Исторический роман ХХ века («Кремлевский холм» Д. И. Ерёмина) - Игорь Сергеевич Урюпин Страница 10

который возникает в сознании автора и героев при самом созерцании московского городища: «Стоит этот холм посреди лесов. Похож он не то на большой богатырский шлем, не то на могучую богатырскую грудь, застывшую в тяжком вздохе. Как будто лежит здесь в этих лесах богатырь, раскинув сильные руки. И вот, подобно очам, блестят под солнцем болота… А как набежит на солнышко туча – померкнут эти болота, будто ресницы тихо прикроют очи богатыря…» [20, 455].

Так в романе «Кремлевский холм» начинает отчетливо проявляться мотив русского богатырства, выступающий лейтмотивом всего произведения. О богатырях, «народной силе, народной славе, мечтах и надеждах трудолюбивых, веселых людей Руси», издревле слагались былины, «оживали в бессмертных песнях могучий и справедливый муромский смерд Илья; веселый выдумщик и лукавец Алеша – поповский сын; Добрыня – простой и преданный воин; всесильный мужик Микула и правдолюбец гусляр Садко» [20, 455]. Весь славный сонм богатырей был порождением самого главного богатыря Руси – русского народа, о котором слагал свои песни легендарный Баян. «Не умирали среди народа, рожденные им же и спетые еще древним Баяном, картины битв и походов, пиров, труда и покоя» [20, 455]. Эти картины запечатлевались в былинном слове, «слова же вновь становились жизнью – и уходили в народ, наполняя надежной и гордостью каждое сердце» [20, 455]. Народное слово стало словом о народе, а народ – героем и творцом своей истории – были – былины, ибо поистине русский народ – это народ-богатырь: «В русских посадах, селах да городах <…> жил большой, миру вровень, народ-богатырь» [20, 456].

О народе-богатыре, «схватив умелыми пальцами струны гуслей» [20, 456], запел повсюду сопровождавший князя Святослава в его скитаниях былинник Даян. «Вещие струны Даяна», во всем походившего на своего древнего учителя Баяна, возвестили песнь «о новом, еще не рожденном городе» [20, 454]. «Охватив внимательным взглядом огромный холм, похожий на богатырскую грудь», Даян «повернул свою песню от Киева – к Суздалю, от Днепра – к Москве, от Ильи – к холму:

А как старым стал Илья Муромец,

Умирать пошел в Карачарово,

Не дошел… упал у большой реки.

Тут и смерть пришла к Илье Муромцу» [20, 456]. <…>

«Не нашли Илью у большой реки,

Лишь нашли курган по-над берегом:

Знать, земля сама тут насыпалась

Да леса успели повырасти.

И поставили тут часовенку» [20, 457].

«Как поставили, так услышали –

Будто вздох дошел: “Надо мощь ко-вать!”

И второй дошел – только: “Мощь ко-ва…”

В третий раз дошел – только: “Мос… кова…”

Так и стала зваться река: Москва…» [20, 458].

В уста сказителя Даяна, воспевшего строительство будущей столицы нового Русского государства, духовно-политическая легитимность которого нуждалась в сакрально-мистическом оправдании, Д. И. Еремин вложил написанную им же по канонам народного героического эпоса былину о Москве, оказавшуюся в романе «Кремлевский холм» в положении «жанровой вставки» – того «внутреннего компонента произведения», имеющего чрезвычайно важное «сюжетообразующее значение» [25, 136–137]. Эта былина стала смысловым ключом к роману, с помощью которого писатель выразил главную идею Москвы, на протяжении веков аккумулируемую самой русской ментальностью, – идею мощной русской государственности / державности. Для Д. И. Еремина, работавшего над романом в послевоенные годы, в эпоху победной эйфории, исторические параллели и ассоциации были особенно значимы. И хотя автор прекрасно понимал всю условность и ненаучность предлагаемой им «этимологии», поэтическая и мифо-идеологическая (идеографическая) правда ее для него была очевидна: «Мудр ты, как вещий Баян», – замечал Юрий Долгорукий былиннику. – «И песня твоя предивна. Хоть, может, не так насыпало холм и, может, названье реки – от иного взяло начало, но в песне твоей есть правда» [20, 458]. Эта правда и получила в романе свою культурно-политическую санкцию. Князь Юрий Долгорукий в финале произведения провозглашает «славу» (в традициях древнерусской книжности) Москвы и Руси, провозвещая духовное преемничество Москвы стольному Киеву: «Да будет покров Московскому граду от всякого зла! Да будет град сей славен людьми! Да будет он крепкой защитой для всей земли Русской! <…> Ибо если Киев – колчан, то Москва – стрела, а земля Русская – лук добрый…» [20, 459]. С этими словами обратился князь к зодчему Симеону, своим дружинникам и всем, кто пришел на высокий московский берег, а затем «с живой, торжественной простотой прибавил: – Начнем же творить Москву!» [20, 459].

Так романом Д. И. Еремина «Кремлевский холм» обогатился в ХХ веке «московский текст» русской литературы, в историческом пространстве которого открылись оригинальные мифопоэтические и идеографические ретроспективы.

Методический раздел

Вопросы и задания

1. Какова роль писателей «второго» и «третьего» ряда в литературном процессе эпохи?

2. Какой вклад в литературу внес Д. И. Еремин? Проследите вехи творческой биографии писателя. Чем обусловлен интерес писателя к истории и культуре Древней Руси? Назовите писателей, обращавшихся в своем творчестве к осмыслению древнерусской цивилизации.

3. Почему в недрах социалистического реализма (соцреалистического канона) формируется «советская мифология»? Как отражается эта мифология в произведениях искусства? Приведите примеры.

4. Что представляет собой «идеомифология»? Как официальная историография корреспондирует с «советской мифологией» и «советской историософией»? Чем обусловлен процесс мифологизации истории в середине ХХ века?

5. Почему Москва оказывается в центре новой советской мифологии? Охарактеризуйте основные черты московского текста русской литературы. В чем отличие московского текста от петербургского / ленинградского и других локальных текстов русской культуры?

6. Как вы понимаете терминологическое выражение «идеография московского мифа»? Что такое идеография? Дайте литературоведческое и культурологическое толкование этого термина, соотнесите его с лингвистической дефиницией.

7. Какое место в московском тексте занимает роман Д. И. Еремина «Кремлевский холм»?

8. Каковы истоки «московского мифа»? Как Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» трактует «начало Москвы»? Какие смысловые пласты «московского мифа» получают в романе Д. И. Еремина «Кремлевский холм» художественное претворение?

9. Как в романе «Кремлевский холм» Д. И. Еремин обыгрывает топонимические сведения о Москве, определяющие сюжет и мотивную структуру произведения?

10. Почему, по мнению В. О. Ключевского, географическое положение предопределило историческую судьбу Москвы?

11. Как в художественной концепции Д. И. Еремина отразилась «пассионарная теория этногенеза» Л. Н. Гумилева? Проиллюстрируйте ключевые положения этой теории примерами из романа «Кремлевский холм» (Часть первая «Послы и бежане»).

12. Как в романе Д. И. Еремин обыгрывает мифологему «Москва белокаменная»?

13. Каковы обстоятельства, при которых впервые упоминается в Никоновской летописи Москва?

14. Какие исторические обстоятельства связывают Москву и Елец в Никоновской летописи ХII