянувшись на салон. Четверо Мейнгов по-прежнему были заняты игрой. Один из гражданских поднял глаза, затем что-то пробормотал партнеру, и они разом повернули головы в его сторону. Джонатан успел заметить глянец на четырех лимонных лицах. И тут же Мейнги вернулись к игре.

— В каюту женщины-друида, — приказал Экс-Амма. — Быстро!

Он помахал пистолетом, не переставая широко улыбаться, словно лисица, скалящая клыки.

Джонатан медленно вернулся в каюту Ильфейенн, переводя взгляд с пистолета на лицо Мейнга и обратно.

Ильфейенн судорожно вздохнула. Она была в ужасе.

— Аххх! — сказал Мейнг, увидев горшок с торчащим из него прутом, и повернулся к Джонатану. — Спиной к стене, — сказал он, потом выпрямил руку с пистолетом, и на его лице появилось предвкушение убийства.

Джонатан понял, что пришла смерть...

Дверь за спиной Мейнга открылась, и послышалось шипение. Мейнг выпрямился, выгибаясь, дернул головой, челюсти его окостенели в беззвучном крике. Через секунду он рухнул на палубу.

В дверях стоял Хабальятт с цветущей улыбкой на физиономии.

— Очень сожалею, что причинил вам беспокойство...

Глаза Хабальятта замерли на растении, стоявшем на шкафу. Он покачал головой, облизал губы и устремил на Джонатана стыдливый взгляд:

— Мой дорогой друг, вы послужили инструментом в разрешении очень тщательно составленного плана.

— Если бы вы спросили, — сказал Джонатан, — хочу ли я пожертвовать жизнью для выполнения ваших планов, вам бы удалось сберечь массу угрызений совести.

Хабальятт блеюще рассмеялся. При этом на его лице не шевельнулся ни один мускул.

— Вы очаровательны. Я счастлив, что вы остались с нами. Но сейчас, боюсь, произойдет скандал.

По балкону уже воинственно маршировали три Мейнга: Ирру Камметтви, старый офицер, и с ним — двое гражданских лиц. Ощетинившись, как рассерженный пес, Ирру Камметтви отдал честь.

— Лорд Хабальятт, это вопиющее нарушение! Вы вмешались в действие офицера, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

— Вмешался? — запротестовал Хабальятт. — Я убил его. А что касается «обязанностей», — с каких это пор беспутный голодранец из Красной Ветви становится в один ряд с членом Ампиану-Женераль?

— Мы выполняем распоряжение Магнерру Ипполито, причем — личное распоряжение. У вас нет ни малейших оснований...

— Магнерру Ипполито, смею вам напомнить, — вкрадчиво начал Хабальятт, — подответствен Латбону, союзу, в который вместе с Голубой Водой входит и Женераль!

— Стая белокровных трусов! — воскликнул офицер. — Да и прочие из Голубой Воды — тоже!

Женщина-Мейнг, которая стояла на главной палубе, была привлечена происходящим на балконе, она вдруг вскрикнула. Затем раздался металлический голос Маноолло:

— Грязные ничтожные собаки!

Он выскочил на балкон — сильный, гибкий и страшный в неукротимом бешенстве. Схватив рукой за плечо одного из штатских, он швырнул его на перила и затем то же самое проделал со вторым. Этим он не удовлетворился и, подняв Ирру Камметтви, перебросил его вниз. Совершив замедленный в половинной гравитации полет, Ирру с хрипом растянулся на палубе. Маноолло резко повернулся к Хабальятту, но тот поднял руку в протестующем жесте:

— Минутку, экклезиарх! Прошу не применять к моей несчастной туше силы.

Надеяться на то, что друида остановит полная своеобразного юмора фраза, оброненная Хабальяттом, было бесполезно. Даже не потому, что для друидов характерно вообще полное отсутствие чувства юмора, но в основном из-за определенных черт характера Маноолло. Высокомерный, недалекий и от природы злобный друид даже не подумал попытаться хоть как-то обуздать себя. Напротив, он считал, что поступает правильно, что гнев его справедлив уже единственно по той причине, что он друид, и потому на лице его не возникло никаких других чувств, кроме злобной гримассы. Тело друида напряглось в ответ на слова Хабальятта, в его черных глазах мелькнул злобный огонек, он был готов продолжать свою битву. Застыв лишь на мгновение, он бросился на Джонатана. Поняв, что стычки с разбушевавшимся друидом не избежать, Джонатан вздохнул, шагнул вперед, сделал легкое обманное движение левой рукой, и сильно ударил правой, послав противника в нокдаун. Маноолло упал и лежал, явно не очень понимая, ни что с ним произошло, ни где он сейчас находится. Джонатан не видел другой возможности остановить Маноолло хотя бы на время. Больше того, это была его последняя надежда на то, что он сможет хотя бы что-то объяснить друиду. Постепенно друид приходил в себя, взгляд его стал более осознанным, но двигаться он, к счастью, еще не мог, так что у Джонатана появился шанс объясниться с ним. Маноолло уставился на Джонатана мертвенно-черными глазами, если бы он мог, он убил бы его взглядом.

— Дайте мне высказаться, — быстро произнес Джонатан, — поверьте, я сожалею, но Хабальятт только что спас жизнь Ильфейенн и мне. Я не могу позволить вам... Позвольте вам все объяснить!

Маноолло наконец-то обрел некоторую власть над собственным телом, но его переполнял гнев, а оскорбленное чувство собственного достоинства, как удавка, сдавило его горло так крепко, что он не мог, даже если бы и захотел, произнести ни одного слова. Друид вскочил на ноги и без слов бросился бежать, ноги слушались его еще недостаточно хорошо, но он все-таки успешно добрался до каюты Ильфейенн, забежал в нее, захлопнул дверь и заперся изнутри.

Хабальятт повернулся к Джонатану и со слегка насмешливым полупоклоном произнес:

— Ну, вот теперь мы квиты. Обмен любезностями состоялся.

— Черт возьми, да что здесь происходит! Объясните мне наконец, я имею право знать! А еще больше мне бы хотелось, чтобы вы перестали втягивать меня в свои интриги, право-слово, мне хватает и своих проблем, и своих собственных дел!

— Потрясающе! — Хабальятт с восхищением на лице посмотрел на Джонатана, слегка покачивая головой. — Восхитительно! Вы готовы броситься в водоворот событий ради цели, которая ведома только вам одному. Не только готовы, нет, вы бросаетесь туда! Кстати, вам необходимо снять напряжение, — произнес он после легкой паузы, — если бы вы зашли со мной в мою каюту, у меня нашлось бы, чем вас угостить.

— Могу представить, — не остался в долгу Джонатан, — чудесный напиток, говорите для того, чтобы снять напряжение, успокоиться! И что это? Яд?

Решительные действия, которые Джонатан вынужден был предпринять, чтобы остановить друида, разрядили напряжение, в котором он находился последнее время, и к нему начало возвращаться своеобразное чувство юмора.

Хабальятт не поддержал его шутливого тона, напротив, он ответил совершенно серьезным тоном. Похоже, он даже не понял юмора сложившейся ситуации. Правда, это получился своеобразный, что называется, черный юмор.