Клайв Баркер - Абарат. Абсолютная полночь Страница 67

— Ты уже достал своими болотными клещами, Сбритень, — сказал другой заплаточник и принюхался. Звук его голоса внезапно изменился. — Хм. Ты прав. Ты прав.

— Ага! Ты их тоже чуешь? — возбужденно произнес Сбритень. — Это Ловек. Я же говорил, что знаю, Простун.

— Откуда тебе знать, как пахнет Ловек? — спросил Простун.

— Я был на «Полынье», когда она ходила в Иноземье.

— Ты видел Цаптаун?

— Ага. И видел, как он потонул.

— Страшно было?

— А то. Мерзко! — искренне ответил Сбритень. — Меня выкинуло с корабля, и я оказался… забыл. Но у меня есть бумага! — Кэнди услышала, как заплаточник в чем-то копается. — Ну-ка, подержи мой нож, — сказал он.

Возможно, сейчас самое время посмотреть на врага, подумала Кэнди. Она выглянула из-за покрытых брезентом ящиков, где прятались они с Зефарио, и рассмотрела заплаточников лучше, чем когда бы то ни было. Пусть не в речах, но в их поведении была разумность, которую она не ожидала увидеть у мешков ходячей грязи. Она заметила, что грязь не просто наполняет мешок, как делала бы это обычная земля, а выдавливается из маленьких отверстий, находясь в беспрерывном процессе самовоссоздания. В плетении мешка было то, что расползлось по всей поверхности заплаточников и чинило любые крупные прорывы грубыми стежками нити. Очевидно, что они, как и сама она когда-то, представляли собой Два в Одном: то, что было внутри, и то, внутри чего это было.

Оба заплаточника были аляповатыми, асимметричными созданиями. Рука одного из них заканчивалась не пальцами, а клешней, словно у краба, а второй, благодаря причуде его швеи, имел четыре кисти на одной руке — две пары, повернутые друг к другу ладонью, — и ни одной кисти на другой.

Клешня, судя по всему, был Сбритенем, поскольку вытаскивал сейчас мятый клочок бумаги из покрытой кровью и грязью куртки своей униформы. Затем он вытащил очки с разбитыми стеклами и уставился в карту.

— Вот это местечко, — гордо сказал он. — Тута я свалился с «Полыньи».

— Ну надо же! — с недоверием произнес Простун. — Откуда тебе знать? Там что, знак стоит какой-нибудь?

— Знак? Тут написано «Во Отдох»!

Если б не обстоятельства, Кэнди ощутила бы некую иронию в ошибке заплаточника. В его руках была реклама гостиницы «Древо Отдохновения».

— Там были бои? — спросил Простун.

— Были ли там бои? Были ли там бои? Девять Смотрящих убило за один присест! И весь этот кошмар затеяли Ловеки. Я вообще ничего не делал. Я просто… ну… чуял их.

— И сейчас ты их тоже чуешь. Так ты об них и узнал.

— Ну да.

Они оба сделали вдох.

— И верно, — сказал Простун. — Я тоже их чую.

— Отдай мне нож, — потребовал Сбритень. — Вот я их сейчас нарежу.

Его нож на поверку оказался мачете. Он взялся за рукоять, и даже в тенях трюма Кэнди увидела на его лице отвратительную довольную улыбку. Он пользовался этим оружием. Она это знала. Доказательство было у него на лице.

— Готов? — спросил он Простуна.

— Всегда готов, — самодовольно ответил тот.

— Наверняка они сразу на нас выскочат. Они злобные твари, эти…

Его замечание неожиданно прервало хрюканье свиньи. Очень большой свиньи, чьи звуки пробудили ее соседок.

— О! Свинки-поросятки! — воскликнул Сбритень. — Ты только глянь на них. — Он подтолкнул Простуна. — Хочу посмотреть на поросяток, хочу, хочу!

— Ты что это? — спросил Простун.

— Хочу обнять свиняток. А потом, может, и укусить. Всего один укус.

— Глупый ты дурак! Это не твои свинятки, чтобы их обнимать и кусать. Это свинки Императрицы.

— Да ей все равно, сколько у нее свиней. Думаешь, она приходит сюда каждое утро и пересчитывает их? — ответил Сбритень, открывая дверцу клетки. Он протянул руку. — Иди, иди сюда. Какая ты вкуснятина! — Он говорил со свиньей напевно, так, как мог бы говорить с ребенком. — Иди ко мне, свинюшка. Милая симпатяжка. — Такое отношение долго не продержалось. Когда свинья не отреагировала на его просьбу, он потерял терпение. — Иди сюда, грязная ты порося! — заорал он, распахнув дверь клетки. — Я хочу набить желудок! Двигай ко мне! А ну!

Он вытянул обе руки и попытался ухватить свинью. Когда заплаточник поднял ее в воздух, та начала визжать. Свинья была крупной, ее оранжевое тело покрывали синие полосы, а голова оставалась белой, как у альбиноса — слепяще-бледная плоть и красные глаза с длинными белыми ресницами. Несмотря на пятачок, голова была не такой вытянутой, как у обычной свиньи, из-за чего животное походило на человека.

— Ах, какая ты замечательная. Вкуснятина! Я могу… могу…

Оголодавший Сбритень раскрыл рот, усаженный рядами острых, как кинжалы, зубов, и вцепился животному в шею. Визг свиньи стал еще пронзительнее. Кэнди продолжала наблюдать за битвой между обедом и обедающим. До катастрофы оставались секунды. Свинья была очень сильной, а заплаточник чересчур озаботился пустотой своего желудка. Не сводя глаз с двух едоков, она ухватила Зефарио за руку и потянула за собой, давая знать, что время побега близко.

Но прежде, чем Кэнди успела сказать хоть слово, из загона вырвались остальные визжащие свиньи.

— Назад! Назад! Идиотские свинятины! — закричал глупец.

— Только глянь, что ты натворил! — взревел Простун.

— Нам пора. Сейчас, — сказала Кэнди.

— Хорошо, — ответил Зефарио.

Свиньи прыгали, протискиваясь между ними и пытаясь освободиться из рук обоих заплаточников. Хаос был только на пользу. Он отвлекал их, и Кэнди с Зефарио успели добежать до двери. Однако их везение быстро кончилось. В последнюю секунду Сбритень махнул своей клешней и случайно запутался ею в волосах Кэнди. Заплаточник обернулся посмотреть, во что угодила рука, и его лицо вытянулось.

— Ловеки! — проговорил заплаточник.

Он развернул к себе Кэнди, и она впервые увидела заплаточника вблизи. Он представлял собой сочетание мастерства и грубости: швы были большими, неровными, но в движениях лица имелся жутковатый реализм. Это не было лицо животного. Грязь Тодо, образующая блестящие влажные глаза, несла в себе разум.

— Я тебя знаю, — сказал Сбритень. — Ты из Цаптауна. Кэнди Квокенбуш.

Он произнес ее имя с удивительной четкостью. Но едва слова успели слететь с его губ, как Кэнди почувствовала, что мимо нее, словно порыв ветра, пронеслась волна силы. Окружающий воздух на секунду вспыхнул, когда кольцо света и силы прошло, закрываясь, словно радужная оболочка. Оно ударило обоих заплаточников в грудь. Они обмякли от ярости и боли. Клешня Сбритеня ослабла, и он выпустил волосы Кэнди.

Она мигом повернулась к Зефарио.

— Вы в порядке? — спросила она.

Он лез рукой под куртку, что-то бормоча себе под нос.

— Я могу помочь? — спросила она, подходя.

Хотя ее пальцы не коснулись его, она почувствовала, как они были близки, и с виноватой поспешностью убрала руку.

— Эта волна силы, — сказала она. — Это были вы.

За ее спиной заорал Сбритень:

— Кэнди Квокенбуш! Она тута!

— Ну замечательно, — проворчала Кэнди.

— Грузовой трюм девять! Грузовой трюм девять! — кричал Простун.

— Я ее зарублю! — сказал Сбритень.

Он выпрямился, поднял мачете и помчался на Кэнди, размахивая им во все стороны.

Она увидела, как на нее опускается нож, и попыталась убраться с пути, выскочив через дверь в следующий трюм. Но порог между трюмами был ненормально высок, она споткнулась и наверняка сломала бы себе ногу, если б не ухватилась за дверную раму. Сбритень вновь замахнулся, и на этот раз она имела все шансы погибнуть, если б он не выпустил свой обед. В ту же секунду свинья вырвалась и опрокинула его, захватив с собой и Кэнди.

Ее швырнуло вбок от огромного заплаточника. Она выпустила дверную раму и упала на спину, очутившись среди свиней. Несколько секунд Кэнди видела только многочисленные мокрые пятачки и розовые хвосты; потом она села и обнаружила, что Простун, шатаясь, идет прочь от Сбритеня, мачете которого глубоко вонзилось ему в голову — так глубоко, что клинок скрылся почти полностью, и виднелась только раскрашенная рукоять.

Сбритень поймал рукоятку мачете в тот момент, когда его товарищ начал заваливаться назад. У этого было два последствия. Во-первых, Простун перестал падать; он смог выпрямиться и простоял те несколько секунд, которые Сбритень вращал мачете туда-сюда, пытаясь его вытащить.

Кэнди наблюдала за выражением лица Сбритеня, когда он, наконец, освободил лезвие. Она видела, как выражение огорчения сменилось удовольствием — вот! лезвие освободилось! — и удивлением. Больше, чем удивлением. Страхом. И Кэнди знала, почему.

Обычный здравый смысл.

Она видела, что Сбритень пытается вернуть нож обратно в дыру, которую он только что проделал, как человек пытается запихнуть толстую пробку в узкое горло бутылки, из которой вылетают джинны. Это было бесполезно. Но все же он давил, и грязь из головы Простуна хлестала прямо на него. Быстро. Пугающе быстро! Щупальца, черные, как глаза заплаточника, несли в себе мазки яркого цвета, какого никогда не наблюдалось в серо-коричневой грязи, добытой на Горгоссиуме. Сбритень знал, что у него неприятности. Он выпустил мачете и свободной рукой попытался закрыть поток грязи.