Мария Крюгер - Ухо, дыня, сто двадцать пять! Страница 7

Папа пригрозил:

– Погоди, я до тебя ещё доберусь! – и вынул ключ из кармана, чтобы открыть дверь.

Яцек Космаля стоял теперь этажом ниже и с отчаянием слушал такой знакомый скрежет ключа. Дверь в квартиру открылась, родители вошли, закрыли её за собой, а он снова остался на лестнице одинокий и бездомный. Ему стало совсем тоскливо, и он чуть было не завыл, но тут же подумал, что если папа услышит вой, то наверняка выйдет, чтобы прогнать его даже с лестницы.

«Что делать! Что делать?» – думал Яцек.

Но ничего не мог придумать. Наконец, тяжело вздохнув, он тихонько вернулся к двери родной квартиры и, свернувшись калачиком, улёгся на коврике. Снилось ему разное, он даже лаял сквозь сон.

Разбудил его какой-то шум. Он поднял голову, навострил уши и стал прислушиваться. За дверью в глубине квартиры раздавался громкий голос отца:

– Как это его до сих пор нет? Где он болтается вместо того, чтобы обедать? Который час? Вот, пожалуйста! Половина пятого! А уроки кончаются в час! Ну, получит он у меня!

– Ой, ой! – перепугался Яцек.

Теперь за дверью раздался голос мамы. Она была очень встревожена:

– Может, с Яцеком что-нибудь случилось? Он никогда ещё так поздно не возвращался домой!

– Наверно, его наказали и оставили в классе, – предположил отец. – Нашкодил небось! Помнишь, он побил парнишку из другого класса, так его тогда тоже оставили в школе.

– Но тогда из школы кого-то прислали, и мы по крайней мере знали, что случилось. Да он и не сидел в тот раз в школе так долго.

– Уж с ним-то ничего не случится, – успокаивал маму отец. – Скорее он кого угодно обидит. Мне уже с ним сил не хватает!

– Ох, нехороший, нехороший он мальчик, – отозвалась тётя Леокадия.

«А тётка всегда должна подлить масла в огонь», – подумал Космаля.

Мама продолжала нервничать:

– Уже половина шестого! Может быть, Стасик, – (папу зовут Станислав), – может быть, Стасик, сходишь в школу и узнаешь, что там с Яцеком?

– Ну, схожу, схожу, – вздохнул отец. – Но если узнаю, что он опять набедокурил, уж я с ним поговорю!

Послышались тяжёлые шаги.

«Только бы отец слишком быстро не захлопнул дверь, – подумал Яцек. – Можно было бы попытаться проскользнуть в квартиру. Но он наверняка захлопнет. А если попробовать проскочить у него между ногами?»

Мысль ему понравилась. Во всяком случае, он ничем не рисковал. А вдруг удастся?

«Может, когда я снова окажусь дома, то опять стану мальчиком, – мечтал Яцек. – Я быстро побежал бы в ванную и сделал вид, что давно уже дома, только долго мою руки, потому что они в чернилах. Неплохо придумано. Голова-то работает».

Космаля от удовольствия помахал хвостиком, приблизился к двери и, затаившись, стал ждать. Как только дверь открылась, он стремительно проскочил в прихожую.

План удался. Отец, спешивший на поиски Яцека, так задумался, что не заметил маленького пёсика, прошмыгнувшего у него под ногами. И всё было бы отлично, если бы в этот момент через прихожую не проходила тётя Леокадия. Она несла поднос, уставленный посудой, которую только что собрала со стола. А Космаля, мчавшийся без оглядки, как раз попал ей под ноги. Тётя испугалась, пронзительно вскрикнула, покачнулась, и поднос с горой грязных тарелок и вазочкой с остатками шоколадного пудинга описал в воздухе красивую дугу и с невообразимым шумом рухнул на пол. Точнее, не на пол, а прямо на спину пробегавшего Космали.

– Ах! Ах! Убили! – завыл он в ужасе. А тётя Леокадия подхватила:

– Ах! Ах! Опять собака! Хотела меня укусить!

– Вовсе и не хотел! – проворчал испуганный Космаля, с трудом выбираясь из-под подноса и груды тарелок. Он собирался ещё что-то добавить, но ему мешал пудинг, залепивший глаза и нос. Облизнувшись, Яцек почувствовал любимый вкус шоколада. Тогда, не обращая внимания на возгласы тёти, он стал смешно махать языком.

«Хоть так немного съем», – подумал он. А тётя между тем выкрикивала:

– Скверная дворняжка! Прочь с глаз моих!

– Это я-то дворняжка?! – рявкнул возмущённый Космаля, быстро слизывая остатки пудинга.

– О! Она ещё ворчит на меня! Она собирается меня укусить!

– Тётя, – закричала Боженка, вбегая в прихожую, – это ведь тот самый пёсик, который сидел под дверью!

– Ну уж не знаю, тот или не тот! – сердито пробормотала тётя Леокадия.

– Ой! Как он выглядит? Бедная псинка! Вся мордочка в пудинге!

– Ну что ты разойкалась? – разозлился Яцек.- Разве так встречают родного брата? А ещё переживала, что меня долго нет…

К сожалению, вместо всех этих слов раздался лишь громкий лай:

– Гав! Гав!

– Проочь! – завопила тётя.

В это время щелкнул дверной замок. Вернулся отец. Он был сильно взволнован, шляпа съехала набок. Мама кинулась ему навстречу.

– Ну, что с Яцеком? – поспешно спросила она.

– В школе его нет, – ответил отец, – и неизвестно, где он болтается! Уж я с ним поговорю!

– Нигде я не болтаюсь! Я давно уже дома! – крикнул Космаля.

– Это ещё что? – удивился отец. – Опять собака!

Яцек хотел объяснить, что никакая это не собака, а он, Яцек, но отец снова рассердился:

– Выгнать её вон! С ума можно сойти!

– Папочка! Пусть пёсик останется у нас, – стала просить Божена.

Но тётя была неумолима и решительно заявила:

– Я не потерплю здесь никакой собаки!

– Ну почему же? – заскулил Космаля. – Уж если так получилось, что я временно стал собакой, неужели я не имею права остаться в родном доме, у папы с мамой? Но тётя никогда не любила животных, – добавил он горько.

Просьбы Боженки не помогли. Космаля почувствовал, что сильная папина рука берёт его за загривок и поднимает в воздух. Через минуту он уже снова сидел на коврике под дверью и прислушивался к голосам в квартире.

– Но что всё-таки случилось с Яцеком? – спрашивала обеспокоенная мама. – Не обидел ли его кто?

– Может, он пошёл к тёте Люпине? – предположила Божена.

– Это возможно! – немного утешилась мама. – Но всё равно ему пора бы уже вернуться.

– Я поеду к Люцине, – решил отец. – Ну и задам я паршивцу за все наши тревоги!

Услышав это, Яцек весело замахал хвостом, что, как известно, служит у собак выражением радости. А радовался он потому, что благодаря превращению в собаку избежал неприятного разговора с отцом.

«И всё же мне не хотелось бы навсегда остаться в собачьей шкуре».

Дверь резко открылась, и на пороге появился отец. Космаля отскочил в тёмный угол лестничной площадки, стараясь не попасться ему на глаза. Осторожность никогда не помешает.

– Загляну к Люцине, а если его там нет, заеду ещё к Эрнестине, – говорил отец маме (Эрнестина- это была другая тётка).

– И возвращайся поскорее! – крикнула мама. Как только отец спустился по лестнице, Космаля

вернулся на своё место, на коврик у двери, и стал размышлять, как бы ему ещё раз попасть в квартиру. Он встал на задние лапы и попытался дотянуться до звонка. Напрасно.

– Надо подпрыгнуть, – решил он.

Это оказалось нелегко. Звонок был поставлен очень высоко. Но в конце концов после нескольких неудачных попыток ему удалось ткнуть носом в кнопку звонка. Он ткнул изо всех сил и чуть не взвыл от боли. Известно – нос у собак очень чувствителен. Зато цель была достигнута. Звонок задребезжал резко, пронзительно.

– Кто там? – спросил из-за двери голос тётки Леокадии. – Кто там?

Тут же закричала мама:

– Ах, Лёля! – Мама всегда называла тётю «Лё-ля». – Лёля! Может, это Яцек вернулся!

И быстро открыла дверь. Из-за маминой спины выглядывала Боженка.

– Никого нет?! – удивилась и одновременно испугалась мама.

– Гав! Гав! – сказал Яцек. – Гав! Гав! Ведь это я, Яцек! Только так вышло, что я временно стал собакой. Но это недоразумение! Я скоро снова стану человеком! Гав! Гав!

Из его лая мама, конечно, ничего не поняла. А Божена закричала:

– Мама, наверно, звонил этот пёсик! Давай впустим его! Пусть он останется у нас навсегда!

«Мировая девчонка эта Божена», – подумал Космаля и тявкнул:

– Ну ладно! За то, что ты меня теперь защищаешь, я, когда снова стану мальчишкой, не буду таскать тебя за те два мышиных хвостика, которые ты называешь косами.

Божена не поняла его тявканья, но продолжала упрашивать:

– Видишь, мама, как он жалобно тявкает. Возьмём его!

Мама уже почти согласилась, но тут опять вмешалась тётка Леокадия:

– Неизвестно, что это за пёс! Ещё укусит кого-нибудь в доме. К тому же вон какой он грязный, и, наверно, у него блохи!

– Нет у меня блох! – рассердился Яцек. – Нет никаких блох!

И надо же! Вместо этого восклицания, полного благородного возмущения, раздалось обычное собачье ворчание, к тому же довольно грозное. Тётя разгневалась ещё больше.

– Видите? Видите? – торжествующе кричала она. – Я же говорила, что это злой и опасный пёс! Ещё укусит нас! А то и вовсе загрызёт!