Джеймс Паттерсон - Школа выживания Страница 7

— Вот тебе и на! По-вашему, мы, оказывается, важные птицы!

В ответ вижу ее полуулыбку:

— Что ж в этом удивительного? Вам что, раньше никто не объяснил, какое вы значительное событие?

Джеб. Джеб когда-то наделил меня чувством собственной значимости. Он заставил меня почувствовать себя сильной и умной, способной, особенной. Какие там еще есть превосходные степени? Но с недавних пор, со времени нашего последнего визита в Школу, я чувствую к нему только слепую ненависть и всепоглощающую горечь от его предательства.

Все мои рецепторы напряглись, как по команде «Марш». Наглухо закрываюсь. Еще минута, и я готова была пуститься в длинные разглагольствования, как неосмысленная рекомбинантная форма жизни. Скажем прямо, я и есть эта самая «форма жизни». Но к «неосмысленным» я себя относить пока не хочу. Так что лучше на сей раз заткнуться и помалкивать в тряпочку.

— Послушайте, мы с вами зашли в тупик. Это очевидно и вам, и мне. Один из моей ст… один из моих братьев серьезно ранен. И без медицинской помощи нам не обойтись. Скажите мне, что нужно сделать, чтобы эта помощь была оказана на все сто процентов, а потом мы смотаемся, как будто нас и не было.

Бросаю короткий взгляд на стаю. Они сидят рядком, жуют бублики и наблюдают за мной. Газзи жизнерадостно помахал баранкой: я, мол, и для тебя одну приберег.

Анна смотрит на меня с пониманием, но я от этого только упрямее сжимаю губы. Она наклоняется ко мне через стол так, чтобы ее никто не услышал.

— Макс, я не собираюсь вешать тебе лапшу на уши. Вы тут намолотили языком всякого бреда про родителей-миссионеров. Но и ты, и я знаем, что это все трепотня. К тому же и ты, и я отлично знаем, что ФБР не помогает людям только потому, что они такие хорошие да особенные. Вот тебе мои карты: мы про вас слышали. До нас многие годы доходят слухи о существовании засекреченной генетической лаборатории по производству рекомбинантных форм жизни. Но эти слухи никто никогда ничем не мог подтвердить. Многие считают их просто современным мифом. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять важность любых сведений, эти слухи подтверждающих. У нас работают люди, собирающие любую информацию, слухи, косвенные факты, любые намеки на ваше существование. Твое и твоей семьи.

А я про себя думаю: «Подожди, ты еще про ирейзеров узнаешь».

Анна перевела дыхание и откинулась на стуле, продолжая наблюдать за мной.

— Понятно теперь, почему мы придаем тебе особую важность? Нам надо все про вас знать. Но самое важное: если все эти слухи — правда, то безопасность всей страны под угрозой. Стоит только тебе и твоей так называемой семье попасть в дурные руки… Ты сама не понимаешь, какой вы обладаете силой.

Она остановилась, давая мне время переварить услышанное и горько улыбаясь.

— Вот я и предлагаю тебе соглашение. Вы позволяете нам исследовать себя безболезненными и нетравматичными методами, а мы оказываем Нику всю необходимую медицинскую помощь и предоставляем вам безопасное место жизни. Где вы можете отдыхать, где вас будут кормить, где Ник сможет полностью поправиться. А там сами решите, что вы будете делать дальше.

Я чувствую себя голодной мышью, перед которой поставили огромную голову сыра. Но эта голова стоит в огромной мышеловке, специально построенной по размерам, снятым с Максимум Райд и ее команды.

На моем лице не дрогнул ни один мускул, и я начинаю безразличным тоном:

— И вы гарантируете мне…

— Макс, я бы рада предоставить тебе любые гарантии. Но у меня их нет. Или, по крайней мере, нет таких гарантий, в которые ты могла бы поверить. Теперь подумай, что мы можем тебе предложить? Письменный договор? Мое честное слово? Откровенные заверения главы ФБР?

Она права. Все это звучит совершенно нелепо. И мы обе смеемся.

— Макс, ты прости меня, но у тебя нет выбора. По крайней мере, в данный момент.

Уставившись в стол, размышляю. Самое ужасное, что она права. Притом, что Клык лежит в операционной, мы у нее на блюдечке с голубой каемочкой. Сидим и рыпнуться не можем. Единственно доступный мне сейчас вариант — это принять ее предложение убежища для нас и медицинской помощи для Клыка. И таким образом купить время на то, чтобы придумать, как смыться и что делать дальше. Поднимаю глаза:

— Хорошо, я принимаю ваше предложение. А что это за безопасное убежище, которое вы мне сулите?

Анна смотрит на меня в упор. Если она и удивлена моему решению, виду она не подает.

— Мой собственный дом. Устроит?

Почти два часа спустя Клыка вывезли из операционной. До самого конца операции, с нервами, скрученными в тугой узел, я дожидалась снаружи под дверью.

Врач, с которым я уже разговаривала раньше, вышел следом за каталкой, не сняв своей зеленой амуниции. Первое мое движение — схватить его за рубашку, прижать к стене и потребовать от него ответов. Но я стараюсь обуздать свою агрессию. Пора научиться мирным методам общения с людьми.

— Ты Макс, не правда ли?

— Да, Макс. — Я вся как натянутая струна. Если случилось непоправимое, надо немедленно хватать ребят и драпать отсюда.

— Твой брат Ник… Какое-то время он был на волосок от смерти. Мы ему влили несколько единиц кровезаместителя, и давление теперь восстановилось до нормального уровня.

Мои пальцы сами собой сжимаются и разжимаются. От меня ничего не зависит. Все, что я могу сделать, это стоять и слушать врача, стараясь сконцентрироваться на том, что он говорит.

— Сердце у него не останавливалось. Это большой плюс. Мы остановили кровотечение изо всех порванных артерий, откачали кровь из брюшной полости, зашили его хорошенько. Одна из главных артерий была задета и его… воздушные мешки.

— И как он теперь? — я изо всех сил пытаюсь глубоко дышать, пытаюсь сохранять спокойствие. Пытаюсь подавить свой «бей-и-лети» инстинкт.

— Он молодцом. Держится. Состояние стабильное. — Вид у доктора усталый и удивленный. — Если ничего непредвиденного не случится, он должен поправиться. Недельки три у нас полежит.

Что в нашем случае, при нашей необыкновенной способности к восстановлению тканей, означает дней шесть.

Но шесть дней — это бог знает какой срок.

— А можно к нему?

— Нет, его сейчас отвезли в реанимацию. Как переведут из реанимационной палаты в обычную, тогда пожалуйста. В лучшем случае минут через сорок. А ты пока, может, сообщишь мне некоторые физиологические подробности? Я, например, заметил…

— Спасибо, доктор, — вступает неведомо откуда появившаяся Анна Валкер.

— Я имею в виду… Я хотел бы узнать… — он поворачивается ко мне.

— Простите меня, но эти дети устали, им нужно отдохнуть. Один из моих коллег ответит на все ваши вопросы.

— Анна, вы, конечно, меня простите, но ваши коллеги ни хрена о нас не знают, — сдержанно замечаю я Анне сквозь зубы.

Врач, похоже, обозлился, но кивнул и пошел по коридору.

Анна улыбается:

— Наша задача не трубить о вас на весь мир. До тех пор, пока вы не находитесь в полной безопасности. Но про Ника новости, насколько я поняла, отличные.

Мы вернулись в комнату ожидания. Увидев меня, вся стая вскочила на ноги. Подмигиваю им и поднимаю сразу оба больших пальца. Надж от радости улюлюкает, Ангел бежит меня обнимать, а Игги хватает и кружит Газа.

— Порядок! Теперь все войдет в норму.

— А когда его можно увидеть? — спрашивает Игги.

— Игги, как ни неприятно мне тебе сообщать об этом, но ты, браток, слеп, — я так расслабилась, что даже позволяю себе подразнить его в нашей обычной манере. — Однако ты скоро сможешь услышать, как он дышит, и, может быть, даже с ним поговорить.

Игги у нас мастер на всякие саркастические мины, и в ответ он одаривает меня своей знаменитой полуулыбкой-полуоскалом.

— Здравствуйте, — Анна выходит у меня из-за спины. Я и забыла, что она здесь. — Макс, наверно, вам про меня немножко рассказала. Меня зовут Анна Валкер, я из ФБР. Думаю, Макс уже успела передать вам детали соглашения, к которому мы с ней пришли?

Умна она, ничего не скажешь. Даже если я им еще ничего не сказала, она уже представила дело решенным.

— Конечно-конечно, подтверждает Ангел. — Мы уже знаем, что мы немного поживем в твоем доме.

— Ну вот, значит, вы уже все знаете, — улыбается Анна.

— Только Тотал тоже с нами, хорошо? — забеспокоилась Ангел.

— Тотал?

— Это моя собака. — И Ангел показывает пальцем под стул, где Тотал уютно свернулся в клубочек и спит, положив голову на лапы. Глядя на него, Анна недоумевает:

— Как тебе удалось собаку с собой в больницу привести?

Мне не особенно хочется вдаваться на эту тему в подробности. К тому же мы еще не все обсудили.

— Как только К… Ника можно будет перевезти, мы все вместе поедем к Анне. И сами отдохнем, и Ник там поправится. Идет?

Все кивают, хотя и с разной степенью энтузиазма.