Nora keller - Король звезды Страница 8

Конечно, Карл понимал, что это неправда. В школе его часто просили задержаться после урока, и говорили, что он самый безнадёжный и пора уже что-то делать. Потом Карл выходил, так и не поняв, что именно ему пора делать, а в класс заходил другой ученик, которому тоже говорили, что он самый безнадёжный. Так что в эти сказки Карл больше не верил. Учителя просто очень любили слово «самый» — оно делало учеников одинокими.

Тем временем Рождество неумолимо приближалось. В сочельник Карл лёг спать пораньше, но никак не мог заснуть. Глядя в потолок в пустой комнате, мальчик думал — если бы перед ним появились три рождественских Духа, он вряд ли смог бы отличить их друг от друга. Его прошлое похоже на настоящее, настоящее такое же, как будущее. Ничего не изменится…

Он задремал только под утро, а когда проснулся — за окнами уже плыли тяжёлые снежные облака. Комната осталась пустой, только стало ещё холоднее. Если где-то там, в вышине, и родился Бог, отсюда этого никак нельзя было увидеть.

Праздничный пир Карл пропустил — сказал, что болит живот. Его отправили в госпиталь. Он дошёл до середины коридора, а потом вернулся в комнату. Рабэ ходил по подоконнику, волоча за собой крыло.

После нескольких часов полёта на метле, настроение у воронёнка улучшилось. Оставив его вспоминать небо и ветер, мальчик раскрыл книгу и начал повторять длинные заклинания, махая палочкой, которую, наверное, в насмешку называли волшебной.

А на следующее утро, бросив взгляд на стопку потрёпанных учебников, он отправился бродить по школе.

Безлюдные коридоры заполняла теперь только тишина. Карл мог пройти несколько часов, путаясь в двигающихся лестницах, и не встретить ни одного человека. Такой Хогвартс нравился ему больше… Хотя, наверное, слово «нравился» не очень подходило… Он любил этот опустевший замок так, как больная Софи любила пасмурную погоду…

Шли дни, а учебники по-прежнему лежали на тумбочке у кровати. Карл смотрел на них — и шёл гулять.

Сегодня двигающиеся лестницы привели его в часть школы, где он никогда раньше не бывал. Дверь в одном из классов оставили незапертой… Карл осторожно заглянул туда. Если это и был класс, то им давно уже не пользовались. Темнота, запах пыли, парты, наваленные друг на друга, словно тела воинов на поле битвы. В приюте тоже есть такие комнаты — полные ненужных вещей… Карл сделал шаг вперёд и тут заметил в другом конце класса огромное зеркало, перед которым стоял человек.

— Простите, я… я не хотел… — мальчик опустил глаза, не зная, как объяснить директору, что он делает здесь.

— В начале учебного года я говорил, что опасно вот так бродить по школе, — напомнил Альбус Дамблдор. — Но сейчас каникулы, поэтому я не стану снимать баллы с твоего факультета, если ты пообещаешь больше этого не делать.

— Обещаю, — пробормотал Карл, глядя в пол. — Я… я заблудился… Эти лестницы…

— Они двигаются?.. Я знаю… — директор улыбнулся. — И раз уж ты зашёл сюда, Карл, мне бы хотелось сказать тебе ещё кое-что.

Мальчик ещё ниже опустил голову: сейчас директор начнёт его ругать.

— Твои отметки не очень высоки, правда? Но дело даже не в отметках… За полгода пребывания в Хогвартсе ты научился только летать на метле…

Карл закусил губу. На самом деле он не научился и этому: мадам Хуч постоянно повторяла, что он неправильно берёт метлу, неправильно сидит, но Карл не обращал внимания на её слова. Он летал — остальное было не важно.

— Согласись, что этого недостаточно, — продолжил директор.

«Недостаточно для чего?» — хотелось спросить Карлу, но он промолчал.

— Ты умный мальчик, Карл…

Когда учителя так говорят, это означает: «Ты дурак».

— Ты умный мальчик и, наверное, уже понял, что магия — это не взмахи палочкой и заклинания, — тихим строгим голосом сказал директор. — Магия — она здесь, — он осторожно коснулся груди ребёнка, — в твоём сердце.

Карл почувствовал себя неуютно. Директор был похож на тех счастливых детей, которые каждый раз словно спрашивали: «А ты почему несчастен? Чего ты ещё хочешь?» Если бы он стал перечислять…

Опустив руку, Альбус Дамблдор отошёл в сторону — теперь Карл мог видеть огромное, в человеческий рост, зеркало. Мальчик потёр глаза, посмотрел — и снова потёр.

— Какое странное… — пробормотал он.

— Это волшебное зеркало, оно показывает человеку его желания, — проговорил директор, и в его взгляде промелькнула печаль. — Что ты видишь в нём, Карл?

Мальчик шагнул вперёд, словно пытаясь взглядом выдавить что-то из блестящей ледяной поверхности. Потом опустил голову и сказал, глядя себе под ноги:

— Ничего, директор. Я не вижу ничего…

Карл повернулся и побрёл прочь из комнаты с ужасным зеркалом.

Он ошибался. Как сильно он ошибался!.. Он думал, список его желаний окажется таким длинным, что им не хватит жизни прочитать его… Может, когда-то так и было, но сейчас… Если бы его сейчас попросили написать, чего он хочет, он просидел бы весь день над листом бумаги — и сдал бы преподавателю чистый лист!

Желания не вечны, они рождаются, живут и умирают…

Мальчик, мечтающий, чтобы родители пришли за ним…

Мальчик, мечтающий, чтобы кто-нибудь пришёл за ним…

Мальчик, идущий на свет свечи и мечтающий жить…

Мальчик, ждущий воскресного утра, чтобы увидеть дядюшку Скруджа…

Мальчик, мечтающий, что однажды в Рождество Скрудж раскается и придёт за ним…

Все они умерли…

Остался только мальчик, который не хочет ничего.

Глава 5. Рана, нанесённая самому себе, плохо заживает

Каникулы закончились, и коридоры Хогвартса снова наполнились шумными голосами детей. Ребята рассказывали друг другу, как отметили праздники, какие подарки подарили им родители, бабушки с дедушками, друзья родителей, друзья друзей… И в тоже время на их лицах была чуть шаловливая радость от того, что они снова избавились от власти взрослых. Ещё полгода магии и заклинаний, чудес и волшебных превращений — а потом вернуться к родным и провести вместе удивительное, наполненное солнцем и запахами цветов лето…

Глядя на них, Карл ощущал себя пустым классом, в который никто не вернулся. После встречи с профессором Дамблдором он перестал бродить по школе — не потому что боялся наказания или чувствовал себя обязанным сдержать обещание. Просто не хотелось никуда идти вместе с собой. Раз в день он обязательно летал с Рабэ, а потом возвращался в комнату, ложился на кровать и смотрел в потолок… И так до начала занятий.

Первая неделя стала для Карла пыткой. Встречаясь с преподавателями, он видел на их лицах разочарование — каникулам не удалось совершить чудесное превращение самого безнадёжного мальчика в мальчика, подающего хоть какие-то надежды. И теперь Карл был готов согласиться со своими учителями. Ведь надежды сродни желаниям — одно без другого не существует. Но разве поймут учителя, спрашивающие: «Почему вы не делаете домашние задания?» — такой простой ответ: «Потому что не хочу»?.. Только профессор Снейп не задавал ему вопросов и вообще на него не смотрел. От этого мальчику становилось немного легче.

Карл понимал, что преподаватели волнуются вовсе не о нём — просто у них есть программа, которую непременно должен усвоить ученик. А если он чего-то не усвоит — ругать будут их. Порой Карл даже начинал сочувствовать учителям, но обычно в этот момент они принимались отчитывать его при всех за невыполненное домашнее задание — и сочувствие пропадало.

Особенно переживала за успеваемость Карла учительница астрономии Аврора Синистра. Её предмет считался в Хогвартсе одной из самых «немагических» наук. Выучить названия звёзд и их траектории мог даже маггл, а значит, неуспеваемость Карла по этому предмету нельзя было объяснить слишком слабыми магическими способностями — оправдание, которое повторяли преподаватели «магических» дисциплин. Конечно, кроме астрономии, существовала ещё история магии — где тоже нужно просто выучить километры дат и фамилий. Да и чтобы приготовить хорошее зелье, не нужно махать палочкой. Но профессор Снейп, разумеется, считал свой предмет таким сложным, что освоить его на «превосходно» мог только он сам. Профессор Бинс же был привидением, а привидений мало заботят дела живых.

Аврора пыталась поговорить с мальчиком, но после нового года в нём словно что-то сломалось. Он часто болел, пропускал занятия, на уроках был невнимательным. В ответ на все её слова он просто кивал, а потом приносил свиток с огромным количеством ошибок или не приносил ничего. И главное, ошибки-то были ужасно глупыми: почему-то при умножении десяти на единицу, у Карла неизменно получалась единица.

Аврора надеялась, что это всё из-за зимы, придёт весна — и настроение мальчика изменится. Но наступил март, а в контрольных работах Карла, единица, умноженная на десять, по-прежнему давала единицу.