Город, который будет [сборник 1982, худ. Ю. Гершкович] - Феликс Григорьевич Лев Страница 11

Утром я увидел на берегу целые горы такого белого, чистого песка. Его очень много нужно, потому что стекла тоже нужно много.

Трюм стал пустым и чистым, и мы поплыли дальше. Но не очень далеко к соседней пристани грузиться. А там уже стояли другие самоходки, и нам велели обождать. Мы стали возле одной баржи. Борт у неё высокий — весь берег загораживает и нам ничего не видно.

Вдруг баржа стала отходить от причала, а за ней башенка открылась, потом будка какая-то. За будкой дом с колоннами и ещё башня, деревья, дома — большой город. А чуть подальше дымят трубы — наверное, завод.

Возле берега купаются мальчишки. Мы тоже решили спуститься на берег. Вода тёплая, песочек. Сейчас полежим, позагораем, искупаемся, как все, — не то что с палубы да в воду. А потом и по городу прогуляться можно.

Стали собираться.

— Постойте! — сказал нам механик Николай Алексеич. — Куда же вы, милые? Не туда, не туда идёте. Сюда нужно машину чистить — вон как дымит.

Пришлось нам всем лезть вниз, в машинное отделение. Спустились мы по железным ступенькам, а там — комната, тоже вся из железа сделана: и пол, и стены. И в ней машина стоит: вся в разноцветных трубках и проводах, такая огромная — до потолка, целую самоходку толкает!

Тут механик нагнулся, нажал на что-то, и всё кругом сразу задрожало и загремело, я даже уши закрыл руками. Это заработала машина. Он ещё повернул какую-то ручку, и сразу стихло.

— Всё понятно, форсунка засорилась, — сказал механик.

Он дал всем работу — кому чистить, кому смазывать. А сам стал какую-то гайку отвёртывать. Отвернул-завернул и снова нажал на кнопку. Кругом опять загремело всё, задрожало. Механик прислушался.

— Вот теперь другое дело, — сказал он.

«Какое же другое? — подумал я. — Как гремело, так и гремит…»

А механик говорит:

— Толя, ступай погляди дым из трубы: не чёрный?

Толя пошёл и кричит сверху:

— Теперь уже не такой, чище!

Тогда Николай Алексеич прикрикнул на нас:

— Ну, чего стоите, чего загорать не идёте?

На самоходке, как везде, завтракают, обедают, ужинают. Только кухня здесь называется по-морскому — камбуз. А повар тоже по-морскому — кок.

Нашего повара зовут Лида.

Пока мы в машине возились — чистили, смазывали, — Лида успела на берег сойти, на базарчик. Огурцов купила, редиски, луку — подешевле всё выбирала, чтобы денег хватило.

— Толя! — крикнула она с берега. — Рыбы много наудил? А то масло несу — жарить!

…Когда у кока на камбузе сварится обед, кок зовёт нас в столовую, по-морскому — кают-компанию. Мы едим очень хорошо, потому что хорошо поработали. И хвалим кока, а кок даёт нам добавку.

Наконец подошла наша очередь грузиться. К нам в трюм будут класть резину. Мы поплывём с ней обратно в Москву.

Эта резина — шины для автомобилей. Те, что поменьше, — для легковых. А есть совсем огромные — для грузовиков и автобусов. Шины делают здесь, на шинном заводе. А в Москве делают автомобили.

С берега протянули к нам гибкую ленту — транспортёр. Транспортёр движется, и по нему одна за другой едут толстые шины и валятся вниз, в трюм. А там пятеро грузчиков раскатывают их по всему трюму и укладывают ровными столбиками, чтобы больше вместилось.

Жарко печёт солнце, и грузчикам не легко. Они разделись до пояса, и по спинам их течёт пот и чёрная резиновая сажа.

Мы тоже стали помогать грузчикам.

Я подумал: обязательно, обязательно надо что-то придумать, чтобы им не было так тяжело работать.

В обратный путь мы отплыли ночью.

Ночью на вахте капитан. Трудно стоять ночью: ветер злее, глаза устают в темноте и хочется спать.

Капитан видит впереди сигнальный огонь — белый огонёк и красный. Он знает — это плывёт навстречу танкер с нефтью. Надо уступить дорогу. А если на мачте белый огонёк и зелёный, то просто самоходка. А если один только белый — значит, пассажирский.

Капитан видит: вдали мигает зелёный прожектор. Он знает: это маяк на берегу.

Очень много знает капитан. Он знает: сейчас нельзя спать, а надо хорошо смотреть вперёд. Ведь ночью, когда темно, так легко врезаться в берег, или сесть на мель, или столкнуться с каким-нибудь пароходом. А что тогда будет?

Даже не хочется думать, что тогда будет!..

Ничего не будет, потому что на вахте стоит капитан Фёдор Васильич и зорко смотрит вперёд!

В этой книжке я ничего не придумал. Даже имена не придумал — их на самом деле так зовут, всех-всех: капитана, механика, штурмана, рулевого…

Вот вы сейчас читаете книжку про них, а они в это время плывут по реке. А может, стоят где-нибудь у причала.

Как они сейчас живут?

Куда держат путь?

Что везут в глубоких своих трюмах?

Счастливого им плавания!

Как строили метро

На земле

На земле всюду люди. Настроили домов, городов и живут в них. Работают на заводах, в конторах. Ездят по улицам в трамваях, троллейбусах и на машинах. А если близко — пешком. Пешком-то иной раз быстрее. На колёсах — то объезд, то затор.

Пассажиры нервничают: кто на службу, кто на свадьбу, кто на поезд опаздывает. Подгоняют шофёра: «Скоро там?.. Слева, слева можно объехать!..» Шофёр молчит, слушает, а всё равно не едет: «Слева! Да ведь там другие машины, встречные, сразу авария получится!..»

А уже целая очередь из машин настановилась, длинная, как змея, и не движется. Жди тут, когда доедешь!..

Вон птицы свободно по воздуху перелетают. Пешеходы их не толкают, автобусы им не нужны — хорошо! И то, бывает, какой-нибудь воробей зазевается на лету и вдруг — мах-мах! — затрепещет крылышками: чуть в форточку не угодил, к человеку! Просто ужас, сколько кругом этих форточек!..

Очень много всего на улицах — теснота, суета. А что делать?!

В самых больших городах ещё раньше хватились, когда ни троллейбусов, ни автобусов не