Алека Вольских - Мила Рудик и Чаша Лунного Света Страница 71

Ромка замолчал, подождав, пока мимо пройдут две второкурсницы, и с жаром продолжил:

— Все знают, что каждый мало-мальски уважающий себя домовой имеет сбережения, так сказать, за долгие годы службы. Забирать у домовых их золото считается очень скверным и недостойным поступком. Но ведь домовые свое сокровище никуда не тратят, оно веками где-нибудь лежит нетронутое. Вот Берти с Тимуром и решили, что им золото нужнее — по крайней мере они ему найдут применение в два счета.

— А при чем тут Яшка?

— Помнишь, как Берти с самым участливым видом подсел к Яшке и попросил рассказать ему о домовых. Белка тогда решила, что Берти вздумалось стать паинькой: добрым, белым и пушистым. А он, как обычно, преследовал свои корыстные интересы. Ну Яшка ему и рассказал все, что мог, — его долго за язык тянуть не надо. Там много разных примет, но самое главное — то место, где домовой прячет свое золото, всегда самое неубранное в доме, чтобы никому не захотелось лишний раз туда соваться. Конечно, бывает, что хозяин сам порывается убрать какой-нибудь завал в чулане или расправиться с паутиной на антресолях, но потом вдруг вспоминает о других важных делах, или кто-нибудь его зовет, или просто охота отпадает. А какое у нас место самое запущенное? Конечно, камин в читальном зале. Пользуются им редко — из-за Шипуна там почти никого не бывает. И я что-то не видел, чтобы кто-нибудь его чистил. А ведь, если откровенно, более запущенных каминов днем с огнем не сыщешь. Вот и Берти с Тимуром до этого додумались. Ждали только Рождества, чтоб никто не помешал. Золото уже было у них в руках, когда появилась ты и…

— И на пару с Комарвом Проклятым испортила Берти лучший момент его жизни, — закончила Мила, красочно припомнив убитое горем лицо Берти.

— Именно, — коротким кивком подтвердил Ромка.

Он искоса посмотрел на Милу и добавил:

— Да ты не переживай так. Мало кому удавалось похитить золото у домовых — они очень хитрые. Не ты бы зашла, так кто-нибудь другой, или дверь сама бы скрипнула, или что-нибудь упало бы ни с того ни с сего. У домовых своя магия и они ее используют, чтобы защищать то, что принадлежит им. А это золото вроде как заработано честным трудом, и Берти на него никакого права не имеет, так что… Ему еще повезло, что Шипун на самом деле трус, каких свет не видывал, хоть по нему этого и не скажешь. Берти удалось его запугать. А если бы Шипун рассказал обо всем Альбине, ему и Тимуру точно было бы несдобровать.

Слова Ромки немного успокоили совесть Милы. Ей хотелось верить, что Ромка прав, и Берти с Тимуром в любом случае не удалось бы завладеть золотом домового, даже если бы она не заявилась в читальный зал в самый неподходящий момент.

Несмотря на уверенность Барбариса в том, что враги закаляют характер, Мила считала, что врагов у нее и так достаточно. Ей страшно не хотелось, чтобы Берти перестал быть ее другом.

Глава 2

Новая жертва

Белка не ошиблась: Берти действительно оказался отходчивым. Уже через пару недель он заговорил с Милой как ни в чем не бывало. Правда, Белка сказала, что на Берти так подействовала головомойка, устроенная ему Фреди; даже Ромка заметил, что Берти стал просто шелковым, хотя и убежденно прогнозировал, что Берти надолго не хватит. Из всего этого Мила сделала вывод, что сдержанный и добродушный Фреди — единственный, кто каким-то непонятным образом имеет влияние на задиристого и безответственного Берти.

Тем временем у студентов закончились каникулы, и начались учебные будни. Раскачивались долго. Учителя были вынуждены то и дело призывать учеников к вниманию на своих лекциях.

Спустя две недели с начала занятий, после обеда, который прошел в очень живой атмосфере — многие теперь предпочитали проводить весь обед в Дубовом зале, а не в парке, как раньше, — и основательно затянулся, ребята поднимались по лестнице на второй этаж. Они как раз говорили о Берти, как неожиданно Мила на что-то наступила и чуть не клюнула носом в ступеньку, вовремя подставив руки.

— Ты чего? — спросил Ромка, подавая ей руку и помогая подняться.

Кинув взгляд вниз, Мила увидела, что на левом ботинке у нее развязался шнурок. Она махнула своим друзьям рукой.

— Идите. Догоню.

Шнурок развязался? С чего бы это? С ней такое в последний раз случалось в первом классе. Бабушка как назло всегда покупала ей ботинки только со шнурками, наверное, надеялась, что внучка в один прекрасный день расшибет себе голову. В результате Мила научилась завязывать их так, что смело могла претендовать на первое место в конкурсе «Лучший зашнурованный ботинок года».

Она завязала шнурок и, подняв глаза, увидела на ступеньке выше две ноги в черных туфлях очень большого размера. Мила выпрямилась. Перед ней стояла Амальгама, держа в руках большой поднос с двумя просто гигантскими колбами.

— Я смотрю, вы не спешите на урок, госпожа Рудик, — холодным тоном сказала она, почему-то довольно улыбнувшись. Кожа на ее лице при этом натянулась, и оно еще больше обычного стало похоже на череп.

Миле эта улыбка показалась подозрительной и она сочла, что благоразумнее будет не отвечать. Промычав что-то неопределенное, Мила уже хотела обойти Амальгаму, чтобы улизнуть, но ей не дали такой возможности.

— Постойте! — резко воскликнула Амальгама, кладя одну руку на перила и преграждая Миле дорогу. — Так как вы, я вижу, считаете для себя возможным опаздывать на уроки…

— Но я не… — попыталась возразить Мила.

— И перебивать старших к тому же, — вставила Амальгама, жестко глядя на нее своими неприятными, словно сидящими в темных ямах, глазами. — Так я найду для вас более подходящее занятие, чем шататься по школе без дела. Возьмите.

Она сунула Миле поднос с колбами, которые оказались совсем не тяжелыми.

— Следуйте за мной! — приказала Амальгама.

Мила кинула взгляд вверх на лестницу, куда ушли ее друзья, и нехотя пошла вслед за Амальгамой, думая, зачем это она, Мила, ей понадобилась. Ну не затем же, чтоб донести поднос до кабинета? Мила опустила глаза, чтобы посмотреть на свою ношу, и чуть снова не споткнулась, но уже на ровном месте. В одной колбе была странная желтоватая жидкость, которая застывала льдом, и тут же, расходясь трещинами по поверхности, таяла. В другой был какой-то серый порошок: он поднимался в колбе в виде гриба, потом гриб рассыпался на мелкие песчинки и снова падал на дно.

Мила молча порадовалась, что до третьего курса не придется заниматься алхимией. Она была уверена, что вряд ли полюбит этот предмет.

Когда они прошли мимо двери в лабораторию, Мила поняла, что Амальгама ведет ее в свой класс. Так и есть: Амальгама зашла в кабинет и оставила дверь открытой для Милы.

Мила отнюдь не была счастлива от оказанной ей чести и с тоской оглянулась назад, ища путь к спасению. Тут она заметила, что осторожно приоткрылась дверь лаборатории, и, нагруженный порошками под самый подбородок, оттуда выскользнул профессор Корешок. Мила быстро нырнула в кабинет алхимии, пока он ее не заметил.

В кабинете алхимии было темно и пахло серой. Амальгама стояла, скрестив руки на груди, и глядела на нее прищуренным взглядом. У Милы промелькнуло в голове, что ее племянник Лютов смотрит так же. Только что она размышляла: а не сказать ли Амальгаме, что в ее лаборатории сейчас явно без разрешения побывал профессор Корешок, как мгновенно передумала.

— Поставьте поднос на огонь, — приказала Амальгама, показывая рукой в сторону синего пламени, отрывающегося от странного приспособления в центре широкой кафедры.

Мила повернулась спиной к Амальгаме, скорчив ей рожу, которую она, к счастью Милы, никак не могла видеть. Потом поставила поднос на огонь, кипя от раздражения, но не успела даже отнять руки, как ее охватило какое-то очень знакомое ощущение, и желтоватая жидкость в одной из колб ожила. Прямо у Милы на глазах из желтой мути появились волосатые лапы, а следом за ними будто сплелось из мелких частичек воздуха огромное паучье тело. Такой мерзости Мила не видела никогда в своей жизни: в пасти у паука была голова еще одного паука, а восемь паучьих глаз смотрели на Милу. Ее всю сковало от омерзения… Прямо над пауком мелькнула чья-то рука и вонзила в его тело что-то острое, похожее на меч. Мила в ужасе одернула руки, все еще сжимающие поднос… Поднос слетел с синего пламени… Паук тут же исчез… Раздался лязг ударившегося об пол металлического подноса… звон бьющегося стекла…

БАХ!

Что-то взорвалось… В воздух взметнулся столб едкого дыма, очень похожий на гриб, и Мила почувствовала, как в тот же миг заслезились ее глаза.

Мила еще смогла догадаться, что у нее только что опять было видение, но это не объясняло, почему колба вдруг бабахнула. В растерянности она стояла, тупо глядя на сероватое облако, растекающееся над кафедрой Амальгамы.